Тувим из дневника нервного человека

Жанры

Авторы

Книги

В продаже

Серии

Форум

Тувим Юлиан

Книга "Ироническая проза"

Читать

Помогите нам сделать Литлайф лучше

ИЗ ДНЕВНИКА НЕРВНОГО ЧЕЛОВЕКА

Вчера собирался на раут. Побрился безопасной бритвой. И довольно прилично, хотя щетина у меня жесткая. Был даже в неплохом настроении. Муки начались, когда надевал крахмальную фрачную рубашку. Застегивая воротничок, думал - лопну. Пальцы у меня млели. Нечеловеческим усилием протолкнул запонку сзади на шее. Сразу же выскочила передняя. Слабая была какая-то и ненадежная. Другой не оказалось. Пришлось прикрепить нижней тесемкой. В конце концов удалось. Но уже у зеркала, завязывая галстук, заметил на пластроне красную капельку. Капнуло, видать, с подбородка. Хотел стереть и размазал еще хуже. Снял рубашку и воротничок с помощью ножниц. На раут не пошел.

Ждал сегодня на остановке семнадцатый. Сначала пришла девятка. Потом пятерка. Потом - снова девятка. Наконец показалось, что вдалеке двузначный номер. Девятнадцатый. Потом двадцать третий. И снова пятерка. Тут я завелся. Остановил такси. Когда отъезжали - пришел семнадцатый.

Ожидание приводит меня в ярость. У телефона в кондитерской был сегодня шестым в очереди. Очень обстоятельно разговаривали дамы. Одна информировала приятельницу, во что были разодеты разные там шлюхи в ночном дансинге. Другая объясняла какому-то мужчине, что не сможет. Сцепился с одним из-за места в очереди. Удалось настоять на своем и пойти первым. Номер был занят. После двадцати минут ожидания! Тот, с которым я поскандалил, ухмылялся. Снова встал в очередь. Впереди четверо. Четыре дамы.

Сегодня наблюдал одного в кондитерской. Он повесил трость на спинку стула. Немного повисев, трость свалилась. Субъект поднял ее и снова повесил. Трость, разумеется, снова свалилась. И так - несколько раз. А я все это время нервничал - ждал, когда упадет. Но всего больше меня бесила несообразительность этого человека. После трех-четырех раз он мог бы, наконец, понять, что следует изменить способ вешания и падать не будет. Болван, однако, не догадался.

Уже пять дней не ношу подтяжек. Старые разорвались, новых купить не могу. Боже! Выбирать в магазине подтяжки! Мне абсолютно ведь все равно какие, а там откроют несколько коробок. "Может, вам оригинальные английские?". начнут расхваливать, показывать. Наконец, решился. Говорю: "Мне подтяжки". "Какие изволите?" Ответил "Джексона и Хумпердина, оригинальные с праполетами, номер девятнадцать с половиной!" Изумленный приказчик посмотрел на меня уважительно: "Таких не имеем". Я ушел с безразличным и высокомерным лицом.

Прицепляю брюки к рубашке булавками, и очень даже неплохо держатся. Настроеньице ничего. Доволен. Побывал у зубного. Исключительно удачно. Не застал его дома.

Морду разнесло. Английские булавки рвут рубашку. Прислуга принесла идиотский сифон, приходится долго трясти, пока набежит чуть-чуть. Сняли занавески и портьеры. В комнате голо, светло. Звонил Сташек, просил обратно свою рукопись. Куда я ее дел - не знаю. Перерыл шкафы, комоды, столы. Все есть, кроме рукописи. У этого паразита, видите ли, "нет копии". Почему же ты, спрашивается, не сделал копию?

Морда раздувается и раздувается, но не болит. Пристают насчет зубного. Был Сташек со скандалом: "Напишу в газеты". Пиши, удавись. Ношу ремешок с пряжкой. Выглядит элегантно, но нервирует. Точил карандаш. Сточил весь, ничего не осталось. На пере - волос.

Перенес ремешок на лицо, чтобы остановить опухоль. Не помогает. Начинает болеть. Занавески еще не повесили. Делают какую-то генеральную уборку. Мои книги расставили на полках согласно формату и цвету обложек. Высказался о домработнице. Уходит. В разгар уборки. Сташек прислал письмо. Не распечатываю. Третий день не бреюсь. Болит все сильнее. Мотаюсь, мотаюсь по квартире, одной рукой придерживаю щеку, другой - брюки.

Знакомым называется человек, с которым вы когда-то обменялись рукопожатием, сказав свое имя и при этом, вероятно, добавили: "Очень приятно!" Знакомый немедленно начинает пользование знакомством; раскланивается с вами на улице и свято верит в то, что знает вас "лично", ибо прежде он знал вас только " в лицо". Знакомы бывают всегда старые и хорошие. Мне ни разу не приходилось слышать, чтобы говорили: "Это мой молодой или плохой знакомый". О стареем же и о хорошем слышишь буквально на каждом шагу.

Для совершения знакомства достаточен обряд представления людей друг другу. Обряд этот, как правило, имеет место при любезном посредничестве третьего лица. Третье лицо является вашим знакомым, и у него есть знакомый, который является вашим незнакомым. Поэтому третье лицо представляет вам незнакомого, говоря: "Позвольте представить - пан Цыбуляк" (возможна и другая фамилия), затем Цыбуляк говорит: "Цыбуляк" или "Цыбуляк, с вашего разрешения", вы тоже говорите "Цыбуляк" или "Цыбуляк, с вашего разрешения", если случайно вы с ним оказываетесь однофамильцами, оба Цыбуляка пожимают друг другу руки - и с этой минуты становятся знакомыми. На всю жизнь. В свою очередь новый знакомый может представить вам всех своих знакомых, все они своих, и так до бесконечности, на веки вечные. Это как раз и страшно.

Когда-то, еще школьником, в будке с газированной водой я разменял двадцать копеек - у газировщика не было сдачи - некоему жаждущему газировки. Благодарный за великодушие мое возлиятель представился мне. Это случилось в 1912 году. С той поры человек этот раскланивается со мной на улице. И как сердечно! В будке с газированной водой он был взмокшим, красным от жары мальчиком. Теперь мальчик превратился в седеющего, одышливого, толстого быка; у него астма, и он ходит с тремя своими детьми есть морожено к Земянской, где со мной и раскланивается. Хотя он и начинает сиять, завидев меня, но, будучи человеком тактичным, знает, что между нами нет ничего общего, поэтому ко мне не подходит и разговора не начинает. Этот вид знакомства до гробовой доски - самый примитивный и относительно наименее вредный.

А бывает и похуже. Бывают роковые знакомые. Чудовища. Они подходят и разговор начинают:

УлыбнЁтесь. ))) - - Юлиан Тувим

". 13 декабря. Ждал сегодня на остановке семнадцатый. Сначала пришла девятка. Потом - пятерка. Потом - снова девятка. Наконец показалось, что вдалеке двузначный номер. Девятнадцатый. Потом двадцать третий. И снова пятерка. Тут я завелся. Остановил такси. Когда отъезжали - пришел семнадцатый.

16 декабря. Сегодня наблюдал одного в кондитерской. Он повесил трость на спинку стула. Немного повисев, трость свалилась. Субъект поднял ее и снова повесил. Трость, разумеется, снова свалилась. И так - несколько раз. А я все это время нервничал - ждал, когда упадет. Но всего больше меня бесила несообразительность этого человека. После трех-четырех раз он мог бы, наконец, понять, что следует изменить способ вешания и падать не будет. Болван, однако, не догадался.

18 декабря. Настроеньице ничего. Доволен. Побывал у зубного. Исключительно удачно. Не застал его дома."

"Из дневника нервного человека" (перевод с польского Асара Эппеля)

Метки: юлиан тувим

Комментарии (2)КомментироватьВ цитатник или сообщество

Одиссей Юлиана Тувима

Он ушел в расцвете своих творческих сил. Остались неосуществленными многие великолепные планы и замыслы. Велик вклад Юлиана Тувима в сокровищницу мировой поэзии. Богатым и многогранным было его творчество. Мне особенно близок Юлиан Тувим двумя сторонами своей яркой творческой жизни. Тувим был замечательным писателем для детей. Завоевать признание самой благодарной и вместе с тем самой требовательной читательской аудитории, пытливой и жизнерадостной, не прощающей писателю ни малейшей фальши - я имею в виду детей - дело нелегкое. Тувиму это удалось. Он сумел найти путь к сердцам миллионов маленьких читателей - и не только у себя в стране. Многие стихи Тувима, переведенные на русский язык, пользуются большой любовью у юных читателей. Тувим был неутомимым тружеником в области поэтического перевода. Он много сделал для того, чтобы произведения русской классической поэзии прозвучали во весь голос на языке его страны. Он сумел донести до польских читателей чеканный стих Пушкина. Одним из первых польских поэтов он сделал достоянием польских читателей пламенную поэзию Маяковского. Мы знаем и ценим его переводы классических произведений - "Слово о полку Игореве", "Горе от ума", "Кому на Руси жить хорошо", его переводы советских поэтов, наших современников.

Необычайные метафоры и аллегории, сочный и красочный язык "Одиссея" даруют истинное наслаждение любителям поэзии. Тувим переносит нас в мир, где "небо заржало", "деревья кричат бесновато". Мы чувствуем, как буквально сама природа участвует в сложном внутреннем мире героя. Вместе с тем Тувим еще и прекрасный психолог. Он показывает нам внутреннюю борьбу Одиссея, постепенный и незаметный переход от полного неприятия волшебного пения сирены до восторженного и безоговорочного согласия, вплоть до готовности следовать за сиреной на край света.

Хозяйка просит зайти в шесть.

Заходишь. Буквы готовы.

— Вот, говоришь ты, — эти хорошие.

— Завернуть? — спрашивает предупредительная хозяйка.

— Не надо, — отвечаешь ты, — я их тут скушаю.

В ванне что-то засорилось, трубы издавали гудение, временами переходящее в протяжный вой, причем вода из кранов еле сочилась. Попытка исправить дело домашними средствами (ковыряние в трубе зубной щеткой, напрасные старания дунуть в кран, устные высказывания и т. д.) не увенчались успехом. Пришлось вызвать слесаря.

Слесарь был худ, высок, с седой щетиной на щеках и в очках на остром носу. Его большие голубые глаза взирали исподлобья каким-то мутным плачущим взглядом. Войдя в ванную, он покрутил краны, стукнул молотком по трубе и сказал:

— Фершлюс надо разогнать.

Быстрота диагноза понравилась мне, и я, не сморгнув, спросил:

Слесарь поразился моему любопытству, но после первой реакции удивления, выразившейся во взгляде поверх очков, кашлянул и сказал:

— Потому что дроссельклапан не в аккурат отрихтован и люфтит.

— Ага! — сказал я. — Понимаю! Значит, если бы дроссельклапан был в свое время отрихтован в аккурат, то сейчас бы не люфтил и не надо было бы разгонять фершлюс.

— Конечно! А теперь из-за этого пуфер придется раззенковывать, шабровку ему дать, чтобы штендер законтрить.

Я трижды стукнул молотком по трубе, кивнул головой и констатировал:

— Даже по стуку слыхать.

— Что штендер незаконтренный, но я уверен, что если дать ему шабровку, да еще и раззенковать как следует, то дроссельклапан отрихтуется, перестанет люфтить и, само собой разумеется, облегчится разгонка фершлюса.

И я измерил слесаря ледяным нахальным взглядом.

Мой профессиональный язык, а также легкость, с которой я сыпал услышанными впервые техническими терминами, сбили с толку аскетичного мастера, и он решил мне чем-нибудь понравиться.

— Сейчас я, правда, сделать не могу — шведик не взял с собой… А заплатить вам за ремонт придется, — он помедлил немного, чтобы добить меня экономическим эффектом, — а заплатить вам придется 7 злотых и85 грошей.

— Это немного, — заметил я спокойно. — Я думал, раза в два дороже будет. Что же касается шведика, то, честно говоря, не вижу в нем необходимости. Попытаемся обойтись без шведика.

Слесарь был бледен. Слесарь ненавидел меня. Чаркастически улыбнувшись, он сказал:

— Без шве-едика! А как же без шведика сифон зачеканишь? Если бы трихтер был сделан толково, то можно! Но на нем же центра потеряны и во фланце три нитки сорвано, так что я одними клипцанками обойтись не смогу.

— Ну знаете, — воскликнул я, разводя руками, — уж этого я от вас не ожидал! Значит, трихтер, по-вашему, сделан бестолково? Ха-ха! Просто смешно! Где же, господи боже ты мой, видно, что на нем центр потеряны?

— Как это где? — буркнул слесарь. — А допуска на заплечиках с зазором!

Я покраснел до ушей и смущенно сказал:

— Действительно… Я ведь и не заметил, что допуска на заплечиках у него с зазором. Правда ваша. Без шведика тут не обойтись.

И он пошел за шведиком. Ибо из-за того, что допуска на заплечиках были с зазором, трихтер действительно был сделан бестолково и центра на нем оказались потеряны, так что без шведика невозможно было бы зачеканить сифон с целью раззенковки пуфера, от которой зависело, дать ли ему шабровку, чтобы законтрить штендер, что в свою очередь позволило бы разогнать фершлюс, который оттого плохо работал, что дроссельклапан был отрихтован не в аккурат и теперь люфтил.

Из дневника нервного человека

12 декабря

Вчера собирался на раут. Побрился безопасной бритвой. И довольно прилично, хотя щетина у меня жесткая. Был даже в неплохом настроении. Муки начались, когда надевал крахмальную фрачную рубашку. Застегивая воротничок, думал — лопну. Пальцы у меня млели. Нечеловеческим усилием протолкнул запонку сзади на шее. Сразу же выскочила передняя. Слабая была какая-то и ненадежная. Другой не оказалось. Пришлось прикрепить нижней тесемкой. В конце концов удалось. Но уже у зеркала, завязывая галстук, заметил на пластроне красную капельку. Капнуло, видать, с подбородка. Хотел стереть и размазал еще хуже. Снял рубашку и воротничок с помощью ножниц. На раут не пошел.

13 декабря

Ждал сегодня на остановке семнадцатый. Сначала пришла девятка. Потом пятерка. Потом — снова девятка. Наконец показалось, что вдалеке двузначный номер. Девятнадцатый. Потом двадцать третий. И снова пятерка. Тут я завелся. Остановил такси. Когда отъезжали — пришел семнадцатый.

14 декабря

16 декабря

Сегодня наблюдал одного в кондитерской. Он повесил трость на спинку стула. Немного повисев, трость свалилась. Субъект поднял ее и снова повесил. Трость, разумеется, снова свалилась. И так — несколько раз. А я все это время нервничал — ждал, когда упадет. Но всего больше меня бесила несообразительность этого человека. После трех-четырех раз он мог бы, наконец, понять, что следует изменить способ вешания и падать не будет. Болван, однако, не догадался.

17 декабря

18 декабря

19 декабря

20 декабря

21 декабря

Варианты интересного досуга не выходя из дома: выдержки из признанных шедевров литературного жанра, подборки стоящих фильмов одной стилистики.

16 сентября 2014 12:00

Из дневника нервного человека

Юлиан Тувим (1894 — 1952) —
польский поэт и прозаик.

12 декабря
Вчера собирался на раут. Побрился безопасной бритвой. И довольно прилично, хотя щетина у меня жесткая. Был даже в неплохом настроении. Муки начались, когда надевал крахмальную фрачную рубашку. Застёгивая воротничок, думал — лопну. Пальцы у меня млели. Нечеловеческим усилием протолкнул запонку сзади на шее. Сразу же выскочила передняя. Слабая была какая-то и ненадёжная. Другой не оказалось. Пришлось прикрепить нижней тесёмкой. В конце концов удалось. Но уже у зеркала, завязывая галстук, заметил на пластроне красную капельку. Капнуло, видать, с подбородка. Хотел стереть и размазал ещё хуже. Снял рубашку и воротничок с помощью ножниц. На раут не пошёл.

13 декабря
Ждал сегодня на остановке семнадцатый. Сначала пришла девятка. Потом — пятёрка. Потом — снова девятка. Наконец показалось, что вдалеке двузначный номер. Девятнадцатый. Потом двадцать третий. И снова пятёрка. Тут я завёлся. Остановил такси. Когда отъезжали — пришёл семнадцатый.

14 декабря
Ожидание приводит меня в ярость. У телефона в кондитерской был сегодня шестым в очереди. Очень обстоятельно разговаривали дамы. Одна информировала приятельницу, во что были разодеты разные там шлюхи в ночном дансинге. Другая объясняла какому-то мужчине, что не сможет. Сцепился с одним из-за места в очереди. Удалось настоять на своём и пойти первым. Номер был занят. После двадцати минут ожидания! Тот, с которым я поскандалил, ухмылялся. Снова встал в очередь. Впереди четверо. Четыре дамы.

16 декабря
Сегодня наблюдал одного в кондитерской. Он повесил трость на спинку стула. Немного повисев, трость свалилась. Субъект поднял её и снова повесил. Трость, разумеется, снова свалилась. И так — несколько раз. А я всё это время нервничал — ждал, когда упадёт. Но всего больше меня бесила несообразительность этого человека. После трёх-четырёх раз он мог бы, наконец, понять, что следует изменить способ вешания и падать не будет. Болван, однако, не догадался.

18 декабря
Прицепляю брюки к рубашке булавками, и очень даже неплохо держатся. Настроеньице ничего. Доволен. Побывал у зубного. Исключительно удачно. Не застал его дома.

21 декабря
Перенёс ремешок на лицо, чтобы остановить опухоль. Не помогает. Начинает болеть. Занавески ещё не повесили. Делают какую-то генеральную уборку. Мои книги расставили на полках согласно формату и цвету обложек. Высказался о домработнице. Уходит. В разгар уборки. Сташек прислал письмо. Не распечатываю. Третий день не бреюсь. Болит все сильнее. Мотаюсь, мотаюсь по квартире, одной рукой придерживаю щёку, другой — брюки.

***
Мне стали безразличны
Большие города.
Они не скажут больше,
Чем эта лебеда.

Мне безразличны люди
с их тысячью наук:
Годится каждый встречный,
чтоб с ним делить досуг.

Мне безразличны книги –
Хоть смейтесь надо мной,
Я и без книг дознался,
Что значит путь земной.

В тенистой тихой чаще
Я понял счастье жить,
О Боже, как за это
Тебя благодарить!

Человек, согбенный ношей,
Сядь со мною.
Помолчим в ночи, объятой
Тишиною.

Скинь с плеча сундук дубовый,
Сядем рядом,
Глянем в ночь по-человечьи —
Долгим взглядом.

Груз тяжел. И хлеб что камень.
Дышим трудно.
Помолчим давай. Два камня
В тьме безлюдной.

Такого неба еще не помнят, наверно, люди,
С такого неба грядущей веры струится пламя,
Народ мятется, бичуют тело, кричат о чуде
И ту минуту переживают потом веками.

А позже где-то селяне в церковь идут молиться,
Бубнит священник и знать не знает, свершая требу,
Что приношенья, поклоны в пояс, тупые лица
И воздыханья… и все восходит к такому небу.

И на престоле своем в каком-то тысячелетье
Не представляет ни новый папа, ни присных куча,
Что начиналось с такого неба в тот вечер летний,
Что отпылало, остыло небо, но вера жгуча.

Перевод: Анатолий Гелескул

1
Возьмите 100 грамм провансаля, горчицы и кваса,
яиц накрошите и ломтик холодного мяса,
нарежьте огурчиков, лука, укропа с иссопом,
смешайте затем и лимонным побрызгайте соком.
Весь секрет -
и готов винегрет.

2
Возьмите коньяк, полбутылки разбавьте портвейном,
а пять неразбавленных рюмок запейте портвейном,
три виски (без соды) и крепкого рома хватив,
залейте перцовкой.
Получится аперитив.

3
Возьмите народ. Размешайте, потом подогрейте.
Плотней нашпигуйте начальством, плакаты расклейте,
подсыпьте немного деньжат.
И без лишних затрат
получите электорат.

4
Заварите войну. А продув ее, передохните.
Слейте кровь, подождите чуть-чуть. Заварите опять.
Заготовьте диктатора, лучше троих. Или пять.
Вздуйте цены, снимите навар.
И без лишних хлопот
получайте дефолт.

Перевод: Анатолий Гелескул.

***
Татьяна, спасибо! Да, нахожу созвучие стихотворения "Мне стали безразличны
Большие города" Ю.Тувим и моего стихотворения "Я нашёл веру и волю".
Хорошие стихи у Тувим. Рад был познакомится с некоторыми из них.
С уважением,
Александр Соколов 14 21.07.2015

*** Рада.
С наилучшими пожеланиями
и уважением,
Татьяна Айххорн 22.07.2015

***
Отлично. Это для меня открытие. Иду гуглить.
Спасибо, Танюша.
Зинаида Палайя 17.06.2015

*** Странно, прочла стихи Тувима для детей, оказалось, что я их знаю, но - как стихи Маршака: и про овощи, и про пропавшие очки у тёти Вари (у Тувима - Вали) и др.
Они на русском, но нет имени переводчика.
Зинаида Палайя 17.06.2015

*** Правда, интересный случай?
Я стараюсь указывать переводчиков обязательно, но, конечно, если их имена указаны в публикации, а ведь тоже не всегда.
Тувима я открыла для себя в книжечке 70-х годов (она осталась у мамы) "Переводы европейских поэтов" или что-то подобное в названии. В ней был Ахматовский перевод стиха, который сейчас не нашла на других сайтах "Мне стали безразличны другие города. ". Это так отвечало собственным настроениям, что он сразу стал моим. Бывает же.
Ваша Татьяна Айххорн 17.06.2015

Велики и неисчислимы мерзости сценического зрелища, именуемого опереттой.

Нищета идиотского шаблона, тошнотворной сентиментальности, дешевой разнузданности, убийственных шуточек, хамство "безумной роскоши", бездонная черная тоска извечных ситуаций, банальность унылых "эффектов" - весь этот протухший торт, начиненный мелодраматическими сладостями, политый приторными сливками, каким-то кремом с малиновым сиропом, то бишь "мотивчиками", все это неприличие, сладострастно облизываемое кретинами из партера и мелобандитами с галерки, весь этот театральный организм, именуемый опереттой, должен быть, наконец, пнут в соответствующее место столь основательно, чтобы все в нем перевернулось.

Пение, музыка, танец, связанные живым и пульсирующим ритмом, могут создать в театре явление чудесное и увлекательное. Но старую идиотку оперетту надлежит прикончить. Даже помучить ее немного перед смертью, чтобы впредь неповадно было. Будь то "Графиня Марица" или "Марина Царица", "Летучая чушь" или "Собачья мышь", "Баяколла", "Перидера", "Индуска", "Пиндуска" или наоборот - всегда, вечно одно и то же: графы, финьшампань, гульба, "любэвь", демонические героини, дуэтик, балетик, кабинетик, веселые разгульные песенки, от которых веет кошмаром отчаяния, безумные драматические моменты, позывающие к животному смеху, две влюбленные пары, смертельно остроумный комик, очаровательное недоразумение (скажем, отец не узнает дочку, поскольку та в новых перчатках; целующаяся пара не замечает входящего в комнату полка тяжелой артиллерии и т. д.), дипломатические осложнения на Балканах, магараджа в Париже (чтоб тебя там первое же авто переехало!) - таково приблизительно содержимое типичной оперетты.

Героиня каждого такого непотребства обладает поразительной особенностью: в среднем до пятнадцати раз переодевается. В первом акте она сперва одета в скромный домашний костюмчик: платье из серебряной парчи, усеянное бриллиантами, на голове громадная корона из белых плюмажей. Затем она на минутку удаляется в соседнюю комнату, поскольку граф с горничной должны пропеть дуэт о "грезе любви". Возвращается. На ней уже зеленое платье. Она поет с графом и рассыльным, который невесть откуда появился, куплеты о том, что в мае деревья цветут, а вот осенью, как правило, увядают, танцует, уходит, возвращается. На ней горностаево-шиншилловый туалет, утыканный какой-то дорогой мерзостью. Во втором акте она переодевается цветочницей, потом, оказавшись совершенно голой, вспоминает "сны детских дней, когда сердце в нас трепещет сильней", швыряет миллион франков музыкантишке из "Табарен", пьет шампанское, разбивает вдребезги бокал (потому что она демоническая), переодевается мединеткой, ноги при этом видны до пупка, поет вдвоем с князем Сашей Лейнамиску о "сладких грезах любовных снов, когда приходит вновь в кровь любовь", влезает на стол, переодевается генералом, спрыгивает со стола и поет о том, что военные - это сплошное удовольствие и "любовный чад сплошных утрат". В третьем акте мы снова видим графиню в домашней обстановке; одетая в бальный туалет, она поет с директором полиции миленькую частушку о шампанском, причем сорок пять - неизвестно откуда прибывших - шлюх выполняют позади них различные эволюции с крокетными молотками любо с моделями аэропланов (ведь подобные предметы каждый всегда имеет дома под рукой, а уж графиня-то наверняка!), потом появляется комик, переодетый дядюшкой обожаемого Саши, графиня убегает, возвращается в венгерском национальном костюме и выходит замуж за маркиза Булонь сюр Мерд.

Поразительно пленительным бывает во всякой оперетте так называемый хор. Это - трупы и трупини во фраках и голубых платьях. Прежде чем графиня появится где-либо, вся эта труппа трупов образует полукруг и упорно себе потявкивает: Когда же графиня появится впредь? Ее что-то нету давно уж нас средь! Стоит графине появиться, хорье восторгается ею и, глядя на капельмейстера, а также грациозно выставляя вперед левую руку, взывает: А вот и графиня, кумир она ж наш - Любовные сны ей возьмешь и отдашь! Перед будуарной сценой (Саша - Графиня) хорилы и хорицы удаляются, беседуя столь оживленно, что пожизненных каторжных работ недостаточно, чтобы искупить подобный интерес к судьбе героини.

Несравненен в своем очаровании язык переводных либретто. Я в этом деле как-нибудь разбираюсь, поскольку сам перевел несколько. Влюбленный в живую, искреннюю, непосредственную по своей выразительности речь, я, переводя оперетки, не смог противиться искушению и страстно всобачивал "счастья сон" и "любви кумир", а все потому, что герой "дивный он", и возлюбленной не жалко отдать "весь мир". Все ведь должно быть зарифмовано, а посему - ничего не попишешь! Небывалой популярностью пользуется в опереттах словечко "сон". Ради рифмы дочь, например, обращаясь к отцу, зачастую называет последнего "дивный сон", графиня умоляет лакея принести ей шампанского, "словно во сне", кто уходит "вон", у того, само собой разумеется, сбудется "сладкий сон", где бы ни появлялось "вновь", там без "снов" ни шагу, если уж "весны", то и "сны", и уж конечно: "Помнишь, ах! В сладких снах". Простенько и замечательно также словечка "крас" (родительный падеж множественного числа от существительного "краса"): "Вы мне милей всех крас, пойдемте в лес тотчас, там ждет блаженство нас!" либо: "А я тут жду как раз с томленьем ваших крас!" Этого слова в переводах оперетт я, признаться, не употребляю никогда (клянусь всем святым!), но что касается "снов" и "мечт" - случается: "Узнай же ты мои мечты!" - дивно, не правда ли?

О современной опретточной музыке я уж не пишу. Однако уверен, что в настоящем музыканте она вызывает такое же омерзение, как либретто - в поэте. В ней безраздельно царит венско-берлинская дешевка; попадается, правда, красивый "Weiner Walzer" либо шлягер а-ля знаменитый "Юзик" из "Мадам Помпадур", но в общем - австрийская слащавость, немецкая "Gemutlichkeit" и международная шиммистость берут верх. Дурацкое это зрелище, нищету коего подчеркивают все более роскошные наряды и все более ординарнейшие "вставки", должно решительно уступить место музыкальной комедии - без хоров, графов, "красоток", шампанского, без ослепительных туалетов примадонны (50 % сметы и успеха), без наддунайско-черногорского фольклора и берлинских кретинизмов (типа: "Schatzi, zeig mir dein Fratzi" или что-нибудь вроде).

Дебелую эту докучную немчуру, эту расфуфыренную фрау Раффке театрального искусства самое время препроводить в паноптикум. 1924 г.

Юлиан Тувим, юморист и сатирик, любил сочинять фрашки, которые определял как короткое остроумное стихотворение размером от двух до шестнадцати строк. Фрашка - это польская эпиграмма, иногда абсурдная, часто философская, но всегда остроумная и интересная.

Известным мастером фрашек был польский поэт и писатель Ежи Лец. Но в межвоенное время, в двадцатые-тридцатые годы, более популярными были фрашки Юлиана Тувима, чей юмор, ирония и гротеск сыскали себе немало поклонников.

С изданием произведений Юлиана Тувима в нашей стране, оказывается, проблема. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы найти в Интернете хотя бы несколько "взрослых" стихотворений поэта, некоторые из которых выложила в предыдущем тексте.

В России ему повезло меньше. В изобилии издаются и цитируются детские стихотворения Юлиана Тувима, в разных переводах и с иллюстрациями разных художников. У меня сохранились такие книжки еще с семидесятых годов. Но детская тема в творчестве Тувима требует отдельного рассказа, настолько она богата.

Фрашки Юлиана Тувима – очень тонкие, насмешливые, но не оскорбительные. Его афоризмы - тоже можно считать фрашками, только в прозе. С ними я и хочу познакомить читателей.

Съезд
Когда съезжаются злодеи,
Всегда пекутся об Идее.

А теперь подборка афоризмов:

*Мера несправедливости должна быть одинаковой для всех.

*В двери нашей истории постучалась Азия, и весьма уверенно. Дождались. Наконец-то.

*Если бы люди не вздыхали, мир бы задохнулся.

*Мозг - устройство, с помощью которого мы думаем, что думаем.

*Говорят, осторожность - мать успеха. Неправда. Остерегаясь, не станешь матерью.

*Человека, за год разбогатевшего, следовало повесить годом раньше.

*Комар создан, чтобы вызвать симпатию к мухам.

*Честный политик: если подкупить, не надует.

*Консерватор: политик, которого устраивает нынешнее безобразие, антипод либерала, который хочет это безобразие заменить новым.

*Радикализм - консерватизм грядущего поколения.

*Новый клич: за ваш и наш фашизм.

*Капитал - общие сбережения в одних руках.

*Неверные в Риме - те, что не верят в Христа, а в Константинополе - те, что верят.

*Религиозный мираж: курица, несущая пасхальные яйца.

*Евангелие - пособие, как ближний должен относиться ко мне.

*Ближних нам посылает судьба. Какое счастье, что друзей выбираем сами!

*Знакомый - тот, кого знаешь достаточно хорошо, чтобы попросить в долг, и недостаточно, чтобы дать.

*Многие аристократы не ушиблись бы, упав со своего генеалогического древа.

*Гения легче распознать, когда он описывает комара, а не слона.

*Пар - вдохновение воды.

*В юности дни бегут, а годы тянутся. В старости наоборот.

*Лысина - парик из четырех букв.

*Не верят, что я был очень красивым ребенком. Таким красивым, что цыгане меня подменили.

*Для любви, дорогая пани, я слишком стар, а для дружбы - недостаточно.

*Ребенок с сердцем на вырост.

*Здоровье - одно, а болезней тысячи.

*Пивная - место, куда ежедневно приходят в последний раз.

*Я знал девяностолетнего старика, который пил, пьет и будет пить. И при этом прекрасно себя чувствует. А вот его брат ни капли в рот не брал - и умер годовалым.

*Жизнь - мучение. Лучше не родиться. Но такая удача выпадает одному из тысячи.

*Не откладывай на завтра то, что можешь выпить сегодня.

*Живи так, чтобы друзьям, когда умрешь, стало скучно.

*Радио — замечательное изобретение: один поворот ручки — и ничего не слышно.

*Брось везунчика в воду, и он выплывет с рыбой в зубах.

*Беженцы из своей страны — еще не самое страшное. Куда хуже беженцы из своего времени.

*Не грызи запретный плод вставными зубами

*Блаженны те, кому нечего сказать и они не облекают этот факт в слова.

*Критик похож на автомобиль: чем он хуже, тем больше от него шума.

*Пессимист говорит, что все женщины распутницы. Оптимист провозглашает, что это не так, но надеется.

*Мечта женщины: иметь узкую ногу, а жить на широкую.

*Мужчина очень долго остается под впечатлением, которое произвел на женщину.

*Кто говорит от имени Бога, должен сначала предъявить верительные грамоты.

*Эгоист — это тот, кто заботится о себе больше, чем обо мне.

*Духовник — это человек, который, заботясь о нашей загробной жизни, зарабатывает себе на земную.

*Совесть — это тот тихий голосок, который шепчет тебе, что кто-то смотрит.

*Успех — это то, чего друзья никогда тебе не простят.

*Чтобы познакомиться с самой дальней родней, достаточно разбогатеть.

*Живи так, чтобы знакомым стало скучно, когда ты умрешь.

*Разница между верблюдом и человеком: верблюд может неделю работать и не пить, а человек — неделю пить и не работать.

*Такие понятия, как вечность и бесконечность, начинаешь осознавать после того, как уладишь какое-нибудь дело в государственных органах.

*Что случилось с этим миром! Начали умирать люди, которые раньше не умирали.

*И самые прекрасные ноги где-нибудь кончаются.

*Даже когда перескочишь, не говори гоп. Сначала посмотри, во что вскочил.

*Можно говорить глупости, но не торжественным тоном.

*Жить надо так, чтобы не бояться продать своего попугая самой большой сплетнице города.

*Бродяга — человек, которого называли бы туристом, будь у него деньги.

*Лицо — это то, что выросло вокруг носа.

*Верность — это сильный зуд с запретом чесаться.

*Самые большие свиньи обычно требуют от людей, чтобы они были ангелами.

*Водка губит народ, но одному человеку ничего не сделает.

*Поздравления - самая изысканная форма зависти

*В речи некоторых людей слышны орфографические ошибки.

*Забегаловка: место, куда каждый вечер ходят последний раз в жизни.

Читайте также: