Тетя как ты постарела мучают мигрени зимы и тоска

ЛЮБЛЮНИМАГУ Минутка поп-психологии простым языком, важно понимать, что сильно упрощаю. Мы притягиваемся к своим травмам (слово "травма" употребляю широко). Отсутствующий

Психотерапия становится ценностью, когда находишь в себе силы ничего не отвергать. Это не про границы консультирования и не про этику. Это про встречу с чем-то, что видится как не

Сколько лет назад это было не помню, но история абсолютно реальная Я впервые поехал в Хельсинки И заказал гида. Им оказалась полноватая финка , вполне прилично разговаривающая по

Алла Николаевна – дамочка за 60: изысканная соломенная шляпка, вместо сумки плетеная корзиночка, неизменные две брошки на одном лацкане: то одна пара, то другая – подобраны по тону,

Cообщения за последние (30) дней

• психология
• здоровье
• еда и рецепты
• дом и интерьер
• красота
• общество
• отношения
• путешествия
• развлечения
• рецепт

Сейчас посетителей: 482. Пользователей: 105, гостей: 377.

Рекорд одновременного пребывания 8,532, это было 26.04.2019 в 21:48.

• nagko ,
• Nitea ,
• evn06 ,
• Медвежут ,
• ДМБ ,
• Дануся ,
• Лучиана ,
• JFKD ,
• Бирюза ,
• DPK

• Add to friends
• RSS

allah17

. Что им обещали большевики? Что всем нам обещали? Земля-крестьянам, фабрики-рабочим, хлеб-голодным. А что получилось?
В воцарившейся тишине чей-то голос звонко выкрикнул: Нааааебаааааловка!!
Толпа засмеялась.
Именно-сказал Чапаев и все снова смолкли. Нас подло наебали! Не при барышнях будет сказано. Большевики учат нас, что мы освобождаем мир от гнёта буржуев, а сами тем временем хотят закабалить нас точно также, как это делали капиталисты, они как и капиталисты пришли ограбить нас-бедноту, нашими же руками.

Отличная книга получилась, как по мне)) Интересный Чапаев, верный Петька и очень колоритные "белые".

-Всё Сергей Викторович, хватит на сегодня,-сказал сам себе таксист,-ждём расчётных листков. Ты Вадим не спеши автоматы ставить, посмотрим что там в расчётных будет.
В расчётных что-то было. Зарплатная сумма хитро вывернулась и зарплату получили только мы с таксистом. Жополизу, сварщику и Васе выдали стандартные двести рублей.
-Ты объяснил, почему у текущего ремонта такая маленькая зарплата?-громко спросил на планёрке у Лёши Клещ
-Нет ещё,-сказал скользкий Лёша, а потом хитро перевёл тему, так, что никто и не узнал-почему же блять у текущего ремонта такая маленькая зарплата.)
-В принципе, я считаю- на такую зарплату мы и наработали,-сказал я таксисту
Там было около пятисот рублей. Причём внимание-за ту же работу, просто один в один мы в прошлом месяце получили восемьсот..))
-А я говорил! Я говорил, что нехуй напрягаться, всегда меня слушай,-обрадовался таксист
Я лично расстроился из-за сварщика. Майдановец целыми днями куда-то ходил, варил текущие трубы в подвалах, но платить ему похоже не собирались.
Но потом было ещё веселее.
На нас обиделись остальные бойцы из текущего ремонта и Жополиз, который уже пять раз увольнялся, на крылечке мне сказал,-значит теперь автоматы ставите и на нас зарплату не делите. В следующем месяце приедут ливнёвки, сами ставить пойдёте.
Словно это я был виноват, что я что-то там на него не разделил это во-первых, во-вторых ещё не хватало на этих глиномесов делить заработанное на автоматах с моими манёврами.
-Сами ставить будете, больше заработаешь,-сказал я
-Нам не надо, вы пойдёте,-сказал Жополиз
-Скажут тебе-и пойдёшь хуярить,-уже резко закончил я.
Я почему-то сразу вспомнил прошлые месяцы после нашего разделения на автоматы-электрикам, остальным-ливнёвки, когда они меняли ливнёвки и получали под тысячу рублей. Тогда почему-то никто про деление не вспоминал.
-Ох уж это быдло рабочее,-думал я идя домой и кушая мороженку,-его тоже надо постоянно в ежовых рукавицах держать. Нашли тут виноватого блять, упыри. Я вспомнил рассказы Димона про драки у них на монтаже из-за разногласий-кто должен работать, кто не должен. Вот как выжить в этом мире?)
Жизненный опыт-если чувствуешь, что жизнь не забросит тебя в офис, а попадёшь даже не на стройку, а в какой-нибудь коллектив трезвых озлобленных людей невысокого культурного развития, то срочно начинай таскать гантели и штангу, чтобы как минимум можно было, не вступая в словесную перепалку от души послать кого-нибудь нахуй).
И мне навстречу как раз попалось это трио ебланов, в котором еблан был только один-Жополиз, а остальные нет.
И сейчас, внимание-психология девяносто девятого уровня).
-Оооо, ну такие люди точно в войну колбасу через забор перекидывали,-весело улыбнулся сварщик.
Почему он так сказал? Потому что все последние два часа Жополиз горячо им всем высказывал обо всей произошедшей "несправедливости", где почему-то не начальник, а я был в главной роли).
Я почему-то не сердился на них. Я был бы зол , если бы на них разделили мою зарплату. )

-Принимай товар,-сказал повар и указал на таксиста
-Вадим ты не обижайся на меня только, я немного чмыхнул!-сказал таксист
Началось блять.
-Ну Сергей Владимирович, с тобой хоть сейчас поговорить нормально можно,-весело говорил таксист, обнимая повара.
Взгляд повара повеселел, а это означало, что двухнедельная завязка, была не морским узлом, а ботиночным шнурком, за один конец которого стоило только потянуть-и развяжется.
-Целых две недели насмарку,-вздыхал бригадир,-зачем человека свёл?
-Вот ты Сергей Иванович сразу в щитовую спускаешься, когда хочешь выпить, а мы пьём тут,-сказал таксист,-и не надо строить из себя трезвенника.
-Все мы тут алкаши,-вздохнул повар,-опрокидывая в себя очередную рюмку. Кроме Вадима.
-У Вадима иммунитет,-улыбнулся бригадир.
Да уж, вот так иммунитет, но выпивать мне категорически не хотелось. Хотя воздействие алкоголя на организм я не отрицал. Настроение моё тогда внезапно улучшалось, мне хотелось от души смеяться, знакомиться с женщинами и вообще быть самым обычным парнем.
Но на трезвую голову мне не хотелось не веселиться, не знакомиться, не находиться в компаниях насчитывающих более одного человека и, что заранее отменяло первые три пункта-не хотелось выпивать.
Гриня как-то звонил снова и звал на какой-то концерт, но для того, чтобы получить удовольствие от концерта-мне надо было принять хотя бы грамм двести и это минимум, чтобы мозг начал клевать носом и не говорить мне,-Вадим Сергеевич, а пошли-ка ты их всех нахуй. Тебе и одному хорошо.
Моё трезвое внутреннее состояние пришло к какому-то стабильному, более менее спокойному, где-то равнодушному, местами агрессивному, но приятному состоянию, когда я получал удовольствие от того, что вокруг нет людей.
Я ещё по привычке почему-то боролся с этим состоянием, стараясь оставить для себя шанс и для возможно другой жизни и для другого времяпрепровождения, но. это было скорее партизанское движение, которое контролировала оккупационная армия и могла бы прихлопнуть, если будет такой приказ.
Я шёл домой в приподнятом настроении. Хоть сам и не пил, но меня почему-то безумно радовало, что есть ещё люди, которые могут на свой страх и риск хорошенько ебануть на работе. Без них стало бы совсем кисло работать.

-Я на улицу вышел и. ахуел-оказывается я почти разучился ходить!-говорил Димон,-а ведь это полезно-ходить! Двигаться надо!
Я в это время играл в карты и повернул голову,-Димон лежал на моём диване, заложив руки за голову и жевал мороженное.
-Сейчас бы рассуждать о пользе ходьбы, лёжа на диване,-сказал я
-Я заблудился!-продолжал Димон,-я не знаю где я, в каком городе и в каком месте.
-Ещё скажи, что находишься в другом времени.
-Нет. время всё тоже: я по-прежнему не работаю.

-Бондарь, что случилось опять? Нам бы понедельники взять и отменить?-сразу же просёк состояние повара на планёрке Лёша
-Так сегодня. вторник,-серьёзно ответил повар.
Лёша ещё на прошлой неделе ржал с Бондаря, что тот новую печень с алиэкспресс заказал. а вот теперь и она испортится.
-Вы себя не жалеете, вы сердце своё пожалейте,-продолжал читать морали Лёша,-по такой жаре вообще пить нельзя.
-Кузьмик, ты почему в таком виде? Оделся бы как-нибудь по-приличнее,-Лёша посмотрел на сидящего в шортах таксиста, но когда человек пьёт раз в год,-то по нему никогда не догадаешься о его состоянии.
-Я переоденусь,-довольно чётко проговорил таксист.
Это была провокация)). Лёша коварно задавал вопросы и ждал на них развёрнутых ответов, по ним определяя уровень алкоголя в крови подчинённых. Таксист не поддался.

Мы с таксистом ползли на заявку по пути закручивая лампочки. Я пользовался его ростом. На одном из этажей какой-то хуесос присверлил светильник к самому потолку и таксист, каким-то неимоверным образом вытянувшись, дотянулся до лампочки.
-Последние секунды матча, Майкл Джордан прорывается под кольцо команды соперников и. -комментировал я
Таксист трясся от смеха и никак не мог вывернуть лампочку.
На одной из заявок какая-то бабка сказал женщине, когда мы уже уходили,-Тамара Николвна, без вас ничего не добились бы.
Мы фыркнули. Как легко стать героем в наше время. Просто нашёлся человек, давший заявку.
-Как теперь лампочка будет гореть?-задали нам тупой вопрос
-Как и до этого горела,-дал я тупой ответ.
-Нет блять, моргать тебе будет,-ругался на улице таксист, двигавшийся за мной с небольшим рассинхроном.
-Сейчас посмотрим, что там за ебанутая скотина живёт,-усмехнулся я,-ты как хочешь, но я просто обязан спросить-зачем было звонить по все службы подряд. Кроме аварийки.


-Я молчу, ты говоришь,-сказал в лифте таксист
-Ага, просто смотри на неё уничтожающим взглядом,-ответил я
Вышла бабулька и я почему-то понял, что ей не хватило бы дурости звонить во всё подряд. Спросил-зачем.
-Да это дочка начала звонить,-ответила бабулька.
Всё ясно блять. )
-Вот этот провод сказали был очень горячий,-сказала она
Я решил на всякий случай заменить горячий провод. Если бы МЧС что-то не понравилось в щите,- мы бы с Клещом не отмылись от проверок. А проверки мне сейчас совсем не нужны. Я отключил пакетник на другую пару квартир. Там сразу же зашевелились и кто-то выйдя на площадку, сказал: блять, нахуй блять!
-Кто там?-удивился таксист, выглянув из тамбура, но никого не увидел.
-Это нормальная реакция на отсутствие света,-улыбнулся я
Мы уже сделали всё с надеждой на лучшее, как автор ругательств выскочил из двери и поднял крик. Это была тоже женщина, причём постоянно ругавшаяся матом.
-Нахуй мне это надо, постоянно пропадает свет,-орала она, естественно преувеличивая размер трагедии,-я буду точно куда-то звонить! К вашему блять начальнику пойду, в энергонадзор пойду!
Женщина задумалась, а потом решила куда пойдёт,-Я в горисполком пойду!
Пьяный таксист начал хлопать в ладоши, всем своим видом показывая презрительное отношение и одновременно подбадривая на дальнейшие подвиги.
-Панику не поднимайте,-сказал я,-у нас таких заявок по пять на день.
-Меня не интересуют чужие квартиры, меня интересует моя, я соберусь и пойду в горисполком!-снова повторила она,-я блять деньги плачу за квартиру и немалые!
-Какие вы там деньги платите, пятьдесят рублей в месяц,-скривился я
-Я буду жаловаться!-начала она крутить пластинку по новой
-Идите уже куда-нибудь,-сказал я.
Хотелось с ней немного поточить зубы, не со зла, а просто поржать, но я не мог открыть огонь изо всех орудий-от таксиста шёл немалый шлейф, а это, пожалуй, то самое главное что всегда сыграет в пользу жильца. Из всего остального можно вывернуться и даже если жилец будет прав-всё равно выставить его ебланом. ЖЭС в любом случае будет за тебя, а не за какого-то жильца.
-Блять, ну и тупая пизда,- я покачал головой
-Слушай, я еле сдержался, чтобы не дать ей в ебало,-сказал таксист,-еле еле сдержался.
-Ну да, там же не живёт Тамара Николавна, некому добиться справедливости.

Мы шли домой. Вернее я домой, а таксист за водкой, но нам пока было по пути.
-Дочка звонит, говорит папа ты пьяный,-говорил таксист,-неприятно это, но Вадим! Как же душа болит, как же я устал от всего и просто хочется въебать! Как меня заебало это такси каждую ночь, работа эта, дети эти блять. Как я устал от всего этого! Ты меня понимаешь?
-Хочется въебать и ни о чём этом не думать,-подытожил я
-Дааа!-обрадовался таксист,-вот напарник у меня на пять баллов, как же я тебя уважаю.
Конечно же я понимал таксиста. А вот его семья кажется не понимала. Не понимала ни желания таксиста въебать и не понимала как же им всем повезло, что у них есть такой муж и такой папа, каждую ночь крутивший руль такси, а утром ползущий в ЖЭС. Таксист конечно был немного гондоном, но всё в этом мире так было хитро запутано, что каждый человек в определённые моменты жизни мог быть гондоном, мог быть рыцарем, мог быть кем-то ещё и никакая золушка не отделила бы плохие зёрна от хороших в отдельно взятом индивидууме.
Не успел я придти домой, как позвонил таксист.
-Повара забрали на крышу,а телефон Елены Михайловны я найти не могу,-пожаловался он
-Сейчас я наберу,-ответил я
Елена Михайловна эта тоже расстраивала. Вчера повар собрал в бытовке всё что было у нас в холодильнике в пакет и отдал-ей уже даже есть нечего.
С её последней работой все связывали большие надежды. Она устроилась в ЖЭС, но не в нашем районе. Я даже под это дело пожертвовал ей десять рублей на талончики. Но проработав неделю, Елена Михайловна купила себе водки и. в общем её снова уволили.
-Елена Михайловна, Кузьмик Сергей Викторович желает к Вам в гости и уже стоит под подъездом,-сказал я
-Вадим, зачем он мне!--фыркнула она,-зачем трезвому компания пьяного? Он ведь наверняка уже готовый.
"Елена Михайловна-нехорошо обманывать Вадима Сергеевича",-добродушно подумал я подумал я насчёт её трезвости, но вслух сказал,-есть немного. Но ему просто некуда идти, а хочется компании. Выдайте ему политическое убежище пожалуйста. Хотя бы до обеда.
-Он же пьяный мне голову отвернёт,-взмолилась Елена Михайловна,-Вадимчик, приходи ты тоже, я его одна боюсь!
Все почему-то отмечали очень агрессивное и злое поведение таксиста в нетрезвом состоянии, но со мной он вёл себя покладисто и я ничего такого о нём сказать не мог.
-Давайте я к Вам лучше потом зайду, порядок после разрушений навести,-увернулся я
-Ну спасибо дорогой, утешил,-рассмеялась она,-ладно, запоминай код от двери.
-Всё, я выбил тебе номер люкс,-позвонил я таксисту,-только Елена Михайловна сказала-у вас на данный момент разные весовые категории, так что надо чем-то уровнять!
-Найдём!-обрадовался таксист

В обед я сидел у нас в бытовке в позе думающего Чапая, утопал в мягком кресле и прикидывал, что в этом месяце автоматы снова не будут установлены от слова совсем. Таксист сейчас будет неделю бухать, а потом две недели выздоравливать. И как из этой ситуации выкрутиться.
Не то, чтобы я чувствовал какой-то негатив, не то чтобы усталость, а просто я как фазный провод, прилипший после короткого замыкания к тому же месту-продолжал проводить ток.
Теперь нужно, чтобы случилось ещё кое-что. Нужно, чтобы начальство, а именно Клещ понял, что отсутствие таксиста на планёрке не связано с его делами, а обусловлено пьянкой.
Я конечно же был джентльменом и сдавать таксиста не собирался, но и направлять хитрость для выгораживания тоже. Пусть всё идёт как идёт. Таксисту ничего не будет, но у Клеща отложится-таксист ненадёжный человек, а вот Вадим Сергеевич.
Назревало ещё одно сокращение от которого нас могли спасти только Лёша и Клещ. Ёбнутый на всю голову директор вознамерился уволить совершенно всех.
Я не очень хотел закончить свои дни как тот аварийщик-в аварийке, но для этого надо было удержаться на борту титаника ещё пару лет.
Хотя, все эти планы и комбинации вилами по воде писаны, всё меняется слишком стремительно, но. надо же увеличивать шанс на выигрыш. пусть он и составляет всего 0.89%.
-За дверью послышались неуверенные шаги, потом кто-то зашуршал в прихожей и, наконец, в комнату зашёл покачивающийся повар.
-Один медведь пришёл в берлогу. а где второй?-спросил я
-Там, где ты его оставил.
-А где я его оставил?
-Там. где оставил.
-У Елены Михайловны?-притворно удивился я,-она же трезвая.
-Угу,-скептически засопел повар,-трезвая. Кузьмик уснул за столом.
-А тебя так просто не вырубить?
-Хах,-фыркнул повар.

Как трубадуры в стенах каземата,
деревья смолкли в роще тополиной,
и зажурчал библейскою долиной
речитатив кочующего стада.

Седой пастух согнулся под овчиной,
завороженный муками заката, -
и две звезды уснули, как ягнята,
в печали глаз, пасхальной и пустынной.

Поет сиротство шелестом погостов,
и колокольчик тает за лугами,
стихая все осеннее, все глуше.

Заткала синева железный остов,
и в ней, тускнея мертвыми зрачками,
хоронит пес пустынный вой пастуший.

В Лиме. В Лиме хлещет ливень,
мутной тоской отзываясь в крови.
Смертной отравой вливается ливень
сквозь пробоину в крыше твоей любви.

Не притворяйся спящей, любимая.
Солги. И взглядом меня позови.
Все человечье - необратимо:
я решил уравненье твоей любви.

Осколками геммы вонзается снова
в меня твое подневольное слово,
твое колдовское, неверное - "да".

Но падает, падает ливень дробный
на лежащий меж нами камень надгробный,
под которым тобой я забыт навсегда.

Вечные кости

Господь, я жизнь оплачиваю болью,
твой хлеб тяжел и божий день немил.
Но этот сгусток мыслящего праха
на горсти слез замешан не тобою,
и ты, господь, Марий не хоронил.

Господь, господь, родись ты человеком,
тогда б ты вырос в подлинного бога,
но как ни бьемся, веря и терпя, -
ты ни при чем, тебе всегда неплохо.
Страдаем мы - чтоб выстрадать тебя.

И в этой тьме, где глаз я не сведу
с огня свечи, как смертник на помосте,
зажги, господь, последнюю звезду -
и вновь метнем заигранные кости!
Садись, игрок, - и с первого броска
слепая власть бестрепетной десницы
пусть обратит два траурных очка
в орбиты смерти - тонкие глазницы.
И эта ночь - конец твоей игры.
И не в нее ли, злую, как ненастье,
летит земля сквозь сонные миры
игральной костью, брошенной на счастье, -
заиграна уже до круглоты,
летит, чтобы в последнее мгновенье
остановиться в недрах пустоты,
внезапной пустоты исчезновенья!

Поэт своей любимой

На кривых перекладинах губ в темноте
Ты распята была, как Исус на кресте,
Боль твоя означала - Исус на кресте
Безутешно заплакал в крови, в наготе.

Это - странная ночь, не такая, как те.
Смерть трубила в берцовую кость в темноте,
Посреди сентября, в дождевой чистоте
Искупленье и грех обнялись на кресте.

Мы умрем, только рядышком, рядом совсем,
И высокая горечь исчезнет со всем,
И усопшие рты припадут к пустоте.

И не будет упрека в тебе, неживой,
Мертвый, я не обижу тебя, как живой,
Будем братом, сестрой при едином кресте.

Перевод Юнны Мориц

Сегодня не пришел ко мне никто,
ничья душа на помощь не позвала.

И при свечах ночного карнавала
я не узнал кладбищенских цветов.
Прости, господь, что умер я так мало!

Все шли - и не молили и не звали,
но шли и шли - и что-то забывали.

И что-то оставалось в этом доме
и, как чужое, жгло мои ладони.

А дверь была закрыта -
и звал я: "Если в чем-нибудь нужда,
остановитесь - здесь оно забыто!"

И ждал. Ведь никогда в ночи моей
я не умел захлопывать дверей -
и груз чужого сердце принимало.

Сегодня не пришел ко мне никто.
А вечер долог был - и умер я так мало!

Черные листья

Лишь сигарета в сумраке горит,
подрагивая вспышками тревоги, -
и нервный ритм
колышет на дороге
пастушью тень, как мертвый тамаринд.
Сырая ночь стекает по стене,
смывая все от крыши до приступка, -
и тает дом в разбухшей тишине,
где дышит дождь мучительно и хрупко.
Как постарела дверь!
Я и доныне помню ее пенье.
Но, тихая, молчит она теперь
и только пепел сеет на ступени,
а сотни глаз зияющей тоски
с меня не сводят темные орбиты,
и по углам латают пауки
лохмотья тени, веющей забытым.
И горечью дохнув,
из темноты несмело и незряче
встают ворота, руки распахнув
в растроганном и судорожном плаче, -
то вновь мои сыновние глаза
коснулись их немого полукруга,
где в каждой щелке тайная слеза
уснула, как далекая подруга.

И вот полузабытая тоска
с бездомным сердцем тихо зашепталась.
- Сеньора?
- Да, сеньор, она скончалась.
а я все вижу креп ее платка.

Былое бредит, болью оживая,
и молча принимается в ночи
отверженная муза кочевая
точить свои певучие ключи, -
как будто там,
где стынут ненавистно
пустых могил землистые зрачки,
зажглись, верша таинственную тризну,
магические древние клинки.

А дождь идет, идет. И все дурманней
плывет кадильным дымом отпеваний
камфарный запах лавров вековых,
которые стоят, темны и строги,
и в дождь, не покрывая головы,
оплакивают мертвых у дороги.

Одиночка в четыре стены,
о, коробка в четыре стены,
безнадежная вечная цифра!

Четвертует четверка углов
все четыре конечности тела
четверней ежедневных оков!

Где ты, ключница с лаской ключей?
Если б ты увидала, как вечно,
несомненно и ровно четыре!

Если б мы оказались вдвоем
против них, четверых. О, скажи мне,
ты б ни разу не плакала, правда?!

Ах, застенок в четыре стены!
Две из них, что гораздо длиннее,
этой ночью меня истерзали
тенью двух матерей уже мертвых,
но ведущих вдоль бромистых склонов
одного и того же ребенка.

Остаюсь я с протянутой - правой,
в ней усилия левой и правой,
двух, разъятых насилием, рук.
О, ищу я третейскую руку,
чтоб она приласкала на ощупь
искалеченность духа и тела,
заточенных в пространство и время.

Перевод Юнны Мориц

Скользит пианино и в сердце вбегает
веселым ребенком с весенних газонов -
и вдруг застывает в оковах покоя,
в железных тисках десяти горизонтов.
И снова бежит. И уходит в туннели,
все дальше и дальше, в туннели печали,
в просвет позвонков, все теснее, темнее.

И катятся эхом тревожные трубы
тягучей тоски, пожелтевшей с годами,
плывут восковыми волнами затмений -
и шепчется рой комариных кошмаров,
умерших для грома, герольда рождений.

Кого, пианино, в потемках ты ловишь
своей немотою, зловеще звенящей,
своей глухотой, настороженно чуткой?
Биение тайны.
О пульс цепенящий!

Как ты нас ищешь знаками глубин,
о море! Как безжалостно, как жутко
ты в лихорадке света!

Вбивая клин за клином,
страница за страницей,
ты бьешься, бьешься в бешеном сезам,
пока рыдают волны
и, закусив вольфрамовые губы,
переливают ветер
в стремительные строки
и плавники завороженных "эль".

Доктрина черных крыльев, сотрясенных
ознобом плеч затравленного дня.

О море, вертикальный фолиант
с единственной страницей
наизнанку.

С кем ночами черными, как уголь,
возвращалась ты, болтая простодушно,
тот исчез навек. Ограблен угол,
где бывала ты так зла и так послушна.

Все исчезло: ночи черные, как уголь,
твой залив, и окрик твой, и разговоры
с матерью твоей покойной. звезды юга,
чай, пропахший солнцем, волны, горы.

И каникулы исчезли, и свиданья,
и груди твоей покорность, и старанье,
чтобы я не покидал твой дом.

Все исчезло ради зрелого страданья,
ради нашего удела в мирозданье -
неизвестно для чего родиться в нем.

Перевод Юнны Мориц

Завтра, мати, приду в Саньяго
захлебнуться твоими слезами.
Горький опыт мой за плечами,
блеск фальшивый на боль нанизан.

Там, под аркой твоей тревоги,
у подножья босых печалей,
меня встретит пустынный дворик
шоколадной резьбой карниза.
Меня встретит в пустом коридоре
добродушно-скуластое кресло -
мой наставник, вечно кряхтевший
от проворных ягодиц детства.

Для тебя я собрал по крохам
мои самые чистые ласки!
Слышишь, как захрапела дорога?
Слышишь, гикнуло утро? Скорей!
Губы горнов закушены страстно!
Я твой символ любви
для земных пустырей
отливаю в пустотах пространства!

О немые воланы, ведите,
все сводя путеводные нити,
все свиданья, до боли не те!
Так, бессмертная мертвая. Так.
За двойные врата твоей крови,
куда входят, склонясь головою,
на носочках, настолько неслышно,
что отец, перед тем как вошел,
так притих, что уменьшился вдвое,
ставши первым твоим малышом.

Так, бессмертная мертвая. Вниз,
в базилику костей твоих вечных,
где и плач не погасит очаг,
где и кончиком пальца
не тронет Судьба.

Так, бессмертная мертвая.
Так!

Девятиглавый зверь

И, к несчастью, растет
и растет на земле страданье -
пядь за пядью, растет повсюду,
поминутно, по часу в минуту,
и причина страданья - это страданье дважды,
и регламент оскаленный пытки - страданье дважды,
и траве вырастать травою -
страданье дважды,
и живому от радостей жизни - больнее вдвое.

Никогда, человечные люди,
никогда еще столько боли
не таили сердца, стаканы,
буквари, бумажники, бойни!
Никогда так не ранила нежность,
горизонт не стягивал туже!
Никогда так огонь умело
не рядился смертною стужей!
Да, Министр Охраны Здоровья!
Не бывало здоровье бренней,
и по капельки столько мозга
не высасывали мигрени!
И не билась, как в окнах муха,
и за стенками шкафа - мука,
и за стенками сердца - мука,
и за стенками нерва - мука.

Братья люди, растет несчастье!
И растет само, без усилий.
Как морщины. Как res Руссо.
Как машины, скорей, стосильней.
По каким-то своим законам,
от причин бесконечно малых,
зло растет половодьем боли
с омутами в тугих туманах.
Лик земли искажен от боли,
и порядок вещей нарушен -
и уже вертикальны воды,
зримы очи и слышимы уши,
и родятся в них девять набатов
в час зарницы, и девять сарказмов
в час пшеницы, и девять визгов
в час рыданий, и девять свистов
и ударов - и нет лишь крика.

Боль охотится, братья люди, -
застигает нас полусонных,
распинает нас на экранах,
колесует нас в патефонах,
и снимает с креста в кровати,
и, отвесно упав, ложится
в наши письма -
и все это, братья,
слишком больно, можно взмолиться.
Ибо следствие боли - каждый,
кто родится, растет, умирает,
и кто, не родясь, умирает,
и кто от рожденья бессмертен,
и все те - с каждым часом их больше, -
у кого ни жизни ни смерти.
И как следствие той же боли
я в печаль ушел с головою,
я до корня волос печален
и до кончика пальца вдвое,
лишь увижу распятый колос,
только гляну на хлеб чуть теплый,
на заплаканный ломтик лука,
на кровавые струпья свеклы,
и на соль - словно серый пепел,
и на землю, где воды текучи,
где вино - господь-искупитель,
снег так бледен, а солнце - жгуче!

Как могу, человечные братья,
как могу я не крикнуть, рыдая,
что с меня уже хватит. Хватит
стольких болей и стольких далей,
хватит нервов, изнанок, стенок,
этих крох, этой жажды вечной, -
я не в силах, я сыт до отвала!
Что же делать, сеньор Министр.

О, к несчастью, сыны человечьи,
сделать, братья, должны мы немало!

У гнева, дробящего старых на малых,
детей - на птиц в непогожий вечер
и птицу - на перья в потемках алых,
у гнева сирых -
один бальзам против двух увечий.

У гнева, дробящего ствол на ветки,
на почки дробящего ветвь оливы
и каждую почку - на клетки,
у гнева сирых -
одна река против двух разливов.

У гнева, дробящего свет на тени,
и тень - на луки с летучим жалом,
и лук - на кости захоронений,
у гнева сирых -
одна рука против двух кинжалов.

У гнева, дробящего душу на ткани,
и ткани тела - на рваные раны,
и раны тела - на клочья сознанья,
у гнева сирых -
один очаг против двух вулканов.

У чистого мерзну костра,
о, зависть моя сестра!
Крыса грызет мое имя,
и тень мою лижут львы не спеша,
о, матерь моя душа!

Над пропастью черной стою в тишине,
деверь порок!
Ранит меня, как личинку во сне,
голоса моего острие,
отче тело мое!

Я весь перед ликом любви,
внучка голубка моя!
Мой ужас упал на колени мои,
тоска опоясала лоб, как змея,
о, матерь душа моя!

Предвижу, все это закончится вдруг,
могила жена моя!
Бескрайная цепь, выпадая из рук,
вздохнет напоследок усопшей змеей,
отче тело мое!

Перевод Юнны Мориц

Черный камень на белом камне

Я умру под парижским дождем
в день, наверно, припомненный мною.
Я умру - и вот так же, ручьем,
весь четверг будет лить за стеною.

Как сегодня, в четверг, - когда поют
кости рук и в оконный проем
мне в последнем сиротстве моем
виден путь, где я шел стороною.

Умер Сесар Вальехо. До гроба
били все его, били со злобой,
а ведь он им не сделал вреда,

и свидетели - нищие крохи,
кости рук, четвергов череда,
одиночество, дождь и дороги.

Самый черный день

Один сказал:
- Мой самый черный день
на Марне был, когда меня навылет
в грудь пулей ранило.

Другой сказал:
- Мой самый черный день
в Иокогаме встретил я; волною
всех смыло с берега землетрясенье;
я спасся чудом.

Еще один сказал:
- Мой самый черный день
бывает, если днем я засыпаю.

Другой сказал:
- Мой самый черный день -
то день, когда я был совсем один.

Другой сказал:
- Мой самый черный день
был день, когда попал в тюрьму я в Перу.

Другой сказал:
- Мой самый черный день -
то день, когда я понял вдруг отца.

А тот, кто дольше всех молчал, сказал:
- Мой самый черный день
еще не минул.

Взято из книги "Поэзия Латинской Америки"
Издательство "Художественная литература"
Москва 1975