У вас нерв не хватит

Все таки молчание-ЗОЛОТО 😹
#НАЧНИССЕБЯ

Комментарии

— Нет, я считаю, что общественное адекватное порицание должно быть, как и нулевая нетерпимость общества к неприемлемым вещам, а их сегодня хватает, понятно, что многие не святые и даже большинство, но есть вещи, которые неприемлемы, и нетерпимость к таким вещам должна быть обязательно. На то и общество и мы в нем живем. А то позиция "моя хата с краю" знаете ли, так себе и вообще не позиция. На то и общественное мнение, кто то прислушивается, кому то плевать. Но и выражать его конечно тоже нужно адекватно. Отсюда и исходит то, что приемлемо в цивилизованном обществе, а что нет, мораль тоже никто не отменял, кто бы и что не говорил

— И ваше мнение имеет место быть, не могу оспаривать, потому что согласна, но надо быть немного сдержаннее и не опускаться до оскорблений.

— @estonka.k конечно, но о неприемлемых вещах общество молчать не должно

— А зачем тут выступать моралисткой? Ну вот промолчали многие, т.к. пофиг, некоторые отреагировали, а вот те, кто потом посты строчит типа, че такие святые забейте, я не понимаю, вот там вообще не ваша война, вы и забете. Логично же, а тыкать всем ай ай яй какие вы нехорошие - позиция детей)

— Уважаю мнение каждого, но вами я не была услышана, или восприняли вы не так, или я сформулировала свою мысль не достаточно ясно.

— @estonka.k да не мысль верная, я согласна. Просто вы про моралистов приняли на свой счет, а я обобщила всех кто например после той девушки начал писать, и тыкать всем ошибками прошлого. Вот и вопрос логичный зачем?

— @tigr1, ну тут и я согласна с вами. Не зачем тыкать на ошибки прошлого.

— Ок. Я все понимаю, были, есть и будут тетки уводящие мужиков из семей, ничего нового в этом нет. Но многосерийную историю на фига писать? Тем более на платформе где в большинство семейных женщин? Какая история, такие и коменты! Хотела хайпануть, славы и лавров захотела, получите и распишитесь! Если бы просто поделилась, то после нескольких негативных коментов, удалила бы всё к херам! А тут совсем другая история!

— Да бог с ее историями) я не только об этом) женщины просто злые. А ведь матери. Со словом Мама ассоциируется только позитив. Семейные тут. да, только и у семейных возможно не первый брак. и семейные не святые 🥴

— @estonka.k вот не надо общать. У вас вполне адекватный пост, соответственно и коментарии, без ругани. Про хайп писать не буду, написанно, переписанно. Я могу нагрубить, когда с дыркой в ноге спрашиваю, а у кого так было?

— Просто люди невоспитанные, возможно у них образование и не одно, возможно они замужем и имеют детей, но понятий такта и этики они не знают. Конечно же кичатся , что правду - матку в лицо гласят и стервы типа 🤣🤣🤣.

— @estonka.k 🤣🤣🤣говорит вы же нервничаете, чего терпите. Я думаю , да пошла ты, до твоего уровня опускаться и карму свою марать.

— @faridamama, ужас. Зачем быть собакой сцепной 🤦🏼‍♀️ Ладно, их жизнь, их совесть, лишь бы не равняться на них ☺️🤭

Доброго времени суток. Некоторое время назад довелось мне столкнуться с одним не самым приятным заболеванием, о котором и хочу вам поведать, дабы уберечь людей от моих ошибок и помочь понять, что же с ними происходит. А вдруг?

Итак, небольшая предыстория. В 2017-2018 гг. у меня на работе творился производственный ад, в котором я выступал в качестве ответственного за работу котлов для грешников. И подчиненных имел (иногда даже во всех смыслах), и перед руководством (не самым лучшим в моей практике – т.е. откровенными мудаками, если быть точным) ответ за выполнение плана держал, и с клиентами постоянно встречался. Итог – за полтора года около 25 командировок от Питера до Сахалина, множество знакомств с приятными и не очень людьми и нелюдями, тысячи страниц написанных отчетов. До сих пор помню свой последний рабочий день в декабре 2018 перед увольнением – он длился 60 часов с парой перерывов на трехчасовой сон на диванчике.

После этого перешел на работу в другую компанию – продолжил заниматься той же работой, но уже тихо, мирно, не спеша. И тут мой организм видимо понял, что больше можно не делать героических усилий – и пора бы уже расслабиться. И, сука, расслабился – в течении полугода:

- появление аллергии на домашних животных (а я фанат огромных шерстяных мейн-кунов), из-за которой я начал задыхаться по ночам;

- грыжи и протрузии в поясничном отделе позвоночника, благодаря которым я иногда сутки не мог шевелить ногами из-за боли;

- язва ДПК (кто-бы мог подумать, что боли в грудной клетке – это язва в кишечнике – я уж грешным делом даже кардиограмму сделал…).

Лечил я все это потихоньку и думал, что все – на том мои болячки и закончатся – сколько ж можно то, а? А вот х… Самое интересное ждало меня впереди.

Плюс к описанному выше – легкие головные боли в затылке, постоянный шум в ушах (в тихой комнате появляется неслабое желание проломить себе голову). Плюс невозможность работать – боль в глазах после 15 минут за монитором.

И вишенка на торте – приступы паники. Сидишь в машине (да еще и в качестве пассажира), пробка, музыка играет, кондиционер радует и… тревога. Из ниоткуда. И повышение сердцебиения. Потом страх смерти. Ну шикарно.

Естественно – бегом к неврологу. МРТ головы с контрастом, консультация двух офтальмологов, МРТ шеи, ЭЭГ и… все чисто. Пара протрузий в шейном отделе, но врачи на них не обратили никакого внимания.

По собственным наблюдениям – что помогает:

- темные очки – я плохо реагирую на яркий свет – больно смотреть на свет, отраженный от зданий днем, ночь фонари и фары машин немного расплываются перед глазами;

- горизонтальное положение – если лечь и расслабиться – симптомы минут через 10 пропадают;

- с кардионагрузками невролог угадал – 15 минут на эллиптическом тренажере – симптомы пропадают.

Субъективно – становится хуже, если начинаю нервничать.

Так что замер в ожидании того момента, когда мне станет лучше. Подумываю прибегнуть к тяжелой артиллерии и пойти к психотерапевту.

НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ

- На войне, как на войне, без жертв не обойтись. Они - всего лишь статистика. А сейчас реально идет мировая война. Официально – с COVID-19. Но под прикрытием коронавируса схлестнулись две глобальные элиты.

- Как оцениваете новое решение Трампа – в разгар пандемии приостановить финансирование ВОЗ, обвинив ее в распространении дезинформации о китайском вирусе?

- Трамп верен себе - он громит глобалистские структуры. ВОЗ, которая сидит на плотном финансировании разнообразных фондов вроде фонда Билла и Мелинды Гейтс , является одним из проводников интересов глобальной финансовой олигархии.

Бенефициар пандемии COVID-19 – Дональд Трамп и стоящая за ним корпоративная олигархия, желающая разбить мир на зоны Фото: REUTERS

После крушения СССР развитие шло по инерции, но у базового стратегического вопроса "зачем?" появился смысл. И в самом деле, зачем?

Стремительное развитие привело к созданию множества новых и неразрешимых противоречий в рамках сегодняшней социальной психики. СССР, кстати, потерпел историческое поражение именно по этой причине - советский социализм, построенный на базе деревенской общинной этики, оказался неспособным ответить на запросы нового городского общества. Запад с его идеей-фикс безбрежной свободы, как высшей ценности, тоже столкнулся с проблемой - а есть ли у свободы границы, и как их совместить с базовым принципом запрета на ее ограничение?

НАЗАД, В БУДУЩЕЕ.

- Когда цивилизация сталкивается с неразрешимой проблемой, она решает ее через возврат к прошлому, пусть и на новом уровне, - продолжает Анатолий Несмиян. - Чтобы отрефлексировать проблему и найти механизм решения. После чего - новый старт. Римская империя полторы тысячи лет назад вплотную подошла к мануфактурному способу производства, но не смогла преодолеть противоречие античной психики между коллективным трудом и индивидуальной свободой. Потому решение нашлось в тысяче лет мрачного Средневековья, созданию в его рамках зародыша новой цивилизации - свободных городов с совершенно иной организацией психики их жителей. Затем наступила эпоха Возрождения и начался старт современной цивилизации.

Глобальную панику вокруг коронавируса раздувают, чтобы загнать человечество в новое Средневековье Фото: REUTERS

Сегодня цивилизация исчерпала все источники не только своего роста, но и развития, устойчивости. Наступает время нового Средневековья. Возврата от классового общества свободной продажи своего труда к сословному обществу жесткой стратификации, основанной на идее служения и функциональных обязанностей каждого сословия (или касты).

- Поиск будущего можно отследить на борьбе двух футуристических концепций, которые нашли свое отражение в огромном массиве кинофильмов, сериалов и книг. Фэнтези с мирами и вселенными разнообразных "Игр престолов" конкурирует с постиндустриальным постапокалипсисом "Бегущих по лезвию", "Бегущих в лабиринте", " Дивиргентов "…

А вот попытка обозначить выход и решение проблемы выглядит крайне неубедительной.

Блокбастер-антиутопия "Голодные игры" смотрится вполне органично до Революции. Но победа сил света над силами тьмы ответ на главный вопрос - и что дальше? - так и не дает.

НЕЙТРОННАЯ БОМБА ХХI века

- И там и там – мрак!

- Экзистенциальный тупик, у которого есть только один выход - назад.

Но чтобы вернуться назад и залечь в привычное и уютное болото, где можно предаться размышлениям о смысле жизни и каком-то еще неясном будущем, нужно уничтожить текущее настоящее. С его свободами, социальными гарантиями, уровнем жизни, демократией и всеобщим равенством (пусть во многом и декларативным). Раньше для глобальной деструкции прежнего мира лучшим инструментом были войны. Но сегодня это не самый лучший выход - неизбирательность и тотальность современных средств уничтожения создает слишком высокие риски, которые невозможно контролировать.

Глобальная эпидемия - та же война. Но вместо термоядерных ударов по городам, испепеляющих живое и неживое, вирус становится своеобразным аналогом нейтронной бомбы, убивающей органику, но оставляющей материальные ценности. Причем, эпидемия не обязательно должна убить столько же людей, сколько нейтронная бомба - достаточно обозначить саму угрозу массовой гибели. И тогда выжившее население само согласится на значительное поражение в правах. Теракт 911, с которого я начал нашу беседу, наглядно продемонстрировал, что даже американцы с их фанатичной приверженностью к свободе прекрасно проглотили ее ущемление после трагедии 11 сентября.

Пандемия позволяет перейти к новому миру без тотальных зачисток, разрушений и тому подобного Фото: REUTERS

- А сейчас уже миллиарды людей на планете находятся в режиме самоизоляции, на карантине. Подчас не обоснованном законодательно. Достаточно указаний местных властей, невнятных инструкций, что можно, что нельзя. От этой невнятицы, неопределенности еще тревожнее на душе. А куда денешься? Пандемия! Тут уж не до закона, выжить бы…

- Люди, скованные страхом и ужасом перед неведомой угрозой, готовы поступиться имевшимися у них свободами и правами в обмен на безопасность, зачастую мифическую. Какие запреты отменят после пандемии, а какие оставят - вопрос. Какие новые технологии контроля введут под предлогом борьбы с новыми пандемиями - тоже вопрос. Цифровые аусвайсы, ограничивающие свободу передвижения далее 100 метров от подъезда или калитки, чипирование, тотальные прививки спецвакцинами, создание цифровых портретов… Да кто его знает? Все для нашего блага, конечно.

Люди, скованные страхом и ужасом перед неведомой угрозой, готовы поступиться имевшимися у них свободами и правами в обмен на безопасность, зачастую мифическую Фото: REUTERS

Пандемия позволяет перейти к новому миру без тотальных зачисток, разрушений и тому подобного. Легкая версия мировой войны. "Золотой миллиард" (а также те, кто мечтал в него попасть) добровольно исчезнет, как субъект мировой цивилизации. На его месте возникнет нечто, из чего можно будет вылепить нового человека нового Средневековья. Сформировать новую кастово-сословную систему, утрясти некоторые нестыковки, избавиться от рудиментов нынешнего мирового устройства и перезапустить проект заново, начав с самого начала. Новое Средневековье, но уже с интернетом.

- Еще в начале года никто и предположить не мог сей Апокалипсис с миллиардами людей взаперти. Поневоле поверишь, Анатолий, что нас сознательно толкают в новое Средневековье.

- Ну, а сколько поколений потребуется для того, чтобы осмыслить новый путь и начать движение в его сторону, кто его знает? Может, три-пять поколений. Может, десять-двадцать. У серьезной проблемы и сроки решения тоже серьезные.

Кроме коронавируса, человечество поджидают другие биологические угрозы

Новая интернет-игра с призами

Венера симпатичная, но довольно скромная и местами неуверенная в себе девушка. Сейчас она выбирает колледж для дальнейшего обучения. Собственно, она может учиться в престижном заведении, но все дело в том, что у нее семьи нет денег. Потому мама пророчит дочери бюджетное место в местном колледже, а жить она будет дома.

У Ви есть лучшая подружка — оторва и скандалистка Сидни. Она-то и рассказала девушке о новой игре, которую не так давно запустили в интернете. Ее суть заключается в следующем — зрители задают игрокам самые непредсказуемые задания и следят за их исполнением.

Если задание выполнено в полной мере, увеличиваются просмотры, игрок повышает свой рейтинг и зарабатывает деньги. Если не выполнено, игрок вылетает из игры и теряет все полученные ранее наличные. Победитель, естественно получает не только уважение, но денежный приз.

Решительный поступок Ви

В игре три условия: задание нужно снять на свой телефон, выйти из игры можно только по двум причинам (сломаться или отказаться от задания), об игре никому нельзя сообщать. На свое первое задание Ви берет друга, а ей нужно поцеловаться с первым встречным парнем в кафе.

Девушка выполняет задание, получает деньги и первые просмотры. Чуть позже Ви по требованию зрителей объединяется с Йеном и парочка становится лидером, но игра приобретает совсем не шуточный оборот.

Информация и настоящие друзья

Все задания словно специально подобраны для конкретного человека. как это получается? Здесь помог друг-хакер. Он уверен, что об игроках есть вся информация и взята она из социальных сетей. То есть, никто за кем не следит, народ и сам все выкладывает как на духу.

Так что видимо, у человека без аккаунта в соцсетях нет никакой возможности стать участником. Хотя, такой даже об игре то не узнает. Сама игра довольно напряженная, непредсказуемая и веселая. Ну, как минимум поначалу. Даже ради этого фильм стоит посмотреть. Это действительно развлечение на грани.

Адреналин и тайное управление

Кстати, как Ви умудрилась пройти по лестнице между этажами? Неужели такая смелая? Ничего подобного, она сделал это на чистом адреналине, потому что была в возбуждении после ссоры с лучшей подругой. В любой другой ситуации у нее этого бы не получилось. Если бы она хоть на минутку пришла в себя, точно бы свалилась.

Йен в какой-то момент показался мне не очень честным человеком. Но увы, для такого поведения у парня был повод. А потом на эту же удочку поймалась и сама Ви. И также как Йен и его друг стала пленницей игры. Теперь с ней и ее жизнью могут сделать все что угодно.

Пока Сидни пытается перейти по лестнице между окнами и вполне возможно сорвется вниз, окружающие не только подбадривают или стараются вернуть ее назад. Большинство тупо снимают на телефоны, чтобы запечатлеть момент, каким бы ни был его финал. Да что говорить о кино, если в сети регулярно выкладывают ролики о катастрофах от свидетелей.

О чем это говорит? Только о том, что вместо того, чтобы оказать помощь, остановить, предупредить, народ просто смотрит на это, стараясь не упустить самые интересные кадры. И чем хуже происшествие, тем лучше для зрителей. Так что до будущего нам не так уж и далеко.

Что мы не знаем об интернете

Зато в этом кино можно кое-что узнать об интернете. Истины вроде бы прописные, но кто об этом задумывается? Например, что обычный юзер видит процентов десять информации. Возможно? Почему бы нет. Есть много обычных сайтов, на которые просто так не попадешь, как минимум нужна регистрация, куда-то можно попасть только по приглашению и т.д.

Уверена, в интернете общаются не только простые пользователи или террористы, наверняка, спецслужбы и тайные общества его также используют. А что, очень удобно и быстро. Я уж не говорю о всяких там зашифрованных архивах и прочем. Так что, как говорится, если ты не видишь суслика в траве, это еще не значит, что его там нет.

Но вдруг твоя личность открывается? Что тогда? Разве захочет школьник, добропорядочная домохозяйка или уважаемый бизнесмен, чтобы все узнали, что они поддерживаются эту игру? Более того, я совершенно не понимаю стремления людей смотреть на то, как другой человек может погибнуть. Это не весело и совсем не смешно. Это какой-то скрытый садизм.

И ладно бы там просто покемонов ловили, но нет — кону порой стоит жизнь игрока. Ведь не все задания такие безобидные как в самом начале. Испортить воздух в людном месте или выбежать неглиже из магазина это одно, а вот повисеть над пропастью, лечь на рельсы под проходящим поездом и тем более убить человека, это совсем другое.

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.

Нежные!
Вы любовь на скрипки ложите.
Любовь на литавры ложит грубый.
А себя, как я, вывернуть не можете,
чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться —
из гостиной батистовая,
чинная чиновница ангельской лиги.

И которая губы спокойно перелистывает,
как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите —
буду от мяса бешеный
— и, как небо, меняя тона —
хотите —
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а — облако в штанах!

Не верю, что есть цветочная Ницца!
Мною опять славословятся
мужчины, залежанные, как больница,
и женщины, истрепанные, как пословица.

Вы думаете, это бредит малярия?

Это было,
было в Одессе.

Вот и вечер
в ночную жуть
ушел от окон,
хмурый,
декабрый.

В дряхлую спину хохочут и ржут
канделябры.

Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!

Ведь для себя не важно
и то, что бронзовый,
и то, что сердце — холодной железкою.
Ночью хочется звон свой
спрятать в мягкое,
в женское.

И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая —
большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
должно быть, маленький,
смирный любёночек.
Она шарахается автомобильных гудков.
Любит звоночки коночек.

Еще и еще,
уткнувшись дождю
лицом в его лицо рябое,
жду,
обрызганный громом городского прибоя.

Полночь, с ножом мечась,
догнала,
зарезала,—
вон его!

Упал двенадцатый час,
как с плахи голова казненного.

В стеклах дождинки серые
свылись,
гримасу громадили,
как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери.

Проклятая!
Что же, и этого не хватит?
Скоро криком издерется рот.
Слышу:
тихо,
как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот,—
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

Нервы —
большие,
маленькие,
многие!—
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!

А ночь по комнате тинится и тинится,—
из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.

Двери вдруг заляскали,
будто у гостиницы
не попадает зуб на зуб.

Что ж, выходите.
Ничего.
Покреплюсь.
Видите — спокоен как!
Как пульс
покойника.

Опять влюбленный выйду в игры,
огнем озаряя бровей загиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!

Эй!
Господа!
Любители
святотатств,
преступлений,
боен,—
а самое страшное
видели —
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?

Allo!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле,—
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.

Люди нюхают —
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках.
Я сам.
Глаза наслезнённые бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!

На лице обгорающем
из трещины губ
обугленный поцелуишко броситься вырос.

Мама!
Петь не могу.
У церковки сердца занимается клирос!

Трясущимся людям
в квартирное тихо
стоглазое зарево рвется с пристани.
Крик последний,—
ты хоть
о том, что горю, в столетия выстони!

Никогда
ничего не хочу читать.
Книги?
Что книги!

Я раньше думал —
книги делаются так:
пришел поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновенный простак —
пожалуйста!
А оказывается —
прежде чем начнет петься,
долго ходят, размозолев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.
Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьев какое-то варево,
улица корчится безъязыкая —
ей нечем кричать и разговаривать.

Городов вавилонские башни,
возгордясь, возносим снова,
а бог
города на пашни
рушит,
мешая слово.

Улица муку молча пёрла.
Крик торчком стоял из глотки.
Топорщились, застрявшие поперек горла,
пухлые taxi и костлявые пролетки
грудь испешеходили.
Чахотки площе.

Город дорогу мраком запер.

И когда —
все-таки!—
выхаркнула давку на площадь,
спихнув наступившую на горло паперть,
думалось:
в хорах архангелова хорала
бог, ограбленный, идет карать!

А за поэтами —
уличные тыщи:
студенты,
проститутки,
подрядчики.

Господа!
Остановитесь!
Вы не нищие,
вы не смеете просить подачки!

Нам, здоровенным,
с шаго саженьим,
надо не слушать, а рвать их —
их,
присосавшихся бесплатным приложением
к каждой двуспальной кровати!

Что мне до Фауста,
феерией ракет
скользящего с Мефистофелем в небесном паркете!
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!

Я,
златоустейший,
чье каждое слово
душу новородит,
именинит тело,
говорю вам:
мельчайшая пылинка живого
ценнее всего, что я сделаю и сделал!

Слушайте!
Проповедует,
мечась и стеня,
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!
Мы
с лицом, как заспанная простыня,
с губами, обвисшими, как люстра,
мы,
каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъязвили проказу,—
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу!

Плевать, что нет
у Гомеров и Овидиев
людей, как мы,
от копоти в оспе.
Я знаю —
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Жилы и мускулы — молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы —
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!

Видели,
как собака бьющую руку лижет?!

Я,
обсмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный
скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто.

Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год.

А я у вас — его предтеча;
я — где боль, везде;
на каждой капле слёзовой течи
распял себя на кресте.
Уже ничего простить нельзя.
Я выжег души, где нежность растили.
Это труднее, чем взять
тысячу тысяч Бастилий!

И когда,
приход его
мятежом оглашая,
выйдете к спасителю —
вам я
душу вытащу,
растопчу,
чтоб большая!—
и окровавленную дам, как знамя.

Ах, зачем это,
откуда это
в светлое весело
грязных кулачищ замах!

Пришла
и голову отчаянием занавесила
мысль о сумасшедших домах.

И эту секунду,
бенгальскую,
громкую,
я ни на что б не выменял,
я ни на…

А из сигарного дыма
ликерною рюмкой
вытягивалось пропитое лицо Северянина.

Как вы смеете называться поэтом
и, серенький, чирикать, как перепел!
Сегодня
надо
кастетом
кроиться миру в черепе!

От вас,
которые влюбленностью мокли,
от которых
в столетия слеза лилась,
уйду я,
солнце моноклем
вставлю в широко растопыренный глаз.

Вдруг
и тучи
и облачное прочее
подняло на небе невероятную качку,
как будто расходятся белые рабочие,
небу объявив озлобленную стачку.

Гром из-за тучи, зверея, вылез,
громадные ноздри задорно высморкая,
и небье лицо секунду кривилось
суровой гримасой железного Бисмарка.

И кто-то,
запутавшись в облачных путах,
вытянул руки к кафе —
и будто по-женски,
и нежный как будто,
и будто бы пушки лафет.

Вы думаете —
это солнце нежненько
треплет по щечке кафе?
Это опять расстрелять мятежников
грядет генерал Галифе!

Выньте, гулящие, руки из брюк —
берите камень, нож или бомбу,
а если у которого нету рук —
пришел чтоб и бился лбом бы!

Идите, голодненькие,
потненькие,
покорненькие,
закисшие в блохастом грязненьке!

Идите!
Понедельники и вторники
окрасим кровью в праздники!
Пускай земле под ножами припомнится,
кого хотела опошлить!

Земле,
обжиревшей, как любовница,
которую вылюбил Ротшильд!

Чтоб флаги трепались в горячке пальбы,
как у каждого порядочного праздника —
выше вздымайте, фонарные столбы,
окровавленные туши лабазников.

Изругивался,
вымаливался,
резал,
лез за кем-то
вгрызаться в бока.

На небе, красный, как марсельеза,
вздрагивал, околевая, закат.

Ничего не будет.

Ночь придет,
перекусит
и съест.

Видите —
небо опять иудит
пригоршнью обгрызанных предательством звезд?
Пришла.
Пирует Мамаем,
задом на город насев.
Эту ночь глазами не проломаем,
черную, как Азеф!

Ежусь, зашвырнувшись в трактирные углы,
вином обливаю душу и скатерть
и вижу:
в углу — глаза круглы,—
глазами в сердце въелась богоматерь.

Чего одаривать по шаблону намалеванному
сиянием трактирную ораву!
Видишь — опять
голгофнику оплеванному
предпочитают Варавву?

Может быть, нарочно я
в человечьем месиве
лицом никого не новей.
Я,
может быть,
самый красивый
из всех твоих сыновей.

Дай им,
заплесневшим в радости,
скорой смерти времени,
чтоб стали дети, должные подрасти,
мальчики — отцы,
девочки — забеременели.

И новым рожденным дай обрасти
пытливой сединой волхвов,
и придут они —
и будут детей крестить
именами моих стихов.

Я, воспевающий машину и Англию,
может быть, просто,
в самом обыкновенном Евангелии
тринадцатый апостол.

И когда мой голос
похабно ухает —
от часа к часу,
целые сутки,
может быть, Иисус Христос нюхает
моей души незабудки.

Мария,
видишь —
я уже начал сутулиться.

В улицах
люди жир продырявят в четырехэтажных зобах,
высунут глазки,
потертые в сорокгодовой таске,—
перехихикиваться,
что у меня в зубах
— опять!—
черствая булка вчерашней ласки.

Дождь обрыдал тротуары,
лужами сжатый жулик,
мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп,
а на седых ресницах —
да!—
на ресницах морозных сосулек
слезы из глаз —
да!—
из опущенных глаз водосточных труб.

Всех пешеходов морда дождя обсосала,
а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет;
лопались люди,
проевшись насквозь,
и сочилось сквозь трещины сало,
мутной рекой с экипажей стекала
вместе с иссосанной булкой
жевотина старых котлет.

Мария!
Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?
Птица
побирается песней,
поет,
голодна и звонка,
а я человек, Мария,
простой,
выхарканный чахоточной ночью в грязную руку Пресни.

Мария, хочешь такого?
Пусти, Мария!
Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!

Звереют улиц выгоны.
На шее ссадиной пальцы давки.

Видишь — натыканы
в глаза из дамских шляп булавки!

В раздетом бесстыдстве,
в боящейся дрожи ли,
но дай твоих губ неисцветшую прелесть:
я с сердцем ни разу до мая не дожили,
а в прожитой жизни
лишь сотый апрель есть.

Мария!
Имя твое я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое-то
в муках ночей рожденное слово,
величием равное богу.

Тело твое
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережет свою единственную ногу.

Мария —
не хочешь?
Не хочешь!

Значит — опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несет
перееханную поездом лапу.

Кровью сердце дорогу радую,
липнет цветами у пыли кителя.
Тысячу раз опляшет Иродиадой
солнце землю —
голову Крестителя.

И когда мое количество лет
выпляшет до конца —
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.

Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),
стану бок о бок,
наклонюсь
и скажу ему на ухо:

— Послушайте, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте — знаете —
устроимте карусель
на дереве изучения добра и зла!

Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по столу,
чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу
хмурому Петру Апостолу.
А в рае опять поселим Евочек:
прикажи,—
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек
я натащу тебе.

Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь —
этот,
за тобою, крыластый,
знает, что такое любовь?

Я тоже ангел, я был им —
сахарным барашком выглядывал в глаз,
но больше не хочу дарить кобылам
из сервской муки изваянных ваз.
Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова,—
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!

Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!

Меня не остановите.
Вру я,
в праве ли,
но я не могу быть спокойней.
Смотрите —
звезды опять обезглавили
и небо окровавили бойней!

Эй, вы!
Небо!
Снимите шляпу!
Я иду!

Глухо.Вселенная спит,
положив на лапу
с клещами звезд огромное ухо.