Заключение от невролога на анестезию

Если ребёнок боится лечить зубы, есть множество альтернативных способов успокоить его.

После публикации о двухлетней Лизе, которая после лечения у стоматолога впала в кому и не приходит в себя уже больше месяца, Е1.RU встретился с главным детским неврологом Екатеринбурга, доктором медицинских наук Алексеем Валентиновичем Сулимовым , чтобы выяснить, насколько оправдано применение общего наркоза при лечении зубов у детей и кто должен определять показания к такому лечению – родители или врачи.

– Мы в педиатрии стараемся использовать общий наркоз только в крайних случаях, – говорит Алексей Сулимов. – Например, при проведении маленьким детям таких исследований, как КТ и МРТ (компьютерная и магнитно-резонансная томография. – Прим. ред.). То есть в тех случаях, когда исследование под общим наркозом даст нам судьбоносное медицинское заключение при самых серьёзных диагнозах.

А вот применение наркоза без жизненной необходимости, особенно у ребёнка, всегда требует очень взвешенного подхода. Раньше – и исторически всегда было так – под общим наркозом стоматологи лечили только детей с тяжёлыми заболеваниями нервной системы: с детским церебральным параличом, с психическими нарушениями, после тяжёлых нейроинфекций и травм центральной нервной системы. Во всех остальных случаях, на мой взгляд, решение о проведении стоматологического лечения ребёнка под общим наркозом без предварительной консультации с неврологом, психологом и детским психиатром только родителями, по их желанию, приниматься не должно.

– А чем в такой ситуации может помочь невролог или психолог?

– Чаще всего проблемы при посещении стоматолога появляются у детей с неустойчивым поведением и неуравновешенностью процессов торможения и возбуждения, повышенной возбудимостью. В большинстве случаев это можно скорректировать с помощью препаратов или методов психологической коррекции, без применения наркоза. Причём на это не нужно очень много времени – бывает достаточно недели, в течение которой ребёнок будет принимать назначенные врачом препараты, уменьшающие степень "напряжённости" ребёнка.

– Чем может быть опасен для ребёнка общий наркоз?

– Общий наркоз может быть опасен не только для ребёнка, а вообще для любого человека – именно тем, что заранее оценить влияние наркозного препарата на организм невозможно. Даже при полностью правильной методике ведения наркоза препарат может вызвать угнетение работы дыхательной и сердечно-сосудистой систем, и далее – необратимые изменения в нервной системе. Вот посмотрите: сегодня подавляющее большинство пациентов детских неврологов – это дети до одного года. У многих из них стоит диагноз перинатального поражения нервной системы, и родители вкладывают колоссальные силы в лечение и реабилитацию своих детей. Это препараты, массажи, консультации специалистов, коррекционные методики. А после года, увидев признаки улучшения, родители постепенно перестают водить детей к неврологам, прекращают лечение и о ранее поставленных диагнозах забывают. Это я вижу каждый год, такова реальность.

И вот здесь есть очень тревожный момент: чаще всего "плохо" себя ведут на приёме у стоматолога как раз дети с нарушениями в работе нервной системы, но именно к этим детям мы должны отнестись максимально внимательно в том случае, если речь зайдёт об общем наркозе без жизненных показаний. Для того чтобы сохранить достигнутый эффект от проведённого ранее лечения у неврологов, в любом случае родителям нужно иметь в виду, что ребёнку после общего наркоза, даже если решение о его проведении вынесли не они сами, а консилиум врачей, в течение года будет необходимо тщательное наблюдение у врача-невролога.

Кому показана стоматология во сне и есть ли отрицательные стороны у такого подхода? Давайте разберемся.

Наркоз в детской стоматологии: показания и противопоказания

Существуют стереотипы, что наркоз в детской стоматологии — это блажь беспокойных родителей, а на лечение молочных зубов тратить деньги и вовсе не нужно (они же скоро выпадут). Обе точки зрения можно назвать морально устаревшими. С тех пор когда наркоз считался исключительно опасным, прошло не одно десятилетие. Сегодня во многих странах мира стоматологические манипуляции у детей в возрасте до трех лет законодательно требуется проводить под общей анестезией (Такой приказ Минздрава есть и в РФ). Молочные зубы лечить можно и нужно. Во-первых, потому что любая хроническая инфекция в организме (к которой относится и кариес) истощает иммунную систему и способна затронуть другие органы. Во-вторых, преждевременная потеря молочного зуба чревата нарушениями прикуса, вредит пережевыванию пищи и пищеварению, тормозит развитие речи и очень часто мешает социализации ребенка. В-третьих, природа запланировала период нашей жизни с молочными зубами — значит так и должно быть.

Тем не менее, разумеется, лечить зубы под наркозом нужно не всегда. По возможности врачи стараются избегать лишней фармакологической нагрузки на организм, и, если ваш малыш спокойно переносит визиты к врачу и серьезные стоматологические манипуляции ему не требуются, лучше ограничиться традиционным подходом.

Каковы же показания к лечению зубов во сне?

Существует и ряд противопоказаний к применению наркоза у детей в стоматологии. Вот основные из них:

Любые острые инфекционные заболевания (включая ОРЗ).
Недавняя вакцинация.
Хронические заболевания нижних дыхательных путей: бронхит, пневмония, астма.
Дефицит массы тела.
Пороки сердца и сердечная недостаточность у ребенка.
Аллергия на препараты, применяемые для общей анестезии.

Существует несколько объективных причин опасаться общей анестезии у детей:

Таким образом, если учесть все риски в каждом конкретном случае, можно без труда определиться с личным отношением к использованию наркоза в детской стоматологии.

Правильная подготовка к проведению стоматологического лечения ребенка под наркозом — обязательное условие успешного лечения. Она начинается как минимум за несколько дней до предполагаемой даты лечения. Для того чтобы врачи были уверены в безопасности проведения наркоза, родителям необходимо получить результаты анализов и диагностических процедур (ЭКГ, общий анализ крови и времени ее свертывания, а также заключение от других специалистов, если ребенок имеет различного рода заболевания). Важно заранее пообщаться с врачом анестезиологом-реаниматологом, который оценит объем планируемого вмешательства и подготовит расходные материалы. Наконец, необходимо сделать все возможное, чтобы ребенок не простудился накануне лечения.

В день, на который назначено лечение зубов под наркозом, нельзя кормить ребенка за шесть часов до начала процедуры и поить за четыре часа. И еще, важно контролировать, чтобы он ничего не съел и не выпил за вашей спиной (проверьте карманы одежды ребенка, бардачок в машине и т.д.). Если прием назначен на послеобеденное время, спланируйте прогулку или, например, развлекательное мероприятие вне дома, чтобы у него не было соблазна заглянуть на кухню.

Существует два основных вида общей анестезии, используемой в детской стоматологии:

Длительность проведения общей анестезии определяется только детским врачом анестезиологом-реаниматологом на основании состояния здоровья маленького пациента, объема и сложности предстоящего лечения — с информированного согласия родителей.

За один сеанс наркоза врачи могут успеть качественно вылечить большое количество больных зубов, что сэкономит семье время и нервы.

Детский наркоз в стоматологии — мера вынужденная: в идеале ребенок вовсе не должен сталкиваться с кариесом и другими заболеваниями полости рта. Но если неприятность все-таки произошла и лечение неизбежно — помните, что комфортное и безболезненное лечение зубов — это общепринятая практика современной медицины. Поэтому смело выбирайте тот подход, который минимизирует любые неприятные ощущения для всех участников процесса.

Алена Парецкая

педиатр, консультант по грудному вскармливанию и детскому питанию

Доброго дня. Наркоз в правильной дозе не навредит ребенку, а вот возможные патологии, которые могут давать косоглазие – это очень опасно. Если оно развилось недавно, нужно исключение объемных процессов головного мозга.

Здравствуйте. Моему сыну 3 года у нас практически отсутствует речь. Из слов мама, дай и междометия ай, ой. Остальное отдельные звуки, в основном гласные. Осенью 2012 перенес операцию под общим наркозом. После этого речь ухудшилась. У невролога были в августе. Лечение назначенное особых результатов не дало. Теперь в нашей поликлинике не записаться к неврологу. Но может нам не невролог нужен? Что Вы можете посоветовать? С уважением, Юлия.

Здравствуйте! У моего сына (сейчас 4г.6мес.) на плановом осмотре хирург обнаружил водянку правого яичка. На консультации врач сказал что придётся оперировать. У нас с рождения внутричерепное давление, до года лечились диакарбом но так и не прошло. Хотелось бы знать как влияет наркоз на ребёнка с такой патологией? Что нужно учитывать и можно ли как-то подготовиться к этому?Заранее спасибо.

Добрый вечер!
Моему сыну 5 месяцев и 3 недели. Родился на 8 дней позже ПДР, вес 4260, рост 52, 9/10 по апгар. Сразу после рождения взяли кровь на анализ, результаты показали ацидоз (показатели буквально на сотые превышали норму, так что полагаю, что очень легкой степени). Насколько я поняла, это один из признаков гипоксии (прошу прощения, если выражаюсь неправильно, мало того, что я не специалист, так еще мы живем не в России (в данных о себе указала родной город, а живем мы в Италии), соответственно все результаты и диагнозы я перевожу на русский). В соответствии с протоколом в случае гипоксии, сыну провели ряд исследований, в том числе узи головного мозга. Все было в порядке, кроме как раз этого узи, по результатам которого заподозрили кровоизлияние (в результате написано "гипоэхогенный участок в белом веществе размером 13х9 мм." ) Для подтверждения сделали МРТ, в результате: микрокровоизлияния (то самое, что видели в узи, и как устно сказали, еще несколько буквально по 1мм, письменно указано просто "микрокровоизлияния в белом веществе перивентрикулярно"). У сына с рождения и до сих пор никогда не было судорог, подергивания конечностей, эпилептических приступов, ничего подобного. Все рефлексы в норме с самого начала. В интенсивной терапии не был, никакая медикаментозная терапия не проводилась, домой нас выписали в срок. Позже сделали ЭЭГ - норма. В месяц повторили узи через родничок - кровоизлияние уменьшилось до 11х8 мм.
Наблюдаемся у невролога, единственное, что она ставила - это легкий гипертонус, порекомендовала массаж, в три месяца гипертонуса при осмотре врач уже не нашла. На данный момент невролог не имеет к нам никаких вопросов, все в норме. Ребенка осматривали два остеопата, не нашли проблем. Малыш очень активный, хорошо кушает, отлично набирает вес, хорошо спит, спокойный, не плачет без причины, гулит, комплекс оживления есть, узнает нас с мужем, улыбается, смеется, берет игрушки, сжимает, вертит в руках, перекладывает из руки в руку, держит голову, лежа на животе опирается и приподнимается на ручках, переворачивается со спины на живот, пытается ползти.
Вот в чем мой вопрос: нас отправляют на повторное МРТ для контроля динамики, пробовали сделать МРТ без наркоза, не вышло, нас теперь отправляют в другой госпиталь, где делают МРТ под наркозом. (в первый раз МРТ делали, когда малышу было 3 дня, наркоз не понадобился так как он крепко спал). Не могу понять, каково в данном случае соотношение пользы от МРТ и потенциального вреда от наркоза. Слышала, что наркоз таким маленьким деткам не рекомендуют, не выйдет ли так, что принесем вред этой процедурой? Тем более, что ребенок чувствует себя отлично, видимой срочности делать МРТ нет (как неспециалисту мне так кажется). Какой тип наркоза предполагают нам делать, я к сожалению не знаю, в госпитале, к которому мы прикреплены, сказали задать этот вопрос там, где нам будут делать МРТ, но оттуда нам еще не звонили. Но предполагаю, что есть какая-то стандартная практика на этот счет. Очень хотелось бы узнать Ваше мнение о необходимости проведения МРТ под наркозом и, если можно, также о том, какие последствия можно ожидать в нашей ситуации, могут ли быть какие-то проблемы в развитии? Заранее огромное спасибо!

Злополучная анафилаксия

Местные анестетики широко используются врачами в медицинской практике с нехитрой целью — обезболить пациенту медицинское вмешательство. Помимо известного всем лидокаина, применяются и иные, более современные местные анестетики из группы амидов, например: артикаин, бупивакаин, ропивакаин, прокаин и другие. Однако, как и любое медицинское вмешательство, инъекция анестетика несет определенные риски, среди которых можно выделить такие как: передозировка анестетика, случайное внутрисосудистое введение анестетика (проявившееся кардиотоксическим или нейротоксическим эффектом) и, конечно же, аллергические реакции на введенный препарат, включая анафилактический шок. Самая сложная группа риска последняя — наступление неожиданной и зачастую непредсказуемой аллергической реакции, которая, как, например, анафилактический шок, способна за считанные минуты лишить пациента жизни.

Анафилаксия, как известно, представляет собой сложную аллергическую реакцию немедленного типа. Являясь одним из самых опасных осложнений лекарственной аллергии, она заканчивается летально примерно в 10-20 % случаев. До сих пор во всем мире идут жаркие дебаты относительно методик борьбы с этой смертоносной реакцией человеческого организма, разрабатываются новые протоколы лечения и алгоритмы действий, продвигаются наиболее эффективные спецформы адреналина, проводятся тренинги, лекции и открытые разборы клинических случаев. В нашей же стране нашлись куда более простые решения, отчасти даже логичные, ведь сидящий за решеткой врач тоже снижает количество возможных анафилаксий при введении местных анестетиков.

Однако, конечно же, при расследовании данной категории дел встает справедливый вопрос о виновности врача, сделавшего фатальный укол. Это как минимум важно потому, что объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается. Мог ли врач, проводивший анестезию, предвидеть такой исход и предотвратить его? Мог ли врач предпринять какие-то особые, единственно правильные действия при наступлении у пациента анафилаксии, способные спасти его от смерти или наступления тяжких последствий? Не нарушил ли врач какие-либо нормы и требования при использовании местного анестетика? Данный пул вопросов представляется вполне оправданным, однако эта оправданность заканчивается ровно в том месте, где начинаются ответы на них нашей судебно-следственной системы. Хотя справедливости ради надо сказать, что данная система фактически транслирует невнятность, пробелы и ошибки законодательной базы в этой области.

Поголовные аллергопробы по поводу и без

В общем и целом канва дел достаточно однотипна: врачи привлекались к уголовной ответственности в случае смерти пациента на фоне анафилактической реакции, при условии что врач назначил проведение местной анестезии несмотря на наличие в анамнезе пациента сведений о перенесенных ранее аллергических реакциях, а также если он предварительно не уточнил аллергический анамнез пациента.

С первого взгляда это может показаться даже справедливым, однако заглянем за кулису очевидного. Назначил несмотря на наличие сведений о перенесенных пациентом аллергических реакциях на что? На данный конкретный местный анестетик или вообще на пыль, цветение и собачью шерсть? И что мог сделать врач, обладая знаниями об аллергоанамнезе пациента? Что был обязан сделать, какие действия обязан предпринять? Могли ли эти действия достоверно предотвратить летальный исход?

На практике правоохранительные органы, судебно-медицинские эксперты и суды делают вывод, что врач должен направить пациента на лабораторные аллергопробы при наличии любой информации об аллергическом анамнезе пациента, то есть даже при наличии в прошлом реакций на иные лекарственные препараты, пищевые продукты и любые иные вещества (шерсть домашних животных, пыльцу растений, лакокрасочные жидкости и т. д.). Данный вывод наглядно подтверждается широкой судебной практикой, например апелляционными определениями Санкт-Петербургского городского суда от 05.02.2015 № 33-1362/2015, от 09.12.2015 № 33-22343/2015 и от 26.10.2015 № 33-18733/2015. Имеется и противоположная практика, однако она немногочисленна и, как всякое исключение, только подтверждает правило.

Таким образом, врачи перед применением местной анестезии с целью снижения риска наступления уголовной ответственности вынуждены направлять пациентов, у которых в анамнезе имеются данные о любой аллергии, на аллергопробы и консультацию к врачу-аллергологу-иммунологу. В то же время такие их действия совершенно лишены всякого медицинского смысла, целесообразности и эффективности, так как на сегодняшний день отсутствуют научные доказательства возможной связи подобного рода аллергических реакций и теоретически возможной аллергии на конкретный местный анестетик. Подавляющее большинство современных людей имеют ту или иную аллергическую реакцию, поэтому при подобном подходе на аллергопробы необходимо было бы направлять каждого второго, если не каждого первого пациента.

Представим себе ситуацию – пациент с больным зубом приходит в стоматологическую клинику, а его предусмотрительный и особо правильный врач-стоматолог направляет на аллергопробы по причине стародавних высыпаний на коже пациента, предположительно на клубнику. Будет ли пациент рад недельной отсрочке, дополнительным расходам и поискам спецлаборатории? В лучшем случае он тихо пойдет к более адекватному стоматологу, а в худшем напишет пару заяв об ущемлении его прав. А ведь и правда подобные действия врача при желании можно квалифицировать как ограничение доступности и своевременности медицинской помощи и даже как навязывание дополнительных медицинских услуг, не имеющих под собой доказанной медицинской эффективности и экономической целесообразности. Кроме того, подобная практика отсутствует во всех развитых странах мира, а данные специальной литературы, на которые ссылаются органы следствия и суды, являются сомнительными и не опираются на результаты каких-либо крупных исследований. Сегодня полноценное воплощение подобного подхода в жизнь в принципе невозможно в том числе и по организационным причинам, ведь во многих регионах отсутствуют соответствующие лаборатории. А о прохождении данных анализов по ОМС, то есть бесплатно, и говорить не приходится.

Однако, несмотря на все вышесказанное, наша система фактически вменяет врачу в обязанность направлять пациента на неинформативные дорогостоящие лабораторные аллергопробы без наличия соответствующих медицинских показаний. Проводить же на месте провокационные пробы на переносимость препарата крайне рискованно, так как разрешающая доза в таких случаях может быть чрезвычайно мала и проба также может вызвать тяжелую аллергическую реакцию, в т. ч. анафилактический шок. Что в этом случае скажет следствие? Риторические вопросы, как известно, не требуют ответа.

Ох уж эти опасные связи

Однако необходимо пояснить, что юридическое значение имеет только прямая причинно-следственная связь. Причинность признается юридически значимой только в тех случаях, когда деяние лица создало реальную возможность наступления общественно опасных последствий в объективной действительности. В рассматриваемых случаях между ненаправлением пациента на аллергопробы (если в анамнезе аллергия была не на местный анестетик, а на другое вещество) и возникшей аллергической реакцией на местный анестетик отсутствует прямая причинно-следственная связь, то есть связь, имеющая юридическое значение. Наличие косвенной, случайной, опосредованной связи между указанными событиями должно исключать привлечение к ответственности.

Такая судебная практика в большинстве своем представляется неоправданной, что теоретически можно объяснить несовершенством действующего законодательства и отсутствием соответствующих разъяснений компетентных ведомств. На сегодняшний день ни законодателем, ни компетентными ведомствами не обозначены основания для проведения аллергопроб, что оставляет простор для больного воображения обвинителей.

Каждый врач должен быть в душе немного анестезиологом-реаниматологом

Однако каждый врач при применении местных анестетиков должен не только по поводу и без направлять пациента на лабораторные аллергопробы, но и быть в душе немного анестезиологом-реаниматологом. А точнее, не в душе и не немного, а много и на практике, потому как в случае развития нежелательной реакции медицинский работник должен быть готов обеспечить оказание пациенту экстренной помощи и проведение реанимационных мероприятий. Безусловно, в трудовые функции каждого врача-специалиста входят навыки оказания экстренной медицинской помощи, однако такие навыки ограничиваются навыками проведения базовой сердечно-легочной реанимации и не предполагают хоть сколько-то серьезных реанимационных действий.

Однако на практике органы надзора и торопливый законодатель возлагают на хрупкие плечи любых медицинских работников, использующих местные анестетики, тяжкое бремя функций врачей-реаниматологов. Так, в соответствии с письмом Минздрава от 03.12.2015 № 20-3/1645, местная анестезия должна проводиться опытными специалистами в соответствующем образом оборудованном помещении при доступности готового к немедленному использованию оборудования и препаратов, необходимых для проведения мониторинга сердечной деятельности и реанимационных мероприятий. В письме Росздравнадзора от 02.11.2015 № 01И-1872/15 также дополнительно указано, что специалисты здравоохранения, проводящие местную анестезию, должны иметь навыки диагностики и лечения побочных эффектов местных анестетиков, включая системные токсические осложнения (анафилактический шок и кардиотоксичность). Помещения, в которых осуществляется местная анестезия, должны быть оснащены наборами/укладками/аптечками для реанимационных, противошоковых мероприятий. Указанные наборы должны включать в себя лекарственные препараты и медицинские изделия, необходимые для осуществления сердечно-легочной реанимации (например, роторасширитель, языкодержатель, мешок Амбу, воздуховод, набор для трахеотомии/коникотомии).

Однако, во-первых, фактически навыками проведения реанимационных мероприятий, включая навыки проведения интубации трахеи или коникотомии (срединное рассечение гортани), обладают врачи -анестезиологи-реаниматологи, да и то коникотомию без постоянной практики решится сделать не каждый из низ. Иные врачи-специалисты не имеют подобных навыков (в теории проходят в институте, но навыков не имеют), включая умение пользоваться ИВЛ, воздуховодом, наборами для трахеотомии/коникотомии, скальпелем (в целях проведения коникотомии).

В приговоре от 22 марта 2017 года Ленинского районного суда города Санкт-Петербурга (дело № 1-6/2017) суд отметил, что обвиняемая (врач-невролог, выполнявшая эпидуральную блокаду) не осуществляла мониторинг состояния пациентки, а именно артериального давления, частоты сердечных сокращений, пульсоксиметрии, что привело к несвоевременной диагностике критического состояния, выполняла медицинское вмешательство не в помещении, где имеется оборудование, необходимое для оказания реанимационной помощи (аппарат ИВЛ, дефибриллятор и пр.) при внезапном возникновении остановки кровообращения, следствием чего явилось непроведение реанимационных мероприятий при развитии критического состояния. Данный судебный процесс закончился также осуждением врача. То, что в данном примере проводилась эпидуральная, а не местная анестезия, не имеет решающего значения — поскольку суд исходил из общих требований к проведению анестезии лидокаином.

Что касается наличия или отсутствия причинно-следственной связи между непроведением в полном объеме реанимационных мероприятий и наступившим летальным исходом или причиненным вредом здоровью, то ее доказывание также возложено на сторону обвинения. А ведь даже полное проведение всего объема экстренной помощи не может гарантировать благоприятный результат и отсутствие летального исхода или иных осложнений, поэтому крайне сложно, а то и невозможно однозначно судить о наличии или отсутствии связи. Как итог, сложившийся подход и имеющаяся судебная практика представляются неоправданными, а цитируемые нормы требуют кардинального пересмотра и упорядочения.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих

Хочется верить в адекватную реакцию упомянутых ведомств и в их практическое содействие в решении очередной медико-юридической проблемы. Проблемы, которая, выйдя за рамки правовой доктрины и вечного диспута медицинских школ, непозволительно вторглась в личную жизнь, пространство и даже свободу врачей, ставших заложниками нашего бренного законодательства.

*Импакт фактор за 2018 г. по данным РИНЦ

Журнал входит в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК.

Читайте в новом номере

Введение
Согласно широко распространенному мнению, у пациентов с эпилепсией различные медицинские манипуляции связаны с большим риском. Возникновение приступов возможно во время или сразу после вышеуказанных процедур по причине потенциальной вероятности взаимодействия анестетиков и антиэпилептических препаратов (АЭП). Перед проведением медицинских процедур у пациентов с эпилепсией следует ответить на следующие вопросы:

Перед проведением медицинских вмешательств у больных эпилепсией следует соблюсти ряд простых предосторожностей. Во-первых, следует избегать факторов, провоцирующих приступы. В связи с тем, что пропуск препарата – одна из самых частых причин припадков, врач должен быть уверен, что пациент продолжает регулярно принимать АЭП.

Несмотря на то, что перед большинством операций нельзя есть и пить как минимум в течение 8 ч, пациенту следует принять лекарство, запив его несколькими глотками воды.

Бессонница, часто возникающая у больных накануне медицинских вмешательств, также является частым провокатором приступов, и ее следует избегать, например, назначив пациенту низкие дозы бензодиазепинов.

Больные, регулярно употребляющие алкоголь, должны полностью прекратить его прием как минимум за 4 дня до операции, чтобы снизить риск приступов, связанных со снижением концентрации алкоголя в крови.

Врачи, медсестры, зубные техники и другой персонал, проводящий медицинские манипуляции у больных эпилепсией, должны иметь хотя бы общие знания о характере приступов у пациента, применяемых им АЭП, а также правилах оказания первой помощи при эпилептических припадках. Например, комплексный парциальный приступ во время стоматологического лечения может испугать медицинских работников. В случае, если они осведомлены о возможности таких приступов у больного, необходимости соблюдать спокойствие, внимательно наблюдать за пациентом и не пытаться любой ценой обездвижить его, вероятность неадекватного поведения персонала в ответ на приступ существенно снижается. Нередко во время сложных парциальных приступов или после генерализованных припадков пациенты могут проявлять агрессию, что крайне опасно для самого больного и окружающих. В подобных случаях также недопустимо применение насилия, пациента следует успокоить, не раздражая его.

Различные пароксизмы, происходящие во время или после медицинских процедур, не обязательно являются эпилептическими припадками. У огромного числа больных психогенные приступы происходят преимущественно во время общения с врачом или проведения каких-либо процедур. Кроме того, боль и/или стресс – типичный провокатор синкопальных состояний различной этиологии, при которых, в свою очередь, нередко наблюдаются судороги. Рефлекторная брадикардия или гипотония, возникшие вследствие проколов вены, электромиографии или операций под местной анестезией, могут проявляться тонико-клоническими припадками. Подобные эпизоды обычно длятся не более 2 мин и могут сопровождаться некоторой постприступной спутанностью. Разумеется, данные состояния не требуют назначения АЭП, в ряде случаев применяются антихолинергические препараты.

Во время предоперационного осмотра анестезиолог разрабатывает стратегию премедикации пациента. Для больных эпилепсией данный этап имеет огромное значение.

Продолжение приема ежедневно используемых препаратов. Пациенты должны продолжать прием АЭП, чтобы концентрация препарата в плазме не упала ниже терапевтического уровня. В случае, если пероральный прием препаратов невозможен (оперативные вмешательства на органах ЖКТ), а парентеральная форма отсутствует, ряд из них может быть введен ректально. Например, карбамазепин используется как растертый в порошок таблетированный препарат, смешанный с 20% раствором этанола и метгидроксицеллюлозой. Дозировка карбамазепина для ректального введения соответствует пероральной, пик концентрации достигается через 4–8 ч после введения, уровень всасывания составляет 80%. Может отмечаться слабительный эффект.

Для ряда других распространенных в России АЭП имеются парентеральные формы (диазепам, вальпроаты, леветирацетам). Тиопентал натрия является структурным аналогом фенобарбитала.

Премедикация с целью седации и/или обезболивания. Для успокоения пациента во время транспортировки в операционную, а также облегчения введения в наркоз используются бензодиазепины (диазепам, мидазолам, лоразепам), антигистаминные препараты (гидроксизин), барбитураты и наркотики (морфин и др.). Про- и антиконвульсивные эффекты данных медикаментов рассмотрены ниже.

Снижение риска интраоперационных (аспирация, геморрагии) и постоперационных (тошнота и рвота) осложнений. Негативные последствия аспирации объясняются большим объемом (более 25–30 мл) и низкой кислотностью (pH Литература

Только для зарегистрированных пользователей

Т.к. вы не трастовый пользователь. Как стать трастовым.

Т.к. тема является архивной.

Т.к. вы не трастовый пользователь (не подтвержден телефон). Укажите и подтвердите телефон. Подробнее о трастовости.

Т.к. тема является архивной.

вы ложитесь в больницу, как я поняла. тот онколог, который вас смотрел, необязательно будет вашим лечащим врачом. наверняка в списке документов есть выписка из карточки. лечащий врач будет с вами беседовать в том числе и об общих заболеваниях ребенка, не только о (родинке скорее всего, или гемангиоме). также с вами будет беседовать анестезиолог с той же целью.
вы так панически беспокоитесь о сердце, были какие-то проблемы? во время наркоза дают препараты, влияющие на головной мозг. но отсутствие необходимости проведения ЭЭГ, осмотра глазного дна, консультации невролога, эпилептолога и пр. не вызывает вопроса. взрослым, к примеру, часто назначают биохимию крови с ферментами печени, так как часто обнаруживаются различные формы гепатита,и без заключения инфекциониста не берут на операцию. дети все-таки по многим "взрослым" заболеваниям либо не попадают в группы риска, либо считаются более обследованными изначально

не ищите подвоха, что кто-то не беспокоится о здоровье вашего ребенка, поверьте, хирург и анестезиолог волнуются о нем во время операции (любой, я не просто так взяла в кавычки слово небольшая относительно операции, для врачей нет разницы в ее масштабе) подчас больше, чем родители, так как представляют возможные риски и опасности, и сделают все, чтобы ничего не случилось.

Читайте также: