С тех пор я немножечко нервный

Фаина Раневская была великолепной комедийной актрисой, причем она не просто играла комедию. Она жила этим, хотя жизнь ее больше напоминала трагикомедию, а не легкий водевиль. Она была из тех женщин, которые за словом в карман не полезут и легко приколошматят оппонента острым словцом.

Из сотни-другой афоризмов, разбросанных Раневской по пути — когда ненароком, когда сгоряча — мы выбрали 30 таких, которым позавидует любой писатель-сатирик:

Оптимизм — это недостаток информации.

Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет Дьявол; а есть люди, в которых живут только глисты.

Поклонников миллион, а в аптеку сходить некому.

Одиночество — это состояние, о котором некому рассказать.

Многие жалуются на свою внешность, и никто — на мозги.

Если человек тебе сделал зло — ты дай ему конфетку. Он тебе зло — ты ему конфетку. И так до тех пор, пока у этой твари не разовьётся сахарный диабет.

Женщина, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?

Склероз нельзя вылечить, но о нём можно забыть.

Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, значит, она понимает, что второго такого дурака она не найдет.

кадр: Ленфильм

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на диеты, жадных мужчин и плохое настроение.

Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность!

Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.

— Как жизнь, Фаина Георгиевна? — Я вам еще в прошлом году говорила, что говно. Но тогда это был марципанчик.

Есть такие люди, к которым просто хочется подойти и поинтересоваться, сложно ли без мозгов жить.

Здоровье — это когда у вас каждый день болит в другом месте.

Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много — в Книгу о вкусной и здоровой пище.

В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, что кажется, их тысячи.

Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.

кадр: Мосфильм

Даже под самым пафосным павлиньим хвостом всегда находится обыкновенная куриная жопа.

Самое трудное я делаю до завтрака. Встаю с постели.

Нет толстых женщин, есть маленькая одежда.

Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.

Я заметила, что если не кушать хлеб, сахар, жирное мясо, не пить пиво с рыбкой — морда становится меньше, но грустнее.

Не самые известные произведения отечественных классиков (баян но не многие читали):

Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду,
Посылай всех и каждого на хуй,
Чтоб тебя не послали в пизду!

Ветер веет с юга
И луна взошла,
Что же ты, блядюга,
Ночью не пришла?

Не пришла ты ночью,
Не явилась днем.
Думаешь, мы дрочим?
Нет! Других ебём!

Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь - зараза,
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая, красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углу прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь - простыня да кровать.
Наша жизнь - поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на хуй.
Не умру я, мой друг, никогда.

Сыпь, гармоника. Скука. Скука.
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали -
Невтерпеж.
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.
Пей, выдра, пей.
Мне бы лучше вон ту, сисястую, -
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую.
Немало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем вольнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу,
Прости. прости.

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?

Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как, -
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика.

Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!

Вы любите розы?
а я на них срал!
стране нужны паровозы,
нам нужен металл!
товарищ!
не охай,
не ахай!
не дёргай узду!
коль выполнил план,
посылай всех
в пизду
не выполнил -
сам
иди
на
хуй.

Мы,
онанисты,
ребята
плечисты!
Нас
не заманишь
титькой мясистой!
Не
совратишь нас
пиздовою
плевой!
Кончил
правой,
работай левой.

Не те
бляди,
что хлеба
ради
спереди
и сзади
дают нам
ебти,
Бог их прости!
А те бляди -
лгущие,
деньги
сосущие,
еть
не дающие -
вот бляди
сущие,
мать их ети!

Лежу
на чужой
жене,
потолок
прилипает
к жопе,
но мы не ропщем -
делаем коммунистов,
назло
буржуазной
Европе!
Пусть хуй
мой
как мачта
топорщится!
Мне все равно,
кто подо мной -
жена министра
или уборщица!

Эй, онанисты,
кричите "Ура!" -
машины ебли
налажены,
к вашим услугам
любая дыра,
вплоть
до замочной
скважины.

Экспромт
О как мила твоя богиня.1
За ней волочится француз,
У нее лицо как дыня,
Зато жопа как арбуз.2

О ты, вонючий храм неведомой богини!
К тебе мой глас. к тебе взываю из пустыни,
Где шумная толпа теснится столько дней
И где так мало я нашел еще людей.
Прими мой фимиам летучий и свободный,
Незрелый слабый цвет поэзии народной.
Ты покровитель наш, в святых стенах твоих
Я не боюсь врагов завистливых и злых,
Под сению твоей не причинит нам страха
Ни взор Михайлова, ни голос Шлиппенбаха
Едва от трапезы восстанут юнкера,
Хватают чубуки, бегут, кричат: пора!
Народ заботливо толпится за дверями.
Вот искры от кремня посыпались звездами,
Из рукава чубук уж выполз, как змея,
Гостеприимная отдушина твоя
Открылась бережно, огонь табак объемлет.
Приемная труба заветный дым приемлет.
Когда ж Ласковского приходит грозный глаз,
От поисков его ты вновь скрываешь нас,
И жопа белая красавца молодого
Является в тебе отважно без покрова.
Но вот над школою ложится мрак ночной,
Клерон уж совершил дозор обычный свой,
Давно у фортепьян не раздается Феня.
Последняя свеча на койке Беловеня
Угасла, и луна кидает бледный свет
На койки белые и лаковый паркет.
Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тени
Скользят по каморе к твоей желанной сени,
Вошли. и в тишине раздался поцалуй,
Краснея поднялся, как тигр голодный, хуй,
Хватают за него нескромною рукою,
Прижав уста к устам, и слышно: "Будь со мною,
Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,
Я таю, я горю. " И пламенных речей
Не перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,
Один из них открыл атласный зад и ляжки,
И восхищенный хуй, как страстный сибарит,
Над пухлой жопою надулся и дрожит.
Уж сближились они. еще лишь миг единый.
Но занавес пора задернуть над картиной,
Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
Не обратил бы мне в язвительный упрек.

асписку просишь ты, гусар,
Я получил твое посланье;
Родилось в сердце упованье,
И легче стал судьбы удар;
Твои пленительны картины
И дерзкой списаны рукой;
В твоих стихах есть запах винный,
А рифмы льются малафьёй.

Борделя грязная свобода
Тебя в пророки избрала;
Давно для глаз твоих природа
Покров обманчивый сняла;
Чуть тронешь ты жезлом волшебным
Хоть отвратительный предмет,
Стихи звучат ключом целебным,
И люди шепчут: он поэт!

Так некогда в степи безводной
Премудрый пастырь Аарон
Услышал плач и вопль народный
И жезл священный поднял он,
И на челе его угрюмом
Надежды луч блеснул живой,
И тронул камень он немой, -
И брызнул ключ с приветным шумом
Новорожденною струей.

Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
Она на щепочку нассыт,
Но и понюхать не позволит.

Желал я душу освежить,
Бывалой жизнию пожить
В забвеньи сладком близ друзей
Минувшей юности моей.
____

Я ехал в дальные края;
Не шумных блядей жаждал я,
Искал не злата, не честей,
В пыли средь копий и мечей.

Веселого пути
Я Блудову желаю
Ко древнему Дунаю
И мать его ебти.

Ты помнишь ли, как за горы Суворов
Перешагнув, напал на вас врасплох?
Как наш старик трепал вас, живодеров,
И вас давил на ноготке, как блох?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как всю пригнал Европу
На нас одних ваш Бонапарт-буян?
Французов видели тогда мы многих жопу,
Да и твою, говенный капитан!
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как царь ваш от угара
Вдруг одурел, как бубен гол и лыс,
Как на огне московского пожара
Вы жарили московских наших крыс?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так. сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, фальшивый песнопевец,
Ты, наш мороз среди родных снегов
И батарей задорный подогревец,
Солдатской штык и петлю казаков?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
И ваших жен похваливал да еб?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?

Не надо класть в салаты гренки:
Они царапают лицо.

Посредством головокруженья
Передвигался Колобок.

Идите в баню, а оттуда -
На самолет, и в Ленинград.

Я не хотела Вас обидеть;
Случайно просто повезло.

Ты присылаешь двадцать скобок.
О, как же я люблю твой смех.

Поскольку времени немного,
Я вкратце матом объясню.

С тех пор, как выучил морзянку,
Я не могу уснуть под дождь.

Всем, кто окончил школу жизни -
Вручают мраморный диплом.

Не слушай внутренний свой голос:
Он тут снаружи - не бывал.

Поел, поспал, и тут внезапно
Перехотелось убивать.

А в холодильнике ночами
Еда полезней и вкусней.

О том, что я Вас пожалела -
Я пожалела много раз.

Кто пил с лирическим героем -
Пусть тащит сам его домой.

А вскоре после погребенья
Ты станешь Дамою червей…

Должна приличная синица
Уметь держать себя в руках.

Я пацифист, и жду тихонько,
Когда врага убьет другой.

Я мыслю - значит, существую.
А вот обратное - не факт.

Пришли Альцгеймер с Паркинсоном,
И долго руку мне трясли.

Сиюминутные порывы
Нередко штопаешь всю жизнь.

Обоз, гружёный пармезаном,
Ушёл донецким партизанам.

Насчёт спиртного – норму знаю.
Но выпить столько не могу.

Мне водку, рокот космодрома,
И ледяную синеву.

Какое надо самообладанье:
Пять лет выдерживать коньяк.

Отдайте телевизор бедным,
Чтоб сделать их ещё бедней.

Вернулся муж из интернета,
А дома - смайлом покати.

И вот, на Таниных поминках,
Сидит от слёз опухший мяч.

Как много девушек хороших
Мне не даёт любить жена.

А я б Министром стал Культуры.
Блябуду, чувствую: моё.

Сегодня не в свою тарелку
Зачем то встал не с той ноги.

Вы очень скованы, Наталья;
Позвольте, я ослаблю цепь.

Вчера изъяли у пиратов
Пятнадцать граммов йо-хо-хо.

У Ольги каменное сердце;
Вам лучше в голову стрелять.

Петрович усмирил гордыню,
А вот пердыню - не сумел.

Ты не прынцесса, коль не чуешь
Во сне горошину мою.

Вдали приметив пляж нудистский -
Почти бежали бурлаки.

- Сальери, друг, да чтоб мне сдохнуть!
- Заметь, не я это сказал!

Садись дружок, послушай Кафку:
Ведь Кафка ложь, да в ней намёк.

В моей душе нет больше места.
Ищу, кого бы удалить.

На этот Новый Год подарки
Получат те, кто доживёт.

Другие статьи в литературном дневнике:

14.02.2016. В День влюблённых - с любовью

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Невымышленность для меня главный признак жанра. Жанровые ограничения, бросающие автору дополнительный творческий вызов, бывают как формальными (например, требование соблюсти формулу сонета или обеспечить неожиданность сюжетной развязки), так и тематическими (поведать о подвигах древнего богатыря или раскрытии преступления частным детективом). Так вот, по форме от виньетки ожидается краткость, а по содержанию – честность.

Оба требования, конечно, относительны. Краткость может колебаться – от модного ныне размера в 72 слова (в книге есть такие опыты) до нескольких страниц текста. Что же касается правдивости – установки на non-fiction, то она, как и всякое жанровое ограничение, не только не исключает авторской изобретательности, но, напротив, поощряет ее, направляя, однако, исключительно в сферу повествования. Если задача belles letters – натурализовать вымысел, то задача non-fiction – наоборот, новеллизировать протокол.

Дело, таким образом, в напряжении между верностью правде (того, как было или, во всяком случае, как я помню, как было) и свободой ее презентации. Врать, преувеличивать, придумывать события нельзя, но что рассказать, а что нет, какую повествовательную позу принять, что с чем смонтировать, – твое авторское право.

Реванш она берет в другом. Главную правду виньеток я полагаю в самой решимости написать их и написать так, как хочется. Авторский имидж служит не только формальным приемом, но и той кариатидой, которая подпирает, в конечном счете, все здание, сама же держится мышечным усилием реального автора.

Июль-август 2007 г., Москва

Во сне я летал и, проснувшись, рассказал тебе об этом. Рассказал, в общем, все как было, да и зачем врать? Ты поверила и только спросила:

– Как птица? На крыльях?

– Нет, – опять-таки честно сказал я. – На крыльях каждый может. Я без крыльев. Низко и недалеко, так метров по десять-пятнадцать, под гору – по переулку, идущему немного вниз, кажется, Еропкинскому, между Пречистенкой и Остоженкой. Но, как-никак, парил, – единственный встречный парень посмотрел на меня с завистью.

– А дальше пошел пешком, но вышел уже не на давнишнюю Остоженку, а на пустынное шоссе в горах, как бы в Калифорнии, около какого-то лыжного спуска. И проснулся.

Все так и было. Чего я не рассказал – это что было перед тем. Не рассказал, но вот пишу. Мне снилась… – теперь, при свете дня, я могу тебе сказать, кто, а пропечатывать, думаю, не стоит. Ничего особенного, мы встретились, она собиралась ко мне, а потом вдруг оказалось, что она на работе, занята, так что свидание отпадало. Это были ее типичные игры, и я ушел с тяжелым чувством, но на улице испытал невероятное облегчение. Я пошел быстрее, потом побежал вприпрыжку, начал понемногу взлетать и держаться в воздухе, может быть, всего в полуметре от земли, но все-таки. А дальше ты знаешь.

– С этим все, но пока осторожно выходил из сна, стараясь его не упустить, вспомнил, как тридцать с лишним лет назад, весной, только что поженившись, мы с Таней решили на недельку съездить в Крым, взяли с собой Юру и поехали.

– Понятия не имею. Просто вспомнилось. Был конец мая, облачно, море холодное, сначала мы по наводке знакомых остановились в Гурзуфе, но пляж показался странно тесным, мы перебрались в Ялту и там поселились в городе, в многоэтажном доме далеко от берега.

Вообще, все было не как всегда на юге. Сезон еще не начинался, было безлюдно, мы по-хемингуэевски перекочевывали из одного кафе в другое, в одном завтракали, в другом пили кофе, в третьем ели мороженое, и вдруг встретили знакомых филологов, но не сверстников, а старших коллег – Виктора Давыдовича Левина и Ефима Григорьевича Эткинда. Они понимающе присоединились к нашей фиесте, и час-полтора мы провели одной компанией.

Я раньше не видел их вместе, но они держались как добрые знакомые. Обоим было под шестьдесят, Левину (сейчас посмотрел) на три года больше, чем Эткинду. Оба были красивы, хотя по-разному, Виктор Давыдович – небольшого роста, лысоватый, очень изящный, я бы сказал, миниатюрный, а Эткинд, – высокий, немного косолапый, с головой на крепкой наклоненной вперед и вбок шее.

Эткинд был в Ялте один, а Левин с женой, которая появилась несколько позже, к концу совместного времяпровождения, и во время прогулки общаться с ней выпало Тане. Четверо мужчин шли впереди, обсуждая филологические темы, а Таня и Любовь Ильинична, решительного вида еврейская женщина с высокой черной прической и огромным носом, замыкали шествие, тоже оживленно беседуя, надо полагать, о чем-то более простом, женском.

А о чем шла речь у дам, вернее, что, не давая себя перебить, говорила Любовь Ильинична, мы узнали, как только остались втроем.

– В гостях я сразу иду в уборную. Там все видишь. Я считаю, что унитаз – лицо хозяйки! Лицо хозяйки – унитаз!!

Не шутил бы ты так, мальчик,
я знаю, что все это значит.
Хотел бы объять вечность -
да не хватит разлета рук.
Летала бы я — белая -
и чтобы тогда делал ты,
Если б не этот меловый
проклятый тюремный круг.

Он будто бы извиняется,
а выражения глаз — то же,
он вынул бы из меня сердце,
если б оно было цело.
Я скоро смогу понять,
еще чуть-чуть и смогу понять
зачем
зачем ему вкус моей кожи,
зачем ему все эти танцы?

А вдруг, он хочет остаться
после восхода солнца?
а вдруг, он может остаться
вживых?

Не шутил бы ты так, милый,
разве что тебе хватит силы
испить моего яда,
и только потом -
ты зайдешь за мной ровно в полночь,
и будет бог тебе в помощь,
и не отведешь взгляда,
и не разожмешь ладонь.

Он будто бы извиняется,
а выражения глаз — то же,
он вынул бы из меня сердце,
если б оно было цело.
Я скоро смогу понять,
еще чуть-чуть и смогу понять
зачем
зачем ему соль моего тела,
зачем ему все эти танцы?

"Звонок"
(альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)

Он вчера мне звонил
С той, другой стороны,
Откуда приходят во сне.
Сказал, там светит луна,
До самого дна,
Золотая луна на пол неба.

Он передавал привет,
Сказал что времени нет,
И горечи нет,
Он всё ещё любит тебя,
Передавал привет,
Сказал, что времени нет,
И горечи нет,
он всё ещё ждёт тебя там, где.

Поднимается дым
От сиренево-синей воды,
И бояться больше не надо.
Лишь, воздух хватает ртом
Тот, кто не был готов
К радости водопадов.

Он передавал привет,
Сказал что времени нет,
И горечи нет,
Он всё ещё любит тебя,
Передавал привет,
Сказал, что времени нет,
И горечи нет,
Он всё ещё ждёт тебя там, где.

"Мой светлый ангел"
(альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)

Еще мой запах не стерт с твоей кожи из вязи тонких рун,
Еще мой голос хранит твои флейты, твои колокола,
Еще звуки копыт так далеки, так легки по черному льду,
Еще есть крошечный шанс, что нас не найдут.

Мой светлый ангел,
Где ты, а где я
На другом конце земли.
Выпит снегами мой шаг,
Заперт мой след
В степях.
Мой светлый ангел,
Храни наш дом
Ясным окном в ночи,
Радугой под потолком –
Просто храни себя.

Еще трепет крыла над тобой, как яблочный цвет,
Еще струны звенят от земли до небес, от небес до тебя,
Еще в каждом лице, в каждом луче только твое лицо,
Еще есть крошечный шанс, что это не сон.

"Когда темно"
(альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)

Он пришел давным-давно,
Постучал в мое окно
И с тех пор всегда темно
В моем царстве.
Год за годом каждый раз
Только свет горящих глаз,
Только полная луна
В начале марта.

Где солнце мое?
Где весна моя?
Он - то ли поет,
То ли зовет….

Осторожны и легки
В темноте его шаги,
Когда я пойду за ним
В слепую полночь.
У обрыва, у воды
Я найду его следы,
Да два сброшенных пера
Качают волны.

Где солнце мое?
Где весна моя?
Он - то ли поет,
То ли зовет….

"Память о берегах"
(Альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)

Память о берегах,
Солнечных оберегах –
Где мы родились
Влюбленными и без лжи.
Я снова держу в руках эту
Память о берегах.

Жизнь – холодное время года,
Сброшены локоны-перья.
Теперь я во власти твоих снегов,
Я отдаю тебе

"Что-то не то"
(Альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)

Что за бес морочит ее
Желанием быть где-то рядом?
У нее нет дома, но есть цветок,
Цветущий в средине января.
Она шла сквозь ад и вышла другой
Смеясь и не зная, что с этим делать,
Она была льдом – а стала водой,
Была святой, а стала светлой.

И каждый глоток
В ней что-то не то –
Не древнее зло,
Но очень похоже.
Но сбросив пальто
Она греет цветок
Слабым теплом
Собственной кожи.

Что за бес морочит его?
Светлый и ласковый, как апостол,
Он пел об одной, а пошел к другой –
Видящей море на перекрестках.
Но он растеряет себя в пути,
А если дойдет – то не поверит.
И в мертвых руках не может цвести
Живое пламя – зеленый вереск.

И каждый глоток
В нем что-то не то,
И близится час –
Он скоро утонет.
Но сбросив пальто
Она греет цветок,
Словно очаг
В собственном доме.

"МЕДЛЕННЫЙ СОН" (альбом "Сны о Земле. Глава 1", 2013)
Мне снятся
Белые стены,
Красные камни,
Следы на песке.
Мне снятся огни и кресты,
Три года в этой пустыне,
Три года крестного хода –
И руки пусты.

Мой
Медленный сон
О земле святой,
Святой, да не той.
Твой
Медленный сон
О любви земной,
Да не со мной.

Мне быть бы
В твоем сне,
Там, где звон и снег
До самых крыш.
Здесь все по одной цене –
Святой крест и твой смех,
Да белые стены взлетают выше.
Я так далеко, даже когда ты

Спишь.
Медленный сон
О пути домой
Сон, да не мой -
Твой
Медленный сон
О любви земной,
Да не со мной.

"Сердце маленькой девочки "

Пусть хранят тебя ангелы
Сердце маленькой девочки,
Все твои платья и ленточки,
Всё,что ты скажешь и сделаешь.

Пусть тебе кажется правильным
В сердце стрелой отравленной,
Пусть тебе кажутся правдою
Все его слова.

А ты светлая
Никому не ответила
Жестокой взаимностью,
Болью без имени.
Не заметила
Ни лишнего третьего,
Ни сердца в отметинах,
Уснула счастливая.

Пусть считают дьяволы
Слёзы маленькой девочки,
Пусть будет так, как я велю,
Всё, что он скажет и сделает.

Пусть остановится на заре,
Пусть прошлое тает, будто снег,
Пусть он не будет рыцарем,
Но пусть он придёт за ней.

Пусть хранят тебя ангелы
Сердце маленькой девочки,
Все твои платья и ленточки,
Всё,что ты скажешь и сделаешь.

Вкладали смерть у моє тіло,
Отруту у слабкі вуста,
І тягли до мене крила,
Цитували щось із “Фауста”.

Тобі боляче, мені боляче,
Як прокинулись – почали двобій…
Та від янголів ніхто не втече.
Зціли мене в обіймах.

Хочеш я прийду по лезах
До твоїх холодних берегів?.
Зроблю два постріли і щезну,
Бо вже скоро сутінки?

Це щось у нас в крові –
Не виженеш…
Це щось у нас в крові –
Не виженеш!

"Современные реалии трудоустройства коней"

Я выбираю себе сказку,
Но помню, что некоторые - опасны.
Одни из них не хотят открываться,
Другие я не сумею закрыть.
Но в каждой женщине спрятан мир,
С происшествиями и людьми:
В одной - Белоснежка, в другой - Макбет,
А в третьей - ветхий-преветхий Завет.

Она – сама себе – принцесса и принц,
Полцарства и место для новых темниц,
Набеги врагов, трёхглавый дракон
И самый добрый в мире король…
А у меня дешёвый бродячий цирк,
Жонглёры, кибитка и бубенцы.
Зато у меня вакантно место коня,
А у неё уже всё устроено.

И, выбирая себе историю,
Я не спрошу о последних словах
Узнаю о песнях ночью у моря
И о наличии волшебства
И я обязуюсь листать страницы
от корки до корки,
Чтобы даже месье писатель
Смог бы гордиться таким
Добросовестным персонажем.

Она – сама себе – принцесса и принц,
Полцарства и место для новых темниц,
Набеги врагов, трёхглавый дракон,
И даже замок с придворным поэтом…
А у меня дешёвый бродячий цирк,
Жонглёры, кибитка и бубенцы.
Зато у меня вакантно место коня.
Нет, серьёзно, подумай об этом.

Она – сама себе – принцесса и принц,
Полцарства и место для новых темниц,
Набеги врагов, трёхглавый дракон,
И самый добрый в мире король…
А у меня дешёвый бродячий цирк,
Дорога, кибитка и бубенцы.
Зато у меня вакантно место коня,
А у неё уже все трудоустроены.

Читайте также: