Лингвистическая классификация афазий по р якобсону

Заслугой Якобсона в рассматриваемой нами области знаний является установление законов, по которым - в самом общем виде - приобретение звуков языка ребенком имеет определенную последовательность; распад же звуковой стороны языка при патологии также имеет определенную последовательность, и эта последовательность обратна таковой у детей. Так, например, Якобсон пишет, что любая фонологическая система является стратифицированной структурой, образуя наложенные друг на друга пласты. Эти пласты иерархически организованы и универсальны, появляются и распадаются в определенном порядке.

В примерах Якобсона первыми при расстройствах речи исчезают назализованные гласные и оппозиции с участием плавных, щелевые и аффрикаты превращаются во взрывные, велярные исчезают раньше согласных, лабиальные согласные и гласный "а" оказываются последними фонемами, которые сопротивляются распаду.

Это все - вектор, противоположный начальной стадии детской речи. "Верхние пласты, - как пишет Якобсон,- снимаются прежде нижних. Опустошения афатического типа воспроизводят в обратном порядке приобретения детского возраста". Лингвистический анализ в этом случае, как очевидно, весьма плодотворен как для лингвиста с его специфическими задачами, так и для психиатра или нейропсихолога.

Анализируя афазии разных видов, Якобсон (а впоследствии А.Р.Лурия) внес в афазиологию принципиально новый и теперь уже всеми признанный и само собой разумеющийся подход - подход лингвиста. До этого, факты фонологической, морфологической и синтаксической структуры языка игнорировались, а описывалась, так сказать, моторность или сенсорность типа афазии.

Якобсон вводит дихотомию селекции, базирующейся на парадигматических отношениях единиц (подобие, сходство), и комбинации, затрагивающей внешние отношения единиц по их смежности - синтагматику (смежность, соседство или близость, подчинение, сочинение).

Пример селекций (подобие, парадигматика): Классификация, отнесение к какой-то категории (оппозиции "б"/"п", животное/растение, "брат отца", "крест над кругом"). При нарушении парадигматики наблюдается нарушение фонемных оппозиций, т.е. парафазии литеральные (звуки) ("гомната" - вместо "комната", "Порис" - вместо "Борис"), и вербальные (слова): "чемодан" - вместо "сундук", "обезьяна" - вместо "попугай".

Пример комбинаций (смежность, синтагматика): Сцепление звуков в слоги, морфем - в слова, слов - в предложения ("Отец болен", "Дом горит"), а предложений - в связный текст. При нарушении синтагматики наблюдается "телеграфный стиль".

Якобсон пишет, что эта классификация вызвала интерес у таких признанных афазиологов как Лурия в России и Уэпмен с Гудглассом в США. Он решил сопоставить свою дихотомию с страдиционным разграничением сенсорной и моторной афазий.

Якобсон считает это такое деление неудачным, так как оно создает ошибочное представление, что дело сводится либо к нарушению артикуляторной способности, либо к повреждению сенсорного ("слушающего", воспринимающего) аппарата. Якобсон пишет, что недоразумение исчезает, если заменить термин моторный на кодирование, а термин сенсорный - на декодирование.

В этом случае в значительной мере совпадает различие между:

- расстройствами комбинации и селекции и

- нарушениями кодирования и декодирования.

Таким образом, в основе главных типов афазий лежат, по Якобсону, три дихотомии:

1. комбинация, предполагающая отношение смежности и затрагивающая кодирование VS. селекция, предполагающая отношение сходства и затрагивающая декодирование

2. сукцессивность VS. симультанность

3. распад VS. ограничение

NB: Для афферентного и амнестического типов афазии последняя дихотомия не релевантна.

Якобсон не только создал обсужденную нами только что лингвистическую классификацию афазий, но предложил топографические соответствия этим трем типам дихотомий в головном мозгу человека. Эти данные основаны на разборе исследований Лурии и Прибрама, а также на результатах бесед с Прибрамом в Стэнфорде.

Совместные и раздельные работы Лурия и Прибрама свидетельствуют о том, что дихотомия "сукцессивность-симультанность" соответствует различию в функциях между медиобазальными и дорсолатеральными отделами мозга. Якобсон считает,что эта дихотомия играет кардинальную роль в языке и других знаковых системах.

Расстройства комбинации (смежности) связывается с поражениями передних отделов головного мозга, тогда как расстройства селекции (подобия) - с пораженичми задних отделов.

Основные типы этих больших разновидностей - эфферентный для "комбинации" и сенсорный для "селекции" сответственно будут связаны с передневисочными и задневисочными поражениями. Более "легкие" типы - динамические для ограничений в "комбинации" и "семантические" для ограничений в "селекции" связаны с поляпными отделами мозга: лобный отдел переднего мозга отвечает за динамические нарушения, а задний (заднепариетальный и парието-затылочный) - за семантические. Два переходных типа - афферентная афазия и амнестическая афазия связаны с поражением центральных областей головного мозга: афферентный с ретроцентральными поражениями, а амнестический - с центральновисочными.

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

Цели: дать понятие об основных подходах к классификациям афазий, закрепить знания основных форм афазий по различным классификациям, провести сравнительный анализ классификаций.

Оборудование: схемы больших полушарий коры головного мозга с обозначением речевых зон, схема порождения речевого высказывания.

Основные понятия:кодирование и декодирование речи, парадигматическая и синтагматическая афазия, симультанный и сукцессивный синтез, нейропсихологическая функция.

Время: 2 часа

ВОПРОСЫ ДЛЯ СОБЕСЕДОВАНИЯ

1. Лингвистическая классификация афазий по Р. Якобсону. Теоретическое обоснование. Характеристика основных форм.

2. Нейролингвистическая классификация афазий (Т.Б. Глезерман, Т.Г. Визель). Теоретическое обоснование. Характеристика основных форм.

3. Нейропсихологическая классификация афазий А.Р.Лурия. Теоретическое обоснование. Характеристика основных форм.

4. Сравнительный анализ классификаций афазий.

ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Изучите предложенные статьи и составьте их конспекты:

1) Якобсон Р. Афазия как лингвистическая проблема./ Хрестоматия по логопедии. М., 1997, Т.2, С.224-232.

2) Глезерман Т.Б., Визель Т.Г. Нейролингвистическая классификация афазий./ Хрестоматия по логопедии. М., 1997, Т.2, С.274-278.

2. Назовите нарушенное звено, локализацию поражения и проявления лингвистических форм афазий. Заполните таблицу:

Лингвистическая классификация афазий

Формы афазии

Нарушенное звено

Локализация поражения

Симптоматика

3. Назовите нарушенное звено, локализацию поражения и проявления форм афазий по нейролингвистической классификации. Заполните таблицу:

Нейролингвистическая классификация афазий

Формы афазии

Нарушенное звено

Локализация поражения

Симптоматика

4. Проведите сравнительный анализ основных классификаций афазий. Заполните таблицу:

Сравнительный анализ классификаций афазий

Классификация	Локализация очага поражения	Нарушенное звено	Основные формы	Общее для классификаций
Лингвистическая
Нейролингвистическая
Нейропсихологическая

1. Охарактеризуйте лингвистическую классификацию афазий.

2. Раскройте содержание понятий “кодирование” и “декодирование” речи.

3. Раскройте содержание понятий “сукцессивные процессы”, “симультанные процессы”.

4. Какова теоретическая основа нейролингвистической классификации афазий?

5. Охарактеризуйте нейролингвистическую классификацию Г. Хэда.

6. Перечислите основные формы афазии по нейролингвистической классификации Т.Б.Глезерман, Т.Г. Визель.

7. Назовите нарушенное звено языкового уровня речевой функциональной системы при каждой форме афазии по нейролингвистической классификации.

8. Назовите локализацию очагов поражения при каждой форме афазии по нейролингвистической классификации.

9. Опишите симптомы фонологической формы афазии.

10.Каковы основные проявления лексической формы афазии?

11.Охарактеризуйте симптоматику морфологической формы афазии.

12.Опишите симптомы синтаксической формы афазии.

13.Каково теоретическое обоснование нейропсихологической классификации афазий?

14.Что общего и чем отличаются все формы афазий по нейропсихологической классификации?

15.Назовите локализацию очагов поражения при каждой форме афазии по нейропсихологической классификации.

16.Назовите формы афазии, возникающие при поражении передних, задних речевых зон.

17.Перечислите формы афазии, при которых первично нарушается понимание речи.

18.Назовите формы афазии, при которых первично нарушается экспрессивная речь.

19.Перечислите формы афазии, при которых первично нарушается синтагматическая организация речи.

20.При каких формах афазии первично нарушается парадигматическая организация речи?

21.При какой форме афазии нарушается только процесс называния предметов?

22.Что общего и чем различаются различные классификации афазий?

1. Логопедия / под ред. Л.С. Волковой. М., С. 392-393.

2. Цветкова Л.С. Афазия и восстановительное обучение. М., 1988, С. 18-20.

3. Якобсон Р. Афазия как лингвистическая проблема./ Хрестоматия по логопедии. М., 1997, Т.2, С.224-232.

4. Глезерман Т.Б., Визель Т.Г. Нейролингвистическая классификация афазий./ Хрестоматия по логопедии. М., 1997, Т.2, С.274-278.

Дата публикования: 2014-11-29 ; Прочитано: 1934 | Нарушение авторского права страницы

Когда в Париж из Нью-Йорка приезжает знаменитый лингвист Роман Якобсон, останавливается он у своего друга Клода Леви-Строса. Не удивительно, что однажды Лакан и Якобсон встретились и сблизились. Объединил их интерес к языку и структурному анализу. Особый акцент на структурах Лакан поставит в 1960-е годы, когда его дискурс будет претерпевать очередные трансформации, когда место рассуждения, по крайней мере отчасти, займет формула, место иллюстративного примера – лозунг, а место довода – неологизм.

Лакан не просто обязан рядом своих идей Якобсону. Лакан считает, что теории Якобсона могут оказать помощь вообще любому аналитику в структурировании его собственного опыта. Если в начале 1950-х годов Лакан применял к открытию Фрейда теории Леви-Строса, то в конце десятилетия к ним добавляется Якобсон.

Роман Осипович Якобсон повлиял на очень многих мыслителей XX века, в том числе и на Леви-Строса, который использовал структурную лингвистику в качестве своего рода периодической таблицы для анализа всех социальных отношений.

Он же указал Лакану на возможность использования такой парадигмы для обнаружения универсальных законов, регулирующих бессознательную активность психики.

Среди множества вопросов, которые занимали Якобсона, был и такой: как ребенок научается языку. Якобсон отмечает: родной язык поначалу воспринимается как иностранный. Этому иностранцу ребенок оказывает достойное сопротивление. Он не только овладевает этим инструментом, но и коверкает его, создает свой контрязык. Пережить подобный опыт может каждый взрослый, оказавшийся в стране, в которой он не понимает ни слова. Эти соображения приводят Лакана впоследствии к одной из самых значимых его формул: с момента рождения ребенок погружается в язык.

Исходя из этих двух структурных операций и возникает два типа афатических расстройств: у одних афатиков нарушаются отношения сходства, то есть у них нарушен выбор; другим не удается установить отношения смежности, выстраивающие комбинации из выбранных элементов языка. Следующий шаг Якобсона – соотнесение этих основных операций и афазий с риторическими тропами, метафорой и метонимией. Он пишет: метафора является чужеродным элементом при нарушении отношения сходства, при нарушении же отношения смежности исчезает метонимия.

Под знаком Де Соссюра

Лакан производит дальнейшую автономизацию означающего. Если де Соссюр, утверждая произвольность соединения означающего с означаемым, все же настаивает на их связи, на значении, возникающем в этой связи, то в толковании знака Лаканом означающее не обладает открытым доступом к означаемому. Главное в знаке, по Лакану, – не означающее и не означаемое, а черта между ними. Эта разделительная черта – цензура, оказывающая сопротивление доступу означающего к означаемому. Видна лишь одна сторона листа. Формула Лакана – формула не отношений двух составляющих знака, а их разделенности. Доступно лишь означающее. Причем, означающее это не только акустический, но и визуальный образ. Означающее указывает не на означаемое, а на другие означающие, обнаруживаемые в последовательности, в цепи. Из этих соображений вытекает еще одна знаменитая лакановская формула: означающее представляет не что-то чему-то, не означаемое кому-то, а субъекта другому означающему. Логика означающего – скольжение от означающему к означающему, от слова к слову. Логика означающего это логика желания, и риторический троп желания – метонимия. Метафора же – замещение одного означающего другим. Эта логика объясняет несовпадение субъекта с самим собой, то есть совпадение означающего с означаемым.

Поскольку субъект входит в бытие благодаря языку, то есть в качестве представленного в языке, он в момент своего рождения незамедлительно исчезает под означающими. В качестве говорящего, субъект не может совпасть с самим собой. Он говорит о себе, он делает себя объектом своей речи. Субъект говорит о себе, не будучи собой. Лакан говорит: я не есть там, где я игрушка моей мысли. Меня означаемого нет. Это расхождение, эта пропасть и становится основанием субъекта. Фундамент субъекта – пробел в цепи означающих.

Лакан переворачивает все общепринятые, в том числе и структуралистские представления о знаке, которые заключаются в следующем: означаемое предшествует означающему; слово открывает доступ к значению; язык-средство коммуникации; человек пользуется словами, чтобы передать смысл и намерения. Психоанализ показывает Лакану: означающее возникает вместе с означаемым, точнее, вместе с исчезновением доступа к означаемому; буква производит в человеке истину; значение возникает не в пределах знака, а между означающими; язык используется для того, чтобы скрыть смысл и намерения.

Такого рода диспозиция позволяет Лакану по-новому толковать клинический материал. В частности, по-новому расставить акценты в толковании сновидений. Лакан уделяет еще более пристальное внимание деталям проявленного содержания. Он не занимается поиском некоего скрытого содержания, некоего таинственного означаемого. Тайна лежит на поверхности. Истина – в самом тексте, в словах, между ними, в букве, в инстанции буквы. Истина между языком и речью.

Перед стеной языка

Сказать, что речь в психоанализе играет большую роль, значит, ничего не сказать. В психоанализе нет ничего, кроме речи. Уже в 1895 году Фрейд понимает: симптомы встраиваются в разговор. Пациент вдруг ощущает острую боль в какой-то момент речи; и боль эта означает нечто несказанное. Симптомы, по Фрейду, – слова, захваченные телом.

Лакан обнаруживает противостоящую речи стену языка. Язык не только обусловливает речь, но для того и существует, чтобы выстраивать стену. Стена языка может быть преодолена только полной речью. Полная речь – речь аналитика, которого Лакан отождествляет с античным учителем, дающим в нужный момент нужное толкование. Никакой информации, никакого нового знания, только полная речь, открывающая интерсубъективность.

В отношениях языка и речи в субъекте Лакан обнаруживает три парадокса. Первый парадокс: язык может обнаружиться без посредства речи. Таков парадокс психоза. Второй парадокс – парадокс невроза: речь есть, но она зафиксирована в симптоме и отделена от языка вытеснением. Наконец, третий парадокс – парадокс современного человека; будучи отчужденным в научную среду, он объективирует свою речь в универсальном языке и утрачивает смысл своего существования в общем труде. Отношения языка и речи связаны с положением господствующего означающего, каковым для Лакана выступает фаллос.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44

Так как этот мальчик не был обследован по речевым пробам до операции, происхождение его ошибок при письме остается под вопросом. Более интересным, однако, является то, что у больного не было дизартрии непосредственно после иссечения моторной зоны коры, имеющей отношение к движениям губ, челюстей и языка. Доминантность этого полушария была дока­зана тем, что у больного была преходящая тяжелая афазия без гемиплегии. Таким образом, иссечение поля лица в передней и задней центральной извилинах вызвало преходящую дизартрию и дисфазию.

Пе. был левшой, однако в возрасте шести лет его научили писать правой рукой. При употреблении молотка и дру­гих инструментов держал их в правой руке, однако ел и произво-

дил большинство других действий левой рукой. С шести лет от­мечалось заикание.

Неврологическое исследование при поступлении в клинику выявило повышение глубоких сухожильных рефлексов справа. В левой лобно-теменной области отмечался дефект костей черепа. Перед операцией было выявлено запинание. На операции. были иссечены нижняя Роландова борозда, извилина кпереди и две извилины кзади от нее.

У больного были иссечены надкраевая извилина, поле лица и поле Брока (по Нильсену), извилина кпереди от поля лица в передней центральной извилине. Непосредственно после опера­ции дизартрии не возникало — появилась только преходящая афазия. Однако у этих больных, кроме дизартрии, была заметная церсеверация и трудность в назывании. Этот симптомокомплекс клиницисты обычно называют моторной афазией, но при оцен­ке его симптомы анатрии следует ясно отчленять от афазическо-го эффекта.

Следует добавить, что удаление лобной коры непосредствен­но спереди от области Брока сопровождается афазией моторно­го типа. Однако она весьма кратковременна. Это свидетельству­ет о том, что афазия, связанная только с поражением области Брока, не имеет тенденции быть тяжелой.

Верхняя речевая область удалялась в большом числе случаев. При этом афазия длилась только несколько недель.

Можно сказать, что наш опыт подтверждает данные о том, что в тех случаях, когда повреждение расположено в так называ­емом центра письма, имеются особые затруднения в письме, которые могут полностью исчезнуть. Наши данные также под­тверждают заключение, что сенсорная сторона афазии более выражена тогда, как повреждение находится в области Вернике, в то время как моторная более выражена при повреждении по соседству с зоной Брока. Однако ясно, что речевой механизм дол­жен функционировать как целое и не может быть разделен на ог­раниченные функциональные единицы.

Речь и мозго­вые механизмы. — Л., 1964.

Лингвистические типы афазии

В предшествующие периоды развития науки, когда лингвис­тика играла крайне незначительную роль в изучении речевых расстройств, у ряда ученых, не являющихся специалистами по лингвистике, появились концепции афазии, в которых, грубо говоря, обнаруживалось полное игнорирование лингвистическо­го аспекта в сфере патологии речи. Подобное намеренное игно­рирование этого аспекта представляется недопустимым: коль скоро афазия поражает исключительно или преимущественно наш язык, то именно в науке о языке нужно искать первое пробное решение вопроса о типах афазии для конкретных случаев рече­вых расстройств.

Результаты чисто количественного анализа явлений афазии расходятся с лингвистическими фактами. Все так называемые доказательства, обосновывающие унитарный статус афазии, ока­зываются весьма поверхностными, поскольку они операются на некие фиктивные научные понятия и абсолютно игнорируют факты фонологической, морфологической и синтаксической структуры языка. В настоящее время мы располагаем рядом объек­тивных и тщательных описаний многочисленных случаев афа­зии, касающихся различных сторон языка. Этот материал не­двусмысленно свидетельствует о существовании качественно раз­личных, порой даже полярно противоположных типов рас­стройств. Разумеется, полярность некоторых типов не исключа­ет возможности переходных или смешанных случаев — в этом отношении расстройства речи сходны со всеми другими патоло­гическими изменениями личности.

Я позволю себе коротко остановиться на вопросе об основ­ных признаках эфферентной афазии на разных уровнях структу­ры языка. В одних случаях нарушение носит преимущественно

Столкнувшись с этими двумя типами афазии, мы можем спро­сить себя, почему первый тип — утрата способности объедине­ния, создания контекста — затрагивает в основном процесс ко­дирования и почему, с другой стороны, неспособность разложе­ния общего контекста на компоненты, разделения компонентов и оперирования теми компонентами, которые обладают опреде­ленной независимостью от контекста, сказываются прежде всего на процессе декодирования. Прежде чем ответить на эти вопро­сы, представляется уместным обсудить дефекты сенсорного типа афазии на фонологическом уровне.

В случае сенсорной афазии утрачивается отнюдь не физичес­кий, но фонологический слух. фонологические дефекты сен­

Теперь вернемся к вопросу о том, почему нарушения комби­нации, препятствуют построению сложных единиц и вообще вся­кому акту объединения, затрагивают прежде всего кодирующую способность пациента, тогда как нарушения селекции поражают преимущественно декодирующую способность. Оба указанных соотношения, которые на первый взгляд кажутся весьма произ­вольными и случайными, на самом деле глубоко обоснованы.

В процессе кодирования нарушение затрагивает скорее об­щий контекст, чем его компоненты, а в процессе декодирования обнаруживается противоположная картина. Почему же при ко­дировании компоненты высказывания сохраняются? Дело здесь в том, что говорящий осуществляет выбор элементов до их со­четания в единое целое. Второй этап построения высказыва­ния, т. е. построение целого, подвержен нарушению в большей степени, а компоненты в гораздо большей степени жизнеспо­собны. Поэтому процесс кодирования и оказывается наиболее часто уязвим в случаях нарушения комбинации. Осуществляя де­кодирующие операции, мы прежде всего должны уловить целое; в этом состоит глубокое различие между статусом слушающего и статусом говорящего в речевом общении. Декодирующий парт­

нер речевого акта гораздо чаще обращается к вероятностным решениям, чем кодирующий партнер. Так, для говорящего не существует проблемы омонимии; когда он произносит слово bank, он отлично знает, имеется ввиду берег реки или финансовое уч­реждение, тогда как слушающий, пока у него нет опоры на кон­текст, борется с омонимией и вынужден прибегать к вероятнос­тным испытаниям своих решений. Идентификация компонен­тов — второй этап, на котором слушающий как бы отождествля­ет себя с говорящим, ставя себя на его место: последовательный синтез переходит в симультанный синтез, и речевые последова­тельности дробятся на куски (chunks), как сказал бы Джордж Миллер (1956). Представляется естественным, что консеквент (цель кодирующего = последующие единицы высказывания) ме­нее устойчив, чем антецедент (предшествующие единицы выс­казывания), и поэтому процесс декодирования особенно уязвим в случае нарушений селекции.

Декодирование в гораздо меньшей степени зависит от кодиро­вания, чем наоборот. Более или менее устойчивые процессы де­кодирования вполне совместимы с тяжелыми случаями наруше­ния кодирования. Показательный случай недавно был отмечен Леннебергом (1962): восьмилетний мальчик, полностью лишен­ный способности говорить, отлично понимал речь взрослых. С другой стороны, трудно вообразить себе случай сохранения в пол­ном объеме способности кодирования при атрофии способности декодирования. Каждый из нас знает больше языков пассивно, чем активно, а запас слов, которые человек понимает, превосхо­дит число реально используемых им слов. Сфера нашей декоди­рующей деятельности шире нашей кодирующей способности.

В данной связи представляются чрезвычайно важными дан­ные о нарушениях внутренней речи в каждом тяжелом случае эфферентной афазии. Внутренней речи, составляющей карди­нальную проблему как для лингвистов, так и для психологов, тем не менее уделялось недостаточно внимания до тех пор, пока эта тема не была вознаграждена достижениями современных иссле­дований в СССР Мне бы хотелось особо упомянуть исследова­ния Выготского, Лурия, Жинкина, Соколова и других авторов. В свете данных этих стимулирующих исследований изъяны внут­ренней речи, вызванные эфферентной афазией, становятся вполне понятными. Достаточно лишь сопоставить аграмматизм как ос­новной признак эфферентного синдрома с предикативной при­родой внутренней речи и, сверх того, вспомнить, что внутрен­няя речь составляет обычный контекст нашей внешней, про-носимой речи и что именно разрушение структуры контекс-а характеризует этот тип афазии.

Равным образом представляется совершенно естественным то, что сенсорный тип афазии влечет за собой нарушение способно­сти к метаязыковым операциям. Важнейшая способность челове­ка преобразовывать одни языковые знаки в другие (синонимич­ные, или более развернутые, или, наоборот, более сжатые) лежит в основе развития и использования языка, но данная метаязыко-вая функция ослабляется в случае сенсорной афазии, препятству­ющей любым внутриязыковым и межъязыковым преобразования­ми и любой операции по идентификации языковых знаков.

Рассмотрев выше эфферентный тип афазии, характеризую­щий расстройства комбинации, и разнообразные случаи сенсор­ной афазии, связанной с расстройствами селекции, мы можем обратиться и к другим типам афазии. Тип динамической афазии наиболее четко был выделен в работах Лурия (1947, 1962). Как и случай эфферентной афазии, этот тип афазии относится к обла­сти расстройств комбинации, однако не затрагивает ни фоноло­гического, ни грамматического уровня. Пока пациент оперирует такими полностью кодифицированными в языке (как граммати­чески, так и лексически) единицами, как слова, или такими час­тично (только грамматически) кодифицированными единицами, как предложения* у него не возникает никаких трудностей. Труд­ности начинаются тогда, когда речь пациента выходит за преде­лы предложения и высказывание состоит более чем из одного предложения. Объединение ряда предложений, не регулируемое какими-либо строгими правилами (иерархическими, субордина-тивными правилами), составляет особо сложную задачу для па­циентов с дефектами комбинации, и они не справляются с ней, особенно с построением монолога, т. е. цельного сложного выс­казывания, конструирование которого разлагается на свободную волю говорящего. Другим дефектом таких афатиков является притупление способности перехода от одной системы знаков к другой, например способности адекватной жестовой реакции на словесный приказ. В соответствии с указанием Лурия, в подоб­ных случаях нарушается регулирующая функция речи; факти­чески здесь мы имеем дело с неспособностью попеременного использования двух различных семиотических кодов в пределах одного дискурса. По сравнению с эфферентным типом динами­ческая разновидность афазии представляет собой просто ослаб­ленную форму нарушения комбинации: в случае эфферентной афазии наблюдается полный распад некоторой способности, а в случае динамической афазии — ограничение способности.

В области расстройств селекции мы также обнаруживаем ана­логию указанному дуализму распада и ограничения. Если распад процессов селекции представлен сенсорным типом афазии, то

Две остальные формы афазии представляют собой, по-види­мому, наиболее сложные и важные ее разновидности. Одна из них, названная Лурия афферентной (или кинестетической) афази­ей, принадлежит к классу нарушений кодирования, основанных на распаде способности к комбинации. В противоположность эф­

ферентному типу расстройства комбинации, затрагивающему фо­немные цепочки, афферентный тип характеризуется склеиванием (неразличением) отдельных фонем. Сенсорная афазия также об­наруживает дефекты в различении фонем, но там, . нарушения владения фонемами, аналогичные трудностям владения словами, приводят к регулярному исчезновению определенных различитель­ных признаков. По-другому обстоит дело в случае афферентной афазии: здесь затруднение состоит в соединении различительных признаков в одной форме. Подобные пучки совместных призна­ков слишком сложны для таких пациентов, и они реализуют толь­ко один признак или часть признаков данной фонемы, заметая ее другие составные признаки случайными элементами. Сохранные признаки несут фонологическую информацию, а элементы-заме­нители просто заполняют некие ячейки в составе фонемы.

Нарушения комбинации затрагивают временные цепочки в эфферентном типе афазии и пучки совместно реализуемых при­знаков в афферентном типе. Отношение между расстройствами комбинации и селекции (или, соответственно, между преимуще­ственно кодирующим и декодирующим уровнем афазии) совпа­дает с дихотомией нарушений последовательности (сукцессив-ности) и одновременности (симультанности).

Таким образом, в основе шести главных типов афазии лежат три дихотомии: (а) комбинация, которая предполагает отноше­ние смежности и затрагивает преимущественно кодирование, vs. селекция, которая предполагает отношение сходства и затра­гивает преимущественно декодирование; (б) последовательность (сукцессивность) vs. одновременность (симультанность); (с) рас­пад vs. ограничение. Для афферентного и амнестического типа афазии последняя дихотомия не релевантна.

Избранные работы. — М., 1985. — С. 287—300.

Методические основы восстановительной терапии речи при афазии

1. При организации и выборе метода и программы восстано­вительной терапии следует исходить из этапного принципа.

2. При всех формах афазии опорой служит смысловая сторона речевой функции.

3. Обязательная работа над всеми сторонами речи, независи­мо от того, какая из них является первично нарушенной.

4. Необходима дифференциация методов восстановительной терапии при разных формах афазических расстройств.

Первое положение — об этапном принципе восстановитель­ной терапии при афазии — вытекает из анализа различного ха­рактера улучшения речевых функций на начальном и поздних этапах динамики речевых расстройств. Тщательное прослежива­ние этой динамики, начиная с инициальной стадии инсульта, показало, что по компенсаторной сущности она различна на раз­ных этапах.

вождении жестов и без них, и кончая все более дифференциро­ванным и точным ее восприятием. Роль этого метода, заставля­ющего больного с афазией слушать речь, связана со все более выясняющимся значением дефектов слуховой стороны речи при всех формах афазии.

Общей особенностью этих методов, применяемых на раннем этапе, является их профилактический характер. Они направлены на восстановление всех сторон речевой функции в основном при пассивном участии больного в процессе восстановления. Исполь­зование этих методов позволяет предупредить возникновение и фиксацию некоторых патологических речевых симптомов, а так­же активизировать восстановление речевых функций у больных с разными формами афазии (-Троцкая, 1966).

На следующих этапах (1,5—3 месяца после инсульта), при на­личии уже определившегося синдрома (формы) афазии, должны использоваться методы, не только стимулирующие общее разви­тие речи, но и способствующие перестройке нарушенных рече­вых функций.

Ведение восстановительного обучения при участии активной сознательной деятельности больного является таким образом ха­рактерной чертой работы при наличии стойкого синдрома афа­зии.

В процессе восстановления особое методическое значение имеет опора на смысловую сторону речи. Это — главное звено процессов перестройки при всех формах афазии, при нарушени­ях функций любого анализатора. Вся сила содержательной, смыс­ловой стороны речи используется не только при восстановлении словесных понятий или грамматического строя речи, но и при восстановлении акустико-гностических процессов, так называе­мого фонематического слуха и многих других свойственных афа­зии нарушениях.

При афазии необходима комплексная работа над речью в це­лом. Афазия всегда представляет собой синдромологическое рас­стройство, охватывающее все стороны речевой системы челове­ка. За первичными симптомами как прямым следствием нару­шения той или иной стороны речи, неизбежно следуют вторич­ные расстройства. Поэтому восстановительная терапия, при всем внимании к первично нарушенному звену, должна охватывать все стороны речи больного. Так, при всех формах афазии следу­ет работать над звуковым анализом и синтезом состава слов, чте­нием и письмом, восстановлением обобщенности словесных по­нятий, развернутого грамматического строя речи и т. д.

Следующий принцип (дифференциация методов восстанов­ления речи при разных формах афазии) основывается также на

представлениях о системной структуре афазических синдромов, в основе которых лежат нарушения той или иной стороны рече­вой функции, тот или иной первичный симптом.

При грубой сенсорной афазии вначале необходим этап внере-чевой работы (рисование, лепка, конструирование и пр.) для ус­тановления первичного контакта (-Троцкая, 1966).

Когда удается до известной степени привлечь внимание боль­ного с сенсорной афазией к словесному звучанию, вводятся бук­вы. Прежде всего больного приучают вычленять из нечеткого для него звучания слова первый звук. Постепенно следует пере­ходить к словам со сходным звуковым рисунком, но с различны­ми первыми звуками (кот —рот, зуб — дуб и т. д.), и, наоборот, к словам с общим первым звуком и разным звуковым рисунком (дерево — дом, стол — собака). Эти слова не только воспринима­ются на слух, но и составляются из букв разрезной азбуки, запи­сываются и прочитываются.

Дальнейший этап — переход к более тонкой слуховой диффе-ренцировке слов, сходных по звуковому рисунку и с близкими по звучанию (оппозиционные фонемы) первыми звуками <балка — палка, дом — том и т. д.).

Мы учитываем при этом данные языкознания о том, что сло­во в нашей речи всегда имеет не только лексическое, но и грам­матическое значение. Слова-названия как таковые — это еще не речь, они не имеют активного речевого значения. То, что мы вводим в речь существительные в косвенных падежах и создает условия их включения в активное общение.

была фраза, а не предметные слова в именительном падеже.

С, Овчарова и лечение афазий. — София, 1970. - С 189-201.

Афазия как лингвистическая проблема

Как показывает развитие науки в последние десятилетия, афа­зия представляет из себя исключительно продуктивное поле де­ятельности для лингвистических исследований; в этой области все большее значение приобретает сотрудничество лингвистов, психологов, психиатров, неврологов и других специалистов.

Применение чисто лингвистических критериев для интерпре­тации и классификации афазических феноменов может способ­ствовать в значительной степени развитию теории речи и ее нару­шений только по условии, что лингвисты будут так же осторожны и внимательны при обращении с психологическими неврологи-