Как красноармейцы расправлялись с немками не для слабых нервов

• Культура
• История
• Религия
• Спорт
• Россия глазами иностранцев

• Фото
• Инфографика
• ИноВидео
• ИноАудио

Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам

"Солдаты Красной армии не верят в "индивидуальные связи" с немецкими женщинами, - писал драматург Захар Аграненко в своем дневнике, который он вел во время войны в Восточной Пруссии. - Девять, десять, двенадцать сразу - они насилуют их коллективно".

Длинные колонны советских войск, вступивших в Восточную Пруссию в январе 1945 года, представляли собой необычную смесь современности и средневековья: танкисты в черных кожаных шлемах, казаки на косматых лошадях, к седлам которых было привязано награбленное, доджи и студебекеры, полученные по ленд-лизу, за которыми следовал второй эшелон, состоявший из телег. Разнообразию вооружения вполне соответствовало разнообразие характеров самих солдат, среди которых были как откровенные бандиты, пьяницы и насильники, так и коммунисты-идеалисты и представители интеллигенции, которые были шокированы поведением своих товарищей.

В Москве Берия и Сталин прекрасно знали о происходящем из детальных докладов, в одном из которых сообщалось: "многие немцы полагают, что все немки, оставшиеся в Восточной Пруссии, были изнасилованы солдатами Красной Армии". Приводились многочисленные примеры групповых изнасилований "как несовершеннолетних, так и старух".

Маршалл Рокоссовский издал приказ #006 с целью направить "чувство ненависти к врагу на поле брани". Это ни к чему не привело. Было несколько произвольных попыток восстановить порядок. Командир одного из стрелковых полков якобы "лично застрелил лейтенанта, который выстраивал своих солдат перед немкой, поваленной на землю". Но в большинстве случаев или сами офицеры участвовали в бесчинствах или отсутствие дисциплины среди пьяных солдат, вооруженных автоматами, делало невозможным восстановление порядка.

Призывы отомстить за Отчизну, подвергшуюся нападению Вермахта, были поняты как разрешение проявлять жестокость. Даже молодые женщины, солдаты и медработники, не выступали против. 21-летняя девушка из разведотряда Аграненко говорила: "Наши солдаты ведут себя с немцами, особенно с немецкими женщинами, совершенно правильно". Кое-кому это казалось любопытным. Так, некоторые немки вспоминают, что советские женщины наблюдали за тем, как их насилуют, и смеялись. Но некоторые были глубоко шокированы тем, что они видели в Германии. Наталья Гессе, близкий друг ученого Андрея Сахарова, была военным корреспондентом. Позже она вспоминала: "Русские солдаты насиловали всех немок в возрасте от 8 до 80. Это была армия насильников".

Выпивка, включая опасные химикаты, украденные из лабораторий, играла значительную роль в этом насилии. Похоже, что советские солдаты могли напасть на женщину, только предварительно напившись для храбрости. Но при этом они слишком часто напивались до такого состояния, что не могли завершить половой акт и пользовались бутылками - часть жертв была изуродована таким образом.

Тема массовых бесчинств Красной Армии в Германии была так долго под запретом в России, что даже теперь ветераны отрицают, что они имели место. Лишь некоторые говорили об этом открыто, но без всяческих сожалений. Командир танкового подразделения вспоминал: "Они все поднимали юбки и ложились на кровать". Он даже хвалился, что "два миллиона наших детей родились в Германии".

Способность советских офицеров убедить себя, что большинство жертв были либо довольны, либо согласны с тем, что это была справедливая плата за действия немцев в России, удивительна. Советский майор заявил в то время английскому журналисту: "Наши товарищи так изголодались по женской ласке, что часто насиловали шестидесяти-, семидесяти- и даже восьмидесятилетних к их откровенному удивлению, если не сказать удовольствию".

Можно только наметить психологические противоречия. Когда изнасилованные жительницы Кенигсберга умоляли своих мучителей убить их, красноармейцы считали себя оскорбленными. Они отвечали: "Русские солдаты не стреляют в женщин. Так поступают только немцы". Красная Армия убедила себя, что, поскольку она взвалила на себя роль освободительницы Европы от фашизма, ее солдаты имеют полное право вести себя, как им заблагорассудится.

Чувство превосходства и унижение характеризовали поведение большей части солдат по отношению к женщинам Восточной Пруссии. Жертвы не только расплачивались за преступления Вермахта, но и символизировали собой атавистический объект агрессии - такой же старый, как и сама война. Как заметила историк и феминистка Сюзан Браунмиллер (Susan Brownmiller), изнасилование, как право завоевателя, направлено "против женщин врага", чтобы подчеркнуть победу. Правда, после первоначального неистовства января 1945 года, садизм проявлялся все реже. Когда Красная Армия достигла Берлина через 3 месяца, солдаты уже рассматривали немок через призму обычного "права победителей". Чувство превосходства безусловно сохранилось, но оно было, возможно, непрямым следствием тех унижений, которые сами солдаты претерпевали от своих командиров и советского руководства в целом.

Некоторые другие факторы тоже играли роль. Сексуальная свобода широко обсуждалась в 20-х годах в рамках Коммунистической партии, но уже в следующее десятилетие Сталин сделал все, чтобы советское общество стало фактически асексуальным. Это никак не было связано с пуританскими взглядами советских людей - дело в том, что любовь и секс не вписывались в концепцию "деиндивидуализации" личности. Естественные желания нужно было подавлять. Фрейд был запрещен, развод и супружеская измена не одобрялись компартией. Гомосексуализм стал уголовно наказуемым. Новая доктрина полностью запрещала половое воспитание. В искусстве изображение женской груди, даже прикрытой одеждой, считалось верхом эротики: ее должен был закрывать рабочий комбинезон. Режим требовал, чтобы любое выражение страсти сублимировалось в любовь к партии и к товарищу Сталину лично.

Красноармейцам, по большей части малообразованным, были свойственны полная неосведомленность в вопросах секса и грубое отношение к женщинам. Таким образом, попытки советского государства подавить либидо своих граждан привело к тому, что один русский писатель назвал "барачной эротикой", которая была значительна более примитивной и жестокой, чем любая самая жесткая порнография. Все это смешивалось со влиянием современной пропаганды, лишающей человека его сущности, и атавистическими примитивными импульсами, обозначенными страхом и страданиями.

Писатель Василий Гроссман, военный корреспондент в наступающей Красной Армии, вскоре обнаружил, что жертвами изнасилований были не только немцы. Среди них были и польки, а также молодые русские, украинки и белоруски, оказавшиеся в Германии в качестве перемещенной рабочей силы. Он отмечал: "Освобожденные советские женщины часто жалуются, что наши солдаты их насилуют. Одна девушка сказала мне в слезах: "Это был старик, старше моего отца".

Изнасилования советских женщин сводят на нет попытки объяснить поведение Красной Армии местью за немецкие бесчинства на территории Советского Союза. 29 марта 1945 года ЦК Комсомола уведомил Маленкова о докладе с 1-го Украинского Фронта. Генерал Цыганков сообщал: "В ночь 24 февраля группа из 35 солдат и командир их батальона проникли в женское общежитие в деревне Грютенберг и изнасиловали всех".

В Берлине, несмотря на геббельсовскую пропаганду, многие женщины были попросту не готовы к ужасам русской мести. Многие пытались убедить себя, что, хотя опасность и должна быть велика в деревне, массовые изнасилования не могут происходить в городе на виду у всех.

В Дахлеме (Dahlem) советские офицеры посетили сестру Кунигунду, настоятельницу женского монастыря, в котором находились приют и родильный дом. Офицеры и солдаты вели себя безупречно. Они даже предупредили о том, что за ними следуют подкрепления. Их предсказание сбылось: монахини, девушки, старухи, беременные и только что родившие были все изнасилованы без жалости.

Уже через несколько дней среди солдат возникло обыкновение выбирать своих жертв, светя им в лицо факелами. Сам процесс выбора, вместо насилия без разбора, свидетельствует об определенной перемене. К этому времени советские солдаты начали рассматривать немецких женщин не как ответственных за преступления Вермахта, а как на военную добычу.

Изнасилование часто определяют как насилие, мало связанное с собственно сексуальным влечением. Но это определение с точки зрения жертв. Чтобы понять преступление, нужно увидеть его с точки зрения агрессора, особенно на поздних стадиях, когда "просто" изнасилования сменили беспредельный разгул января и февраля.

Многие женщины были вынуждены "отдаться" одному солдату в надежде, что он защитит их от других. Магда Виланд (Magda Wieland), 24-летняя актриса, пыталась спрятаться в шкафу, но ее оттуда вытащил молодой солдат из Средней Азии. Он был так возбужден возможностью заняться любовью с красивой молодой блондинкой, что кончил раньше времени. Магда попыталась объяснить ему, что согласна стать его подружкой, если он защитит ее от других русских солдат, но он рассказал о ней своим товарищам, и один солдат изнасиловал ее. Эллен Гетц (Ellen Goetz), еврейская подруга Магды, была тоже изнасилована. Когда немцы пытались объяснить русским, что она еврейка и, что ее преследовали, они получили в ответ: "Frau ist Frau" (Женщина есть женщина - прим. пер.).

Вскоре женщины научились прятаться во время вечерних "часов охоты". Молоденьких дочерей прятали на чердаках по несколько дней. Матери выходили за водой только ранним утром, чтобы не попасться под руку советским солдатам, отсыпающимся после попоек. Иногда наибольшая опасность исходила от соседей, которые выдавали места, где прячутся девушки, пытаясь таким образом спасти своих собственных дочерей. Старые берлинцы все еще помнят крики по ночам. Их нельзя было не слышать, так как все окна были выбиты.

Согласно данным двух городских больниц, жертвами изнасилований стали 95000-130000 женщин. Один доктор подсчитал, что из 100000 изнасилованных, около 10000 потом умерли, в основном - покончив с собой. Смертность среди 1.4 миллиона изнасилованных в Восточной Пруссии, Померании и Силезии была еще выше. Хотя как минимум 2 миллиона немок были изнасилованы, значительная их часть, если не большинство, стали жертвами групповых изнасилований.

Если кто-то и пытался защитить женщину от советского насильника, то это был или отец, пытающийся защитить дочь, или сын, пытающийся защитить мать. "13-летний Дитер Саль (Dieter Sahl), - писали соседи в письме вскоре после события. - бросился с кулаками на русского, который насиловал его мать прямо у него на глазах. Он добился только того, что его застрелили".

После второй стадии, когда женщины предлагали себя одному солдату, чтобы защититься от остальных, наступала следующая стадия - послевоенный голод - как отмечала Сюзан Браунмиллер, "тонкая линия отделяющая военные изнасилования от военной проституции". Урсула фон Кардорф (Ursula von Kardorf) отмечает, что вскоре после сдачи Берлина, город был наполнен женщинами, торгующими собой за еду или альтернативную валюту - сигареты. Хельке Сандер (Helke Sander), немецкий кинорежиссер, досконально изучивший этот вопрос, пишет о "смеси прямого насилия, шантажа, расчета и настоящей привязанности".

Четвертой стадией была странная форма сожительства офицеров Красной Армии с немецкими "оккупационными женами". Советские чиновники пришли в бешенство, когда несколько советских офицеров дезертировали из армии, когда пришло время возвращаться домой, чтобы остаться со своими немецкими любовницами.

Даже если феминистическое определение изнасилования как исключительно акта насилия и кажется упрощенным, мужскому самодовольству нет оправдания. События 1945 года ясно показывают нам, каким тонким может быть налет цивилизованности, если нет боязни ответных действий. Они также напоминают, что у мужской сексуальности есть темная сторона, о существовании которой мы предпочитаем не вспоминать.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Ассоциация блогеров Санкт-Петербурга

Два миллиона изнасилованных немок - такая фраза часто мелькает в последние несколько лет в СМИ и сетевых холиварах.
Обвинение советским, американским и марроканским (да-да, в составе французских оккупационных войсковых частей) армиям выдвигают на основе как исторических фактов, так и политических заказов.
Поэтому нижеприведённая информация от участников событий представляет интерес :

Мы неспешно едем по живописной проселочной дороге из Калининграда в Озерск, через Правдинск (Фридланд) и Железнодорожный (Гердауэн). В окне автомобиля мелькают руины кирх, останки замков и пустые глазницы окон водяных мельниц. Аллеи деревьев вдоль дороги выстроились в одну бесконечную, живую арку.

Моя спутница, женщина немного за 60 лет, приехала из Нижнего Новгорода, чтобы навестить могилу своей бабушки.

— Знаешь, что больше всего удивило меня в рассказах отца про войну?

Я молча вопросительно киваю.

— У нас как-то не принято об этом говорить, но это были его рассказы, о том, каким домогательствам подвергались солдаты со стороны полек, чешек и немок.

— Ого! Неожиданный поворот.

— В том то и дело. Но меня не сам момент домогательств удивил, потому что я была маленькая и не придавала этому значения. А тот факт зачем он вообще эту тему поднимал.

— Ну, не знаю. Может, наболело…

— По-видимому, да. У мамы на тот момент уже было трое детей. И отец её очень любил. И вот он рассказывал, что когда освобождали Польшу, наших солдат полячки буквально рвали на части. Переспать с советским солдатом считалось у них чуть ли не сакральным актом. У жительниц освобождаемых городов это была едва ли не навязчивая идея.

— Это вполне объяснимо, — говорю я, — мужиков не хватало, особенно мужиков сильных, а миссию женщин по рождению детей никто не отменял. И что отец, скрепил дружбу народов своим семенем?

— В том-то и дело, что нет. Прошагал до Берлина. И немки на шею бросались, и русские женщины, освобождённые из плена, но отец оказался кремень. Немки, кстати, в этом отношении были даже более настырными. Буквально домогались наших солдат.

— Я думаю, что не все были такие стойкие, как твой отец, и у нас в Европе появилось много кровных братьев.

— Как сказать, дисциплина в войсках была такая, что особо не забалуешь. Шаг вправо, шаг влево — расстрел…

Мы опять замолчали, думая каждый о своём.

История в кривом зеркале

— На тот момент, когда мы дошли до Германии, многие из нас не видели своих жён и невест по нескольку лет, — рассказывает Семён Романов. — Единственное, что напоминало о доме это пачка смятых и уцелевших писем с родины. И вот в Германии мы увидели немок. Все опрятные, чистые, никто из них по земле в окопах не ползал, как нашим девкам приходилось. Бессемейные, да молодые стали на них поглядывать, все же мужики, здоровые. И вот по всем частям приказ от самого Сталина:

— И что же, никто не бегал?

— Как не бегать? Бегали. В основном, конечно, офицеры, и кто в звании. У них свободы было больше. А вот простого солдата если с немкой застукали, то пиши пропало. Не расстреливали, конечно, но в лагеря забирали, и прощай Германия и победа.

А немки сами к нам бегали. Мне товарищ фронтовой рассказывал, что они нашего брата сильным мужчиной считали, сильным и добрым, не такими как остальные. Кому-то даже прохода не давали. Если солдат, к какой фрау в дом заходил — это часа на два. Бросятся на шею, и давай целовать. Порой и вовсе голышом встречали.

— А что я? Меня дома жена ждала и двое детей.

От немецких фрау к врачам

Николай Матвеевич после бурных похождений загремел в санчасть. Ему, как и другим, кто вопреки приказам Сталина в половые связи вступал, пришлось о немках своё мнение изменить.

— Не думали мы о таком, — признаётся ветеран. — Первые месяцы после войны они как глоток свободы. Никаких выстрелов, никаких взрывов, даже редкие стычки с остатками сопротивления нас не тревожили, так, как тревожили немки. Везде где можно было отдохнуть, где были постояльцы или лагерь, везде рыскали голодные до мужика немки. Напомаженные, нарядные, в чулочках, прямо невесты на выданье. Денег никто не просил, конечно, но в других местах, были случаи, когда себя предлагали и за малое. Но это последствия войны. Вот как тут устоять?

— А как же приказ товарища Сталина?

Больше я по немкам не бегал, лечился. Такие романы всегда заканчивались не очень хорошо. Загреметь в штрафбат или тюрьму можно было в два счёта.

Мы шли освобождать

— Во всём Геббельс виноват, — уверенно заявляет Михаил Абрамович. — Это его фашистских рук дело. Пропаганда у немцев до нашего прихода работала как надо. Немцам вбивали в голову сказки, как Красная Армия, шагая по Европе, оккупирует города и не щадит местных – насилует и убивает. А у страха, как известно, глаза велики.

Аккордеоны ценились, у немецкого хороший уж больно звук был. Но их было мало, и если во взвод один попадал, то слушали его всем батальоном.

Ночной кутёж и пальба

Есть у русского человека такая черта — когда выпьет, его тянет на приключения. Так и у советских солдат. Кого-то это ставило в довольно неловкое положение, а местные жители Берлина недоумевали, отчего на улицах стрельба, но никто не убит.

— По бутылкам стреляли чаще всего после какой-нибудь пьянки. Хвастались своими умениями, — рассказывает Тимофей Андреевич. — Бывало, что и днём перед барышнями могли покрасоваться, но это уже за городом. Случаи, когда пьяные солдаты дрались с немцами были, но дальше оскорбительных криков и синяков дело редко заходило. Особо буйных скручивали свои же и отводили в расположение. Более серьезными случаями занималась комендатура, её побаивались. С этим вообще строго было. Честь советского солдата блюли строже, чем честь молоденькой девушки на выданье.

Со слов ветерана, наши могли оружие и потерять, а на утро его приносил какой-нибудь немец. Солдат получал жёсткий выговор, а местному выносили благодарность. Порой подбирали немцы и немки не только оружие, но и спящих солдат. Приводили, затаскивали домой, укладывали на кровать, а утром встречали, отдавали оружие (если солдат его при себе имел), могли даже опохмелить.

— Вот какие отношения были. А то говорят всякое. Оккупанты, насильники. Чушь это всё.

Из доклада военного прокурора 1-го Белорусского фронта о противоправных действиях в отношении гражданского населения за период с 22 апреля по 5 мая 1945 года: «По семи армиям фронта на 908,5 тысячи человек зафиксировано 124 преступления, из которых 72 изнасилования.
Александр Курбаткин

Популярная в западных СМИ история о двух миллионах изнасилованных советскими солдатами немок имеет такое же отношение к реальности, как немецкие воздушные десанты на Восточном фронте. Как формируются такие полностью оторванные от реальной жизни мифы и почему мы больше не можем с ними бороться?

В западном мире действия Советской армии после взятия Берлина оценивают просто: "самое масштабное изнасилование в мировой истории". Как утверждается, всего солдатами и офицерами Красной Армии было обесчещено два миллиона немок. Заранее оговоримся: вне зависимости от конкретного числа изнасилований они остаются тягчайшим преступлением изо всех, которые советские военнослужащие совершили в годы войны и которые не могут быть оправданы с любой точки зрения. Однако вопрос о точном числе этих преступлений от этого не становится менее важным — скорее, наоборот. Как известно, изнасилования сопровождают любую массовую армию. Однако советскому руководству вменяют нежелание бороться с поведением своих войск. Именно на этот счёт относят необычайно большое число надругательств. Поэтому стоит разобраться с тем, было ли оно действительно самым большим в военной истории.

Первоисточник

Не важно, интересует вас анатомия факта или анатомия мифа: их изучение всегда начинается с поиска первоисточника. Как правило, в нашей стране в качестве источника мифа о массовых изнасилованиях, устроенных РККА после победы, указывают известную книгу Энтони Бивора " Падение Берлина. 1945". Именно оттуда цифра в два миллиона изнасилованных жительниц Германии попала в русскоязычное культурное пространство. Однако Бивор ничего не придумывал — он лишь ссылается на более раннюю работу немецкой исследовательницы Барбары Йор. Именно она первой и единственной получила эту цифру, более нигде и никогда не подтверждённую.

В 1945 году государственный аппарат нацистской Германии был разгромлен и вести статистику преступлений было некому. Поэтому подсчитать количество изнасилований, совершённых советскими военнослужащими в Восточной Германии, можно лишь там, где остались островки этого госаппарата, то есть в больницах. Йор проанализировала записи всего двух немецких больниц, при которых, по принятой тогда у немцев практике, принимались и роды. При этом в обязательном порядке записывалась национальность отца ребёнка, а также был ли ребёнок зачат в результате изнасилования.

Чтобы выяснить общее число изнасилованных жительниц Восточной Германии, Йор использовала метод экстраполяций. Она взяла данные берлинских больниц по числу родившихся в них детей за период с сентября 1945 года по август 1946 года. Их оказалось 23 тысячи. Национальный состав по отцам есть только для одной больницы — "Императрица Аугуста Виктория". Для пяти процентов детей национальность отца была указана как "русский". Экстраполируя эти данные на все 23 000 младенцев, 1150 были признаны Барбарой Йор как плоды насилия русских солдат.

Вероятность зачатия в случае изнасилования оценена исследовательницей в 20 процентов. 90 процентов забеременевших, по мнению Йор, сделали аборт. Используя эти цифры (1150:0,2:0,1), Йор умножила 1150 на 50 и получила 57–58 тысяч изнасилованных женщин в фертильном возрасте (способных к зачатию), то есть примерно 9,5 процента от всех берлинок в этом возрасте. Далее эти 9,5 процента экстраполируются на женщин вне фертильного возраста — девочек-подростков, таких, как изнасилованная советскими солдатами в 1945 году 12-летняя Иоганна Реннер, будущая жена канцлера Коля. К ним добавили и старух в возрасте до 80 лет. Затем данные были распространены на всё женское население старше восьми лет в оккупированной советскими войсками Восточной Германии. Взяв 9,5 процента от всех них, и получили пресловутые два миллиона.

Являлись ли советские солдаты людьми?

Ключевым параметром этой оценки является вероятность забеременеть после изнасилования. Йор — а за ней и весь западный мир — оценивает такую вероятность для жертв советских солдат как равную 20 процентам. Однако никаких источников для такой цифры она не приводит. Между тем цифра удивительна. Любой из нас может проделать серию соответствующих экспериментов и убедиться: зачать ребёнка с вероятностью в 20 процентов после одного полового акта малореально — по крайней мере, для человека. Если бы советские солдаты принадлежали к какому-то иному виду, у которого идеальная подвижность и здоровье сперматозоидов, то нечто такое могло бы случиться. Увы, автор опускает вопрос о том, принадлежат ли, по её мнению, советские солдаты к виду Homo sapiens, или нет. Поэтому мы так и не узнаем, почему она посчитала вероятность зачатия от них равной 20 процентам, а не двум или, скажем, 102 процентам.

Следует отметить, что уже в 1990-м были проведены исследования, показавшие, что эти цифры намного ниже. Для США, например, по данным крупного анонимного исследования, они составляют всего 4,8 процента (3,2 процента для однократного изнасилования). Более того, проверка данных с помощью ДНК показывает, что 60 процентов беременностей, которые сами женщины считают результатом изнасилования, на деле начались до момента насилия, в ходе нормальной половой жизни с постоянным партнёром. Иными словами, представленная в научной литературе вероятность забеременеть при изнасиловании составляет примерно три процента. В шесть-семь раз ниже, чем указывает в своей работе Йор.

Конечно, следует учесть и ограничения имеющихся исследований — то, что они выполнены через десятилетия после войны. Качество мужской спермы для современного американца и солдата Второй мировой существенно различается. В наше время подвижность и активность сперматозоидов у большинства мужчин снижена, и в будущем этот показатель будет только ухудшаться. Однако вряд ли это изменило вероятность забеременеть сразу в 6–7 раз. Используя формулу Йор с учётом того простого факта, что она основана на неверных посылках (20 процентов), вместо двух миллионов изнасилованных женщин мы можем получить хоть двадцать миллионов. Очевидно, что эти цифры не имеют никакого отношения к действительности. Немок в советской зоне оккупации чисто физически было намного меньше. Более близкой к жизни может быть цифра в несколько сот или даже десятков тысяч. Одно можно сказать несомненно — при существующем состоянии источниковой базы истории о двух миллионах изнасилованных вообще ни на чём не основаны.

Можно ли изнасиловать через линию фронта?

Впрочем, и в этой цифре не исключены завышения. Всё дело в том, что большинство (5 из 9) детей, указанных в документах клиник и зачатых, предположительно, при изнасиловании русскими, родились до 31 декабря 1945 года. Как они это сделали? Обычно большинство детей рождаются через девять месяцев, а процент семимесячных довольно мал. Как русские солдаты попали в Берлин в марте и первой половине апреля 1945 года — науке неизвестно. Если бы данные по "рождённым от русских" были честными, в них наблюдался бы чёткий пик в январе-феврале-марте 1946 года. Однако вместо пика там был провал.

Можно высказать одну гипотезу по поводу этого провала. В Германии до 1970-х годов аборт рассматривался как убийство ребёнка. При нацизме пользоваться контрацепцией было разрешено только покорённым народам — Гитлер считал это важнейшим средством их геноцида. Немке аборт был разрешён либо по медицинским показаниям, либо по евгеническим (зачатие от не очень полноценных отцов). Понятно, что осенью 1945-го в силу разрухи рожать детей хотела не каждая берлинка. С другой стороны, без аборта этого было не избежать. Мужей-немцев у женщин никто не отбирал, привычка использовать средства для геноцида покорённых народов ещё не вернулась, отчего зачатия продолжались.

Сделать официальный запрос на аборт, сославшись на "русских зверей", в такой ситуации было одним из немногих легальных выходов. К тому же большинство этих запросов написаны как под копирку. Как отмечает другая исследовательница вопроса, Атина Гроссман, русские насильники в них зачастую описываются словом "монгол", да и внешность их пересказывается как азиатская. Не так-то просто перепутать большинство солдат Красной Армии с монголами — конечно, если речь идёт об описании реальных событий. А вот если женщина рисует картину пострашнее, чтобы к ней было доверия побольше, то тут вполне пригодятся штампы геббельсовской пропаганды, систематически выпускавшей плакаты, на которых монголоидные жидобольшевики тянули свои уродливо изогнутые конечности к белокурым арийкам. Плакаты неплохо мотивировали Вермахт, но, конечно, давали слабое представление о реальном облике среднего военнослужащего РККА. Не отсюда ли "монголы" в запросах на аборты и странный пик родов "от русских" в сентябре-декабре 1945 года?

Неясен и другой момент формулы Йор. Она полагает, что вероятность аборта для забеременевшей от советского солдата немки была равна 90 процентам. Почему не 99, например, или 68, как в США в 1990-х? Понятно, что немецкие женщины в подавляющем большинстве были носителями нацистских взглядов и ребёнок от унтерменша был им крайне нежелателен. Поэтому вероятность аборта после такого изнасилования должна быть выше нормальной. Но узнать её в наше время нет никакой возможности. Из-за этого все расчёты выполнены задним числом — и пресловутые "два миллиона" по факту построены на песке из нескольких цифр, взятых с потолка.

Демографическое исследование с такими смелыми и гадательными рассуждениями не принял бы к публикации ни один научный журнал. Впрочем, Йор можно понять: как видно из принятой ею вероятности забеременеть от советского солдата, она оценивает его демографический потенциал иначе, чем у нормального Homo sapiens. Соответственно, методы нормального демографического исследования в его случае можно несколько видоизменить, подогнать под уже имеющуюся теорию.

Немецкая аккуратность в расчётах

Совсем небрежно Йор обошлась с источниками. Взятые данные по доле русских среди отцов берлинских детей в 1945–1946 годах базируются всего на одной таблице из больницы " Императрица Аугуста Виктория" . Однако по ней из 34 учтённых детей от русских лишь 9 были рождены от отца-насильника. В остальных 25 случаях такой пометки нет. То есть 74 процента детей из единственной использованной сводки появились в результате добровольного полового акта. Если учесть этот документально зафиксированный факт, то доля жертв насилия среди берлинок падает с 9,5 процента до 2,4 процента. Если бы Йор была честна, то по её формуле из двух миллионов жертв насилия ей следовало вычесть полтора миллиона. Но, видимо, тогда их число было бы слишком мало. Фактически все эти полтора миллиона "изнасилованы" одним росчерком пера Барбары Йор.

При чтении этой таблицы возникают и другие неудобные вопросы. Один ребёнок в ней показан родившимся от насильника из американских частей, оккупировавших часть Берлина. А ведь американцы Берлин не брали (основная масса изнасилований случилась в первое время после штурма). Используя вышеописанную формулу Йор для Западной Германии, ей следовало бы написать, что американцы изнасиловали там сотни тысяч немок.

Возможно, она посчитала неверным подрывать дух евроатлантического сотрудничества между ФРГ и США подсчётами такого рода. Впрочем, в Германии нашлись и менее толерантные историки: по последним оценкам, 1,6 миллиона американских солдат (намного меньше, чем у СССР было в зоне оккупации) изнасиловали в Западной Германии 190 000 немок.

Как историки наплодили сотни миллионов немцев на пустом месте

Наконец, последней проблемой исследования Йор является общая оценка количества детей, которые родились после красноармейских изнасилований сороковых годов. Она оценивает его в 292 тысячи человек, причём не давая ссылки ни на какую статистику. Однако в её же книге указывается, что по статистике новорождённых в Берлине за сентябрь1945-го — август 1946 года было всего 23 тысячи, и лишь 5 процентов из них — от русских. Если в Берлине от них родилось всего 1100– 1200 человек, то как во всей Восточной Германии их могло быть 292 000? Неужели в Восточной Германии жило в 260 раз больше немцев, чем в трёхмиллионном Берлине?

Берлин был местом наиболее плотной концентрации советских солдат. Чтобы превысить его показатели в 260 раз, в советской оккупационной зоне должны были жить многие сотни миллионов немцев. Проблема в том, что реальных немцев во всей Европе ни тогда, ни сейчас нет даже ста миллионов. В конце концов, если бы их действительно было несколько сотен миллионов только в Восточной Германии, то всего их было бы за миллиард. Они с лёгкостью выиграли бы Вторую мировую, чего на практике явно не произошло.

Слава Мединскому, или Почему мы больше не можем кричать "Позор фальсификаторам!"

Подытожим: известная статистика немецких больниц не даёт никаких оснований полагать, что число изнасилованных советскими солдатами в Германии выходит за сотни тысяч. По приведённым Барбарой Йор таблице и формуле, 2,4 процента немок подверглись насилию. Приняв коэффициенты по беременности равными научно подтверждённым процентам, мы получим цифры, резко отличающиеся от приведённых Йор и несовместимые с реальностью. Двухмиллионный результат, постоянно упоминаемый западными СМИ, — итог преднамеренного искажения исследовательницей данных первичных источников. По ним лишь четверть детей от русских в 1945–1946 годах были плодами изнасилования. Почему Йор пошла на такое искажение — сказать трудно. По всей видимости, она просто не допускала мысли о возможности добровольного полового акта между немкой и русским. С точки зрения научной этики её исследования не существует: нельзя выдавать неизнасилованных, согласно источнику, немок-матерей за изнасилованных.

Сам факт достаточно массовых по меркам мирного времени изнасилований отрицать невозможно. О них массово сообщают и сами советские солдаты — участники тех событий. Совершенно оправданной была реакция на них советского командования, выносившего сотни смертных приговоров за установленные факты насилия.

Также оправданными выглядят и действия тех офицеров, которые расстреливали насильников, не обращаясь к военно-судебным механизмам, — на месте. И тем не менее пресловутые два миллиона изнасилованных женщин — миф, не основанный ни на каких точных данных, и это надо чётко понимать. Последние работы об изнасилованиях в американской зоне оккупации показывают цифры, трудно отличимые от советской зоны оккупации .

В этом месте мы, наверное, должны призвать к отказу от использования истории Второй мировой как средства антирусской пропаганды. Или к борьбе с фальсификацией истории тех лет. Ещё летом этого года автор этих строк так и поступил бы. Но увы, сейчас конец 2016 года, и кое-что мешает таким призывам.

Да, мифические два миллиона изнасилованных не основаны на документальных источниках и, по сути, являются гаданием на бараньих кишках. Ну а на каких документах основана история о 28 панфиловцах? И тем не менее отсутствие её документальных подтверждений не мешает министру культуры России говорить "мрази конченые" о всех, кто в ней сомневается. На Западе полно своих мединских. У таких людей любая отсылка к реальным документам ведёт к автоматической реакции в стиле "вы мрази конченые".

Мы не можем требовать от западной пропаганды за рубежом или от антирусской пропаганды внутри России того, чего не можем требовать от собственного министра культуры. Будем реалистами — бороться с распространённостью этого мифа за рубежом совершенно бесполезно. Всё, что в такой ситуации можно сделать, — помнить историю самому и честно рассказывать о ней своим детям, не давая подменить её очередной пропагандистской жвачкой.