Адлер агрессивное влечение в жизни и неврозе

Альфред Адлер - "Индивидуально-психологическое лечение неврозов"

а) Чувство неполноценности и компенсация

Краткое обсуждение обширной области психотерапии, оценке которой все еще угрожает так много принципиальных разногласий, представляется мне делом, требующим немалой смелости. Но мне не хотелось бы упускать возможность изложить основы своих воззрений, материалы собственных наблюдений, которые предстают перед судом общественности начиная с 1907 года. В 1907 году в "Исследовании неполноценности органов" я показал, что врожденные конституциональные аномалии нельзя считать лишь явлением дегенерации и что они часто дают толчок к компенсаторной деятельности и достижению сверхрезультатов, а также к имеющим большое значение явлениям корреляции, которым во многом способствует усиленная психическая деятельность. Для того чтобы иметь возможность справиться с проблемами в жизни, это компенсаторное душевное напряжение зачастую идет по новым путям, демонстрируя наблюдателю свою необыкновенную гибкость и самым удивительным образом достигая своей цели - покрытия ощущаемого дефицита. Возникшее в детстве чувство неполноценности пытается избежать разоблачения наиболее распространенными способами. Они заключаются в возведении компенсаторной душевной надстройки, стремящейся вновь обрести устойчивость и добиться превосходства в жизни с помощью тренировки и средств защиты, в чувстве общности или в невротическом образе жизни. Все, что хоть сколько-нибудь отклоняется от нормы, объясняется большим честолюбием и осторожностью; а все уловки и аранжировки, невротические черты характера, равно как и нервные симптомы, проявляются благодаря предыдущему опыту, переживаниям, напряжениям, вчувствованиям и подражаниям. А поскольку они не совсем чужды жизни здорового человека, их язык всегда позволяет распознать, что человек борется здесь за свое признание, пытается его завоевать - человек, постоянно стремящийся вырваться из сферы неуверенности и чувства неполноценности и добиться богоподобного господства над своим окружением или стремящийся уклониться от решения своих жизненных задач.

Если оставить в стороне корни этого невротического поведения, то окажется, что оно складывается из пестрого изобилия возбуждений и возбудимостей, которые, однако, являются не причиной невротического заболевания, а его следствием. В небольшой заметке "Агрессивное влечение в жизни и в неврозе" я попытался изобразить эту повышенную "аффективностъ" и показать, как часто она, для чтобы достичь цели или обойти опасность, внешне превращается в торможение агрессии. То, что называют "предрасположенностью к неврозу" (Невротическая диспозиция, ibidem), уже есть невроз, и только в актуальных случаях, когда внутренняя необходимость вынуждает прибегнуть к усиленным уловкам, как доказательство болезни возникают более сильно выраженные соответствующие невротические симптомы. Они могут быть скрыты, пока пациент находится в благоприятной ситуации и пока не возникает вопрос о правильности его развития, о его чувстве общности. Это доказательство болезни, и все соответствующие аранжировки необходимы прежде всего для того, чтобы: 1) служить оправданием, если жизнь отказывает в желанном триумфе; 2) тем самым получить возможность уклониться от решения; 3) иметь возможность выставить в ярком свете какие-нибудь достигнутые цели, поскольку они были достигнуты, несмотря на недуг. Эти и другие уловки отчетливо демонстрируют тяготение невротика к внешнему, а не к реальному превосходству.

Во всяком случае получается, что невротик, для того чтобы сохранить свое поведение, направляемое фиктивной целью, не преступает типичных для него руководящих линий, которых он принципиально, прямо-таки буквально придерживается. Таким образом, благодаря определенным чертам характера и соответствующим аффективным установкам, благодаря целостному построению симптомов и невротической оценке прошлого, настоящего и будущего невротическая личность приобретает свою устойчивую структуру. Стремление к достижению превосходства проявляется настолько сильно, что при сравнительном психологическом анализе выявляется, что любой душевный феномен наряду с видимым проявлением содержит в себе еще и другую черту - желание освободиться от чувства слабости, чтобы достичь высот, подняться "снизу вверх", превзойти всех, используя свои уловки, которые часто бывает нелегко проследить. Чтобы создать педантичный порядок в антиципации, мышлении и понимании мира и тем самым средства защиты, невротик хватается за разного рода правила и вспомогательные формулы, соответствующие по своей сути примитивной антитезной схеме. Так, он придает значение только чувственным ценностям, соответствующим понятиям "верх" и "низ", и пытается - насколько я мог в этом убедиться - постоянно связывать их с реальным для него противопоставлением "мужское - женское". В результате такого искажения осознанных или бессознательных суждений, словно с помощью психического аккумулятора, дается толчок к аффективным расстройствам, которые опять-таки всякий раз соответствуют индивидуальной жизненной линии пациента. Любым проявлениям своей души, воспринимаемым им как "женские", всякому пассивному поведению, послушанию, мягкости, малодушию, воспоминаниям о поражениях, незнанию, неумению, нежности он пытается придать чрезмерную "мужскую" направленность и развивает в себе ненависть, упрямство, жестокость, эгоизм и стремится к триумфу в любых человеческих отношениях. Или же он резко подчеркивает свою слабость, возлагая тем самым на других людей обязанность оказывать ему услуги. При этом осторожность и осмотрительность пациента непомерно возрастают и приводят к планомерному уклонению от чреватых риском решений. Там, где пациенту кажется, что он обязан в разного рода борьбе, работе, любви доказать свои "мужские достоинства", там, где он опасается в результате поражения потерять свою мужественность (что относится и к мужскому полу, и к женскому), он постарается обойти проблему. В таком случае всегда отыщется линия жизни, уклоняющаяся от прямого пути и пытающаяся проложить безопасные обходные дороги в вечном страхе ошибок и поражений. Вместе с тем здесь налицо искажение половой роли, в результате чего невротик как бы обнаруживает склонность к "психическому гермафродитизму" и даже, как правило, им обладает. С этой точки зрения можно было бы легко заподозрить сексуальную этиологию невроза. В действительности же в сексуальной сфере развертывается такая же борьба, как и во всей душевной жизни: исходное чувство неполноценности толкает невротика на обходные пути (в сексуальной жизни - на путь мастурбации, гомосексуализма, фетишизма, алголагнии, переоценки сексуальности и т. д.), стремится исключить любой эротический опыт, чтобы не потерять ориентацию на цель достижения превосходства. В качестве абстрактной и вместе с тем конкретизированной цели невротика выступает тогда схематическая формула: "Я хочу быть настоящим мужчиной!" Это компенсаторный выход для лежащего в ее основе чувства неполноценности, имеющего женский характер. Схема, по которой в данном случае осуществляется апперцепция и поведение, представляет собой полную антитезу. Из-за планомерного детского искажения она по своей природе является враждебной, и в целевой установке невротика мы всегда можем распознать две бессознательные исходные посылки:

1) человеческие отношения при любых обстоятельствах представляют собой борьбу за превосходство;

2) женский пол является неполноценным и в своих реакциях служит мерой мужской силы.

Оба этих бессознательных предположения, которые можно выявить у пациентов и мужского и женского пола, приводят к тому, что все человеческие отношения отравляются и уродуются, возникают неожиданные усиления и нарушения аффекта, а вместо желанного душевного спокойствия возникает постоянная неудовлетворенность, которая смягчается лишь иногда, чаще всего после усиления симптомов и удачного представления доказательств своей болезни. Симптом, так сказать, замещает невротическую, распаленную жажду превосходства и соответствующий аффект, а в эмоциональной жизни пациента обеспечивает ему внешнюю победу над окружением даже более надежно, чем, например, прямолинейная борьба, проявление характера и сопротивление. Понимание этого языка симптомов стало для меня основным условием психотерапевтического лечения.

Поскольку предназначение невроза состоит в оказании помощи в достижении конечной цели - превосходства, но из-за чувства неполноценности прямая агрессия, по-видимому, исключена, мы обнаруживаем предпочтение обходных путей, имеющих малоактивный, порой мазохистический, но всегда самоистязающий характер. Чаще всего мы встречаем смесь душевных побуждений и болезненных симптомов, появляющихся в период болезни одновременно или последовательно. Вырванные из контекста механизма болезни, они иногда кажутся противоречивыми или наводят на мысль о расщеплении личности. Контекст же показывает: для того чтобы добиться идеальной ситуации фиктивного превосходства, пациент может использовать также и две сами по себе противоположные линии, приводя для этого и верные аргументы и ложные, соответственно оценивая и воспринимая. При любых обстоятельствах у невротика обнаруживаются такие воззрения, чувства, воспоминания, аффекты, черты характера и симптомы, которые можно предполагать в силу известной нам линии его жизни и цели.

Так, у невротика всегда наготове разные предостережения, страшные образы, вызывающие ужас, аффективные установки, проникновения в соответствующие чувства и черты характера (один - для чтобы одержать победу по линии повиновения, подчинения, "истерической внушаемости", другой - чтобы связать своей слабостью, страхом, своей пассивностью, потребностью в ласке и т. д.). Точно так же, как, например, невротик, страдающий навязчивостью, имеет свои принципы, законы, запреты, которые как будто лишь стесняют его самого, но в действительности дают ему ощущение личной власти, богоподобия. В качестве цели мы всегда обнаруживаем идеальную "ренту", за которую борются с таким же упорством, с каким невротик-травматик борется за материальную, причем, как правило, используя пригодные для этого средства, подсказанные пациенту его опытом. Равно как и там, где путь к вершине должны обеспечить активные аффекты, такие, как ярость, гнев, ревность, которые нередко замещаются приступами боли, обмороками или эпилептическими припадками.

Предназначение любых невротических симптомов состоит в защите чувства личности пациента и вместе с тем той жизненной линии, с которой он сросся. Чтобы показать, что он в состоянии справиться с жизнью, невротик создает необходимые для этого аранжировки и нервные симптомы - как крайнее средство, как чрезвычайно целесообразный способ защиты от ожидаемых опасностей, подсказанных его чувством неполноценности при построении планов на будущее, от которых он постоянно старается укрыться. В этом построении большую роль часто играют функциональные физические нарушения, вызываемые напряжением, которое возникает у пациента всякий раз, когда в связи с жизненной проблемой подвергается испытанию его чувство общности, которого он не имеет.

ФЕНОМЕН АГРЕССИВНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ, ПСИХИАТРИИ И В СОЦИУМЕ.

М.М. Решетников, профессор, доктор психологических наук, ректор Восточно-Европейского института психоанализа, председатель Общероссийского Совета по психотерапии и консультированию

В качестве характерной особенности реализации любых влечений человека Адлер указывает на то, что они обязательно претерпевают культурную трансформацию, приобретают определенную утонченность и специализацию (в том числе им упоминается сублимация агрессивного влечения и возможность его превращения в свою противоположность, например, жадности в щедрость).

Мы можем продолжить этот ряд, и дополнить его, в частности, предположить, что (в случае нарциссического развития личности) у неполноценного интеллекта всегда будет больше претензий на гениальность тех или иных идей, включая человеконенавистнические; при неполноценной этической установке закономерно ожидать формирование претензий на некую особую эстетику.

Самостоятельным фактором является последовательное извращение демократических идей и их трансформация в демократизм — с все более широким отказом от всех культуральных запретов на распространение любой информации, включая — как уже упоминалось, человеконенавистнической и поощряющей все человеческие пороки. Нам уже давно следовало бы признать, что у людей, наряду с высокими, имеются низменные потребности, которые ни при каких условиях не должны удовлетворяться, в том числе — виртуально. Однако современная культура демонстрирует качественно иные феномены, что со всей очевидностью позволяет сформулировать следующее положение: те человеческие пороки, которые в массовом порядке подаются в форме якобы безобидной виртуальной информации, затем закономерно трансформируется в массовые проявления в реальности. Включая убийства и насилие, обширно представление на ТВ и в Интернете.

Адлер относит формирование агрессивности к раннему детскому возрасту, и отмечает, что даже первый крик ребенка характеризует его отношение к внешнему миру не иначе как враждебное 12 . Это, безусловно, явное преувеличение. Но следующий тезис Адлера следовало бы оценить как более адекватный, а именно — его высказывание о том, что агрессивное влечение всегда направлено на удовлетворение конкретной потребности личности, но в случае препятствия для ее реализации высока вероятность аффективной трансформация такой потребности, которая, как известно, уже мало поддается рациональному контролю.

В этой же статье Адлер отмечает, что именно агрессивное влечение создает жестокие образы в искусстве, когда повседневная реальность, страхи, навязчивые идеи и галлюцинации смыкаются и становятся как бы неразличимыми. Вряд ли уместно напоминать уважаемым коллегам, что, фактически, все современное (самое массовое) киноискусство в абсолютном большинстве случаев предлагает зрителю видеоряд все более изощренной агрессивности и жестокости.

К типичным проявлениям влечения к агрессии Адлер также относит восхищение тиранами, например, такими как Наполеон (применительно к российской действительности можно было бы сказать — такими как Сталин), а также особый интерес к извещениям о смерти, различным трагическим происшествиям, авариям, суевериям, болезням, нагнетанию страха и т.п., которые уже давно составляют основное содержание всех новостных программ и большей части всего современного информационного пространства.

Как известно, З. Фрейд не очень любил В. Штекеля, который нередко отличался особой оригинальностью идей, в ряде случаев противоречащих позиции мэтра. Однако в 1913 году, исследуя происхождение морали, Фрейд, признает, что, возможно, гипотеза Штекеля о том, что именно ненависть и нелюбовь составляют первооснову всех отношений между людьми, является верной. Мораль в этом случае признается в качестве некоего социального механизма защиты против ненавистных каждой личности этических запретов 17 . Образно говоря, Танатос приходит на смену Эросу.

Учитывая отсутствие социального и политического запроса на серьезный анализ проблемы, можно было бы не возвращаться к этой усиленно замалчиваемой теме, если бы в российском Интернете не появилось более 20 тыс. сообщений в поддержку Виноградова, в ряде случаев — с искренним восхищением и выражением намерения последовать его примеру. Можно было бы привести множество различных объяснений такой потребности идентификации с агрессором, но лучше начать серьезное исследование этой проблемы.

Многие эксперты рассматривают в качестве источников агрессии инстинкт самосохранения и самореализации, а также подчеркивают особую роль сексуального поведения, как варианта агрессии. Но сексуальные партнеры не испытывают враждебных чувств. А учитывая число самоубийств таких преступников, вряд ли стоит говорить о самосохранении. Но вот тот факт, что самореализация личности во многом оказывается связанной не только с уровнем ее способностей, но и с уровнем ее агрессивности — заслуживает отдельного внимания. И когда способностей для адекватной самореализации (в профессии, в любви, в семейной жизни, в бизнесе) оказывается недостаточно, то вполне можно допустить, что убийство и приобретение хотя бы кратковременной всеобщей известности также может рассматриваться как случай патологической самореализации. Надо признать, что в целом, за исключением работ Эриха Фромма, в науке не так уж много систематических исследований этой проблемы.

При повсеместном увеличении количественного и качественного состава всех правоохранительных структур, а также небывалом усовершенствовании их технического оснащения, уровень преступности во всех развитых странах за последние 20 лет повысился в 8 раз. А уровень сексуальной агрессии в отношении несовершеннолетних в России — только за последние семь лет — увеличился в 30 раз.

Позволю себе сформулировать предположение, что попытки решать психические и психосоциальные проблемы современного общества полицейскими мерами, вряд ли могут быть более успешными, чем применения полиции против рака или инфарктов и инсультов. Здесь действуют качественно иные способствующие и препятствующие факторы.

Около 20 лет назад мы всерьез говорили о профилактической психиатрии, и в рамках этой проблемы вводили всеобщее психолого-психиатрическое тестирование призывных контингентов (думаю, ни для кого не секрет, что 95% агрессивных действий и преступлений совершаются именно мужской частью нашей популяции). Хотя проблема ставилась как психологическая, в ней было много психиатрических подходов. Затем многое из этих подходов (в силу различных социально-экономических причин) было утрачено. На этом печальном исходе сказалось и традиционное отсутствие партнерства и взаимодействия между психиатрией и психологией.

Напомню, что сейчас в стране около 614 тыс. врачей, из которых всего около 16 тысяч психиатров. Мной уже многократно упоминались эти цифры — 600 тысяч врачей занимаются соматическим здоровьем и профилактикой, а 16 тыс. — психическим здоровьем и профилактикой. На 140 млн. населения. Не требует доказательства, что такое соотношение никогда не позволит вести психопрофилактическую работу — нет достаточных сил и средств. Здесь уместно напомнить, что с учетом прогнозов ВОЗ в ближайшие десятилетия уровень инвалидизации населения по психическим расстройства превысит аналогичный уровень по сердечнососудистым и онкологическим заболеваниям (вместе взятым).

Как известно, до 20% всех пациентов с психическими расстройствами проявляют признаки агрессивности, при этом — чаще всего это представители мужской популяции в возрасте 15-25 лет. В целом, по данным Э. Фуллер 19 психиатрические пациенты применяют оружие в 20 раз чаще, чем другие люди. Мы долго связывали надежды на борьбу с этими агрессивными действиями с успехами психофармакологии. Но пока не достигли в этом направлении особого успеха. Большинство коллег объясняют эту неудачу с нон-комплаентностью наших пациентов, которые не соблюдают правил приема назначенных им препаратов — до 75% в амбулаторных условиях и до 19% — даже в стационаре. При этом отказ от нейролептиков, по данным исследований в ВГМА (Т.Ю. Гречко) в 65-80% случаев связан с побочными эффектами и с неэффективностью терапии. Уверен, что поиски новых препаратов для подавления агрессивности и без подобных эффектов надо продолжать, но не забывать и других о возможностях преодоления роста агрессивности во все более патологизирующейся мировой популяции.

Пока мы пожинаем плоды относительной лёгкости приобретения огнестрельного оружия. Но субъекты высоких технологий, участвующие в создании программного обеспечения и в непосредственном управления системами массового поражения, а также мощными энергетическими комплексами, также не застрахованы от любовных и семейных кризисов, проблем неудовлетворенного честолюбия и тщеславия, ущемленной самооценки и всех вариантов негативного семейного фона. И в этом случае речь может пойти уже не о массовых расстрелах, а об угрозе всему человечеству. Пока психиатры и психологи включаются в исследование агрессивных действий в качестве экспертов только уже после совершенных преступлений, то есть — как частных случаев. Уже давно стоило бы обратиться к изучению этой проблемы как одной из общенаучных.

Выводы и гипотезы

1 15 австрийцев, 1 американец, 2 англичанина, 2 венгра, 13 немцев и 6 швейцарцев, в том числе: Зигмунд Фрейд, а также его ближайшие сподвижники и последователи — Карл Абрахам, Альфред Адлер, Фриц Виттельс, Отто Ранк, Пауль Федерн, Шандор Ференци, Вильгельм Штекель, Макс Эйтингон и Карл Юнг.

2 Ранк О. Отчет о первом частом психоаналитическом собрании в Зальцбурге 27 апреля 1908 года. Пер. с немец. — Ижевск: ERGO, 2011. — С. 17.

4 Там же, стр. 19.

5 Там же, стр. 29.

6 Адлер А. Агрессия влечение в жизни и в неврозе (1908 [ред. 1928]). // Форум агрессологии, 2011. Том 1. № 1. — Стр. 63.

7 Там же стр. 65.

8 Решетников М.М. Месть и ненависть в терапевтическом процессе. В кн. Решетников М.М. Типичные ошибки и трудности начала терапии. — СПб.: ВЕИП.

9 Имеется в виду, что Адлер рассматривает влечение, как удовлетворение потребностей конкретного органа тела.

10 Там же. Стр. 66.

12 Адлер А. Агрессия влечение в жизни и в неврозе (1908 [ред. 1928]). // Форум агрессологии, 2011. Том 1. № 1. — Стр. 67.

13 Там же, стр. 68.

14 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. — М.: . 1994. — с.

16 Фрейд З. Основные психологические теории в психоанализе. Очерки истории психоанализа. Сб. — СПб.: Алетейя, 1998 / Влечения и их судьба. — С. 124-150.

17 Рязанцев С. Ф. Танаталогия (учение о смерти). — СПб.: ВЕИП, 1994. — с. 10.

18 Решетников М.М. Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора. // Сб. статей под ред. проф. М.М.Решетникова. — СПб.: ВЕИП, 2004. — 352 с.

19 Фуллер Торри Э. Шизофрения: Кн. в помощь врачам, пациентам и членам их семей: Пер. с англ. — 2 изд., — Санкт-Петербург: Питер, 1997. — 446с.
Примечание М.М.Р.: Как известно, Фуллер был ярым приверженцем и пропагандистом принципа принудительного лечения (то есть — помещения в психиатрическую клинику без согласия пациента и его лечения по настоянию психиатра). Но, по данным представленным Европарламенту в 2011, не менее 1/3 населения объединенной Европы страдает психическими расстройствами (около 160 млн. чел.), и представить себя, что хотя бы 10% всех европейцев нуждаются в помещении в клинику, к тому же — на длительный срок, достаточно трудно (включая экономические факторы).

Реализация агрессивного влечения, по Адлеру, всегда связана с ориентацией на собственную,

Осуществление агрессивного влечения, как и любых других влечений, всегда связано с чувством удовольствия, а появление препятствий на пути его реализации — с неудовольствием. В современной литературе уже неоднократно высказывалась гипотеза, что если бы люди, задумавшие совершить преступление, вначале приходили к психологам или психотерапевтам, преступность могла бы быть намного ниже. Но, к сожалению, это следует оценивать лишь как благое пожелание. Влечение к агрессии является столь сильным и в такой степени подчинено принципу удовольствия, что лишь в единичных случаях и лишь у высокоинтеллектуальных личностей оно становится предметом психотерапевтического исследования вместо того, чтобы стать основой преступного действия. Те, кто обращаются за психологической помощью, испытывают дискомфорт от своего состояния и (или) от осознания своих влечений. В отличие от этого, те, кто реализуют свое влечение к агрессии, отличаются преимущественно примитивным складом личности и не испытывают никакого дискомфорта. Наоборот — они наслаждаются не только реализацией своей агрессии, но даже самим предчувствием ее осуществления и ощущениями, сопровождающими фантазии на тему своих только планируемых агрессивных действий и своего мнимого могущества. В обществах тоталитарного типа эти влечения и мнимое могущество практически полностью подавляются системой репрессивной идеологии и аналогичным этой идеологии аппаратом государственно-политического контроля над поведением людей. Но качественно иные внутренние императивы складываются и начинают действовать у субъектов с примитивным складом личности в переходные и кризисные периоды развития общества, поэтому проявления агрессивного поведения на бытовом уровне и в виде поражающих своей жестокостью массовых убийств ни в чем не повинных людей демонстрируют устойчивую тенденцию к росту во всех развитых странах (в среднем в 8 раз за последние 20 лет).

Обобщая свои клинические наблюдения, Адлер отмечает, что люди, имеющие склонность к проявлениям агрессии, нередко (неосознанно) выбирают профессии и специальности, которые позволят им относительно безнаказанно реализовать свои патологические влечения. В перечне таких профессий обычно упоминаются забойщики скота, полицейские, педагоги и некоторые другие. Отталкиваясь от идей введенного им комплекса неполноценности,, Адлер хотя и переходит на органный уровень доказательств (который с современных позиций можно было бы оценить как не слишком убедительный), но формулирует при этом ряд чрезвычайно интересных и актуальных идей. Исходя из идей общей и парциальной неполноценности, т.е. неполноценности того или иного органа, Адлер утверждает: у неполноценного глаза больше влечение видеть, у неполноценного желудочно-кишечного тракта больше влечение к пище, у неполноценного сексуального органа сильнее сексуальное влечение. Апеллируя к известным случаям психолого-психиатрической экспертизы сексуальных маньяков, будет уместно добавить, что это патологическое влечение не только больше, но и более извращенное, а большинство насильников страдают различными сексуальными дисфункциями. Но здесь уместно продолжить обозначенный Адлером [1]

С позиции Адлера, невроз следует рассматривать как диагностически неоднозначный термин, охватывающий многочисленные поведенческие нарушения, по поводу которых прибегают к помощи психиатра и по сей день. Эти расстройства характеризуются разнообразной симптоматикой (например, тревога, мысли о смерти, страхи, обсессивно-компульсивное поведение). Адлер изучал в ходе клинического наблюдения, каким образом больные неврозами используют свой прошлый и настоящий опыт, чтобы избежать ответственности и сохранить самооценку.

В отличие от представлений Фрейда, согласно которым симптомы выступают как средство контроля над инстинктивными импульсами и как способ удовлетворения этих импульсов, Адлер рассматривал появление симптомов как механизм самозащиты - защитную стратегию Я. Симптом служит средством "извинения", "алиби" или "оправдывающих обстоятельств", средством защиты престижа личности.

Люди, больные неврозом, избрали неправильный стиль жизни в основном по той причине, что в раннем детстве они или переносили физические страдания, или их чрезмерно опекали и баловали, или их отвергали. В таких условиях люди становятся повышенно тревожными, не чувствуют себя в безопасности, начинают развивать стратегию психологической защиты, чтобы справиться с чувством неполноценности. В перенапрягающихся ситуациях детства творческое Я создает “невротический” стиль жизни, ребенок выдвигает эгоистическую фиктивную цель. “Невротики ведут себя так, как если бы они жили в стране врагов” .

Из-за планомерного детского искажения цель невротика по своей природе враждебна окружению, и в его целевой установке всегда можно распознать две бессознательные исходные посылки: во-первых, при любых обстоятельствах человеческие отношения представляют собой борьбу за превосходство; во-вторых, женский пол является неполноценным и в своих реакциях служит мерой мужской силы.

По мнению А. Адлера, обе эти бессознательные посылки приводят к тому, что все человеческие отношения отравляются и уродуются, возникают неожиданные усиления и нарушения аффекта, а вместо желанного душевного спокойствия наступает постоянная неудовлетворенность и появляются невротические симптомы.

Так же как и З. Фрейд, А. Адлер обнаруживал у человека первые признаки формирования готовности к невротическим расстройствам в детские годы. Однако в отличие от психоаналитического взгляда, усматривавшего причину в вытеснении в бессознательную область недопустимых сексуальных влечений, он обращал внимание на неправильные формы воспитания, в частности отношения к себе и окружению. Основой же этого неправильного отношения служило обретенное чувство неполноценности, компенсируемое впоследствии стремлением к превосходству.

Адлер в невротическом состоянии видел переживание слабости и беспомощности, которые описывал как “комплекс неполноценности”. Его индивидуальная психология определяет невротические симптомы как проявление борьбы по преодолению чувства недостаточности, их развитие видит как “бегство в болезнь”, “желание власти” или “мужской протест”. Первый и третий пути направлены на привлечение внимания к себе, “желание власти” входит в конфликт с ощущением общности с другими людьми. Адлер определил невроз как экзистенциальный кризис, поражающий всю личность; основной феномен психических расстройств усматривал не в сопротивлении побуждениям, а в невротическом характере, неадекватном аттитюде жизни.

Подход Адлера к лечению неврозов логически вытекает из его клинической концепции природы неврозов. Если невротические симптомы являются продуктом ошибочного стиля жизни пациента и недостаточно развитого социального интереса, то целью терапии будет коррекция этих ошибок, а также развитие социального интереса .

Короче говоря, цели терапии по Адлеру троякие: 1) выявление ошибочных суждений о себе и других, 2) устранение ложных целей и 3) формирование новых жизненных целей, которые помогут осуществить личностный потенциал. Вместе с тем, Адлер напоминал, что эти терапевтические цели лучше всего достигаются через понимание пациента, повышение его уровня понимания себя и укрепление его социального интереса.

Сексуальная проблематика в работе практического психолога: что важно знать и как об этом говорить в различных профессиональных контекстах

Профилактика профессиональной деформации педагогов, психологов и работников здравоохранения

Психологическое сопровождение ребенка в критические периоды развития (от внутриутробного развития до пяти лет)

#практика

Феномен агрессивности в психологии, психиатрии и в социуме

Решетников Михаил Михайлович

Доклад был прочитан на съезде Психотерапевтов и консультантов Северо-Западного Федерального Округа (Санкт-Петербург , Институт им. В.М. Бехтерева, 1.02.2013).

В более общем виде (в терминах Адлера) это можно было бы рассматривать, как выражение недостаточной связи с окружающим миром, чему способствует чрезмерное себялюбие, следствием которого является утрата чувства привязанности. Современный кризис семейных отношений хорошо известен, а именно семья является той системой, где исходно формируются привязанности. Но не стоило бы недооценивать и фактор социальной среды, в которой формируется и в последующем функционирует личность. Эта среда также качественно изменилась (стала более агрессивной), и не только в России.

Но мы можем продолжить этот ряд, расширить и дополнить его. В частности, предположить, что (в случае нарциссического развития личности) у неполноценного интеллекта всегда будет больше претензий на гениальность тех или иных идей, включая человеконенавистнические; при неполноценной этической установке закономерно ожидать претензий на некую особую эстетику.

Еще в 1908 году, когда существовали патриархальные семьи, Адлер отмечал, что формирование влечения к агрессивности происходит преимущественно в раннем детстве. Позднее этот тезис был дополнен такими факторами как отсутствие достаточной хорошей матери, любви, адекватного контакта со значимыми взрослыми и сверстниками.

Говоря об удовольствии от агрессии, Адлер отмечает, что в случае препятствия для ее реализации возможна аффективная трансформация потребности в агрессии, а специалистам хорошо известно, что аффективные чувства мало поддаются рациональному контролю. Также как и теперь уже всем известные случаи, когда дети убивали родителей, ограничивающих их доступ к компьютерным играм.

В этой же статье Адлер отмечает, что именно агрессивное влечение создает жестокие образы в искусстве, когда повседневная реальность, страхи, навязчивые идеи и галлюцинации смыкаются и становятся как бы неразличимыми. Вряд ли уместно напоминать, что, фактически, все современное (самое массовое) киноискусство в абсолютном большинстве случаев предлагает зрителю видеоряд все более изощренной агрессивности и жестокости, формируя соответствующие социальные образцы.

К типичным проявлениям влечения к агрессии Адлер также относит восхищение тиранами, такими как Наполеон (применительно к российской действительности можно было бы сказать – такими как Сталин), а также особый интерес к извещениям о смерти, различным трагическим происшествиям, авариям, суевериям, болезням, нагнетанию страха и т.п., которые уже давно составляют основное содержание всех новостных программ и большей части всего современного информационного пространства.

Как известно, З. Фрейд не очень любил В. Штекеля, который отличался особой оригинальностью идей, в ряде случаев противоречащих позиции мэтра. Однако в 1913 году, исследуя происхождение морали, Фрейд, признает, что, возможно, гипотеза Штекеля о том, что именно ненависть и нелюбовь составляют первооснову всех отношений между людьми, является верной. Мораль в этом случае признается в качестве некоего социального механизма защиты против ненавистных каждой личности этических запретов 15 . Образно говоря, Танатос приходит на смену Эросу.

Учитывая отсутствие социального и политического запроса на серьезный анализ проблемы, можно было бы не возвращаться к этой усиленно замалчиваемой теме, если бы в российском Интернете не появилось более 20 тыс. сообщений в поддержку Виноградова, в ряде случаев – с искренним восхищением и выражением намерения последовать его примеру. Можно было бы привести множество различных объяснений такой потребности идентификации с агрессором, но лучше начать серьезное исследование этой проблемы.

Многие эксперты рассматривают в качестве источников агрессии инстинкт самосохранения и самореализации, а также подчеркивают особую роль сексуального поведения, как варианта агрессии. Но сексуальные партнеры не испытывают враждебных чувств. А учитывая число самоубийств таких преступников, вряд ли стоит говорить о самосохранении. Но вот тот факт, что самореализация личности во многом оказывается связанной не только с уровнем ее способностей, но и с уровнем ее агрессивности – заслуживает отдельного внимания. И когда способностей для адекватной самореализации (в профессии, в любви, в семейной жизни, в бизнесе) оказывается недостаточно, то вполне можно допустить, что убийство и приобретение хотя бы кратковременной известности также может рассматриваться как случай патологической самореализации. Надо признать, что в целом, за исключением работ Эриха Фромма, в науке не так уж много систематических исследований этой проблемы.

При повсеместном увеличении количественного и качественного состава всех правоохранительных структур уровень преступности во всех развитых странах за последние 20 лет повысился в 8 раз. А уровень сексуальной агрессии в отношении несовершеннолетних в России – только за последние семь лет – увеличился в 30 раз.

Позволю себе сформулировать предположение, что попытки решать психические и психосоциальные проблемы современного общества законодательным путем, точнее - полицейскими мерами, вряд ли могут быть более успешными, чем применения полиции против рака или инфарктов и инсультов. Здесь действуют качественно иные способствующие и препятствующие (социально-экономические и социально-политические) факторы, которые стабильно остаются за рамками серьезного анализа и обсуждения.

Пока психиатры и психологи включаются в исследование агрессивных действий в качестве экспертов только уже после совершенных преступлений, то есть – анализируемых в качестве частных случаев. Однако уже давно стоило бы обратиться к изучению этой проблемы как одной из общенаучных.

1. 15 австрийцев, 1 американец, 2 англичанина, 2 венгра, 13 немцев и 6 швейцарцев, в том числе: Зигмунд Фрейд, а также его ближайшие сподвижники и последователи - Карл Абрахам, Альфред Адлер, Фриц Виттельс, Отто Ранк, Пауль Федерн, Шандор Ференци, Вильгельм Штекель, Макс Эйтингон и Карл Юнг.

2. Ранк О. Отчет о первом частом психоаналитическом собрании в Зальцбурге 27 апреля 1908 года. Пер. с немец. – Ижевск: ERGO, 2011. – С. 17.

4. Там же, стр. 19.

5. Там же, стр. 29.

6. Адлер А. Агрессия влечение в жизни и в неврозе (1908 [ред. 1928]). // Форум агрессологии, 2011. Том 1. № 1. - Стр. 63.

7. Там же стр. 65.

8. Решетников М.М. Месть и ненависть в терапевтическом процессе. В кн.: Решетников М.М. Типичные ошибки и трудности начала терапии. – СПб.: ВЕИП, 2008. – 243 с.

9. Имеется в виду, что Адлер рассматривает влечение, как удовлетворение потребностей конкретного органа тела.

10. Там же. Стр. 66.

12. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1994.

14. Фрейд З. Основные психологические теории в психоанализе. Очерки истории психоанализа. Сб. – СПб.: Алетейя, 1998 / Влечения и их судьба. – С. 124-150.

15. Рязанцев С. Ф. Танаталогия (учение о смерти). – СПб.: ВЕИП, 1994. – с. 10.

16. Решетников М.М. Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора. // Сб. статей под ред. проф. М.М.Решетникова. – СПб.: ВЕИП, 2004. – 352 с.

профессор, доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, ректор, Восточно-Европейский институт психоанализа
Санкт-Петербург

Читайте также: