Наталья вороницына рассеянный склероз

• Записи Натальи
• Поиск

Главное не бла-бла-бла голосом или в уме, главное быть в процессе! ПРОЖИВАТЬ! ЧУВСТВОВАТЬ! ВДОХ-ВЫДОХ. Участвовать, а не рассуждать о.
Главное ЖИТЬ, а не думать о жизни. ПРОЖИВАТЬ КАЖДЫЙ МОМЕНТ, А НЕ РАССУЖДАТЬ ОБ ЭТОМ МОМЕНТЕ.

Разбираю фотки, а внутри комментатор всё время всё комментирует и увлекает моё внимание на себя. А я на дыхание — вдох-выдох, ум — на себя, я — на дыхание. И в процессе случилась "Эврика!")

Попробуйте!
Куда вы отдаёте ваше внимание? Кто ваш хозяин? Ум или вы?

ЗДРАВОМЫСЛИЯ И ОТСУТСТВИЯ ПАНИКИ ВСЕМ!

Паника, которая раздувается в мире из-за коронавируса, управляема и имеет глубокие корни. Он искусственно создан и не вызывает той летальности, которую ожидали его творцы, но раздуваясь через управляемые СМИ, дополнительно усиливается в умах людей, смотрящих телевизор читающих ленты соц.сетей, не подвергая весь этот информационный мусор критическому анализу. Так возникает коллективный страх.
Показать полностью…

Закулисье пытается выйти из глобального кризиса через искусственно созданную и раздутую проблему. Чтобы усилить контроль над людьми, обрушить экономики, сбросить многие страны в хаос, к выживанию и привести человечество к новому мировому порядку.

Люди, перестав работать, не могут создавать продукцию, рушатся технологические цепочки, экономика. Товаров становится меньше, а кушать нужно и люди могут начать сражаться друг с другом за выживание.

И тогда самое время вводить диктаторские глобальные инструменты, запускать экономику нового типа, цифровую с тотальным контролем, сметая все законы и права людей старого мира.

Войну запустить не удалось. Сейчас раскручивают спектакль пандемии. Попытка последняя. СМИ принадлежит элитам,и поэтому через ТВ раскручивается паника.

И люди своим страхом начинают влиять на пространство, подключаясь к созданию деструктивного сценария.
Элиты не в состоянии сами это изменить, но управляя умами людей, создается поле колективного разума которое формирует нужный элитам сценарий развития событий.

Мы сами помогаем создать мир, в котором нас пытаются сделать бесправными рабами, включив глубже в матрицу. В такой ситуации, когда люди выражают свою волю и делают свой выбор, даже будучи обманутыми, Высши силам сложнее влиять на события. Помните об этом.

Поэтому пандемия - это информационная, психологическая война против Человека, с попыткой остановить развитие и поработить людей. Подготовка завершена, теперь правители мира стремятся реализовать намеченное.

Мир меняется однозначно и безвозвратно - это время перемен. Но в какой реальности будут жить люди, они выбирают сами. Вселенная многомерна и многовариантна.

Как это возможно? Разве могут существовать разные сценарии реальности, которые происходят одномоментно? И что разве возможно жить в разных ее проявлениях? ВОЗМОЖНО. Но это тема более глубокая.

ЧТО ДЕЛАТЬ?
Предохраняться нужно, как в обычные моменты распространения гриппа. Но более раннее потепление способствует быстрому выздоровлению и приходу весны - Рассвету. Главное, чтобы слякоть не оставалась в умах людей, а засияло Солнце.

И не реагируйте на инфо вбросы - это спектакль. Лучше ТВ вообще не смотреть, кто еще не выбросил зомбоящик. Прислушайтесь к своему сердцу, будьте больше под Солнцем, на природе, у моря. Создавайте островки спокойствия. Объединяйтесь, будьте терпимы к друг другу. Эта ситуация может сплотить нас. Так давайте ее используем правильно и во благо.

Счастья и добра Всем!

Автор не известен.
ПЕРЕПОСТ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ!

"Все "несправедливости", которые с нами происходят — это просто возвращение равновесия. Наши "долги". Долг отдали — стало легче. Это при условии, что все принимаешь с Благодарностью и доверяешь Богу.

Он просто таким образом все гармонизирует.
Если довериться, то все сразу же хорошо станет, потому что просто заботу ощущаешь и все. Больше ничего другого не происходит."

ПРИХОДИТЕ! БУДЕТ КРУТО!

Новогодние праздники — волшебная пора, когда сбываются прежние мечты, а новые только готовятся проснуться в глубине нашего сердца.

Если вы давно перестали слышать свой внутренний голос, а в вашем сердце поселилось ощущение пустоты и бессмысленности бытия, если вы не решаетесь сделать шаг к настоящей жизни, если вас терзает чувство несовершенства мира, мы ждем вас на вебинаре!

Вебинар состоится 28 декабря в 19:00.

В программе: базовые медитативные практики Школы, вопросы ведущим и гостям встречи.

На встрече вы узнаете:

- С чего начинается путь к себе?
- Есть ли связь между принятием и осознанностью?
- Как глубина ощущения жизни позволяет нам раскрыть себя и дать больше этому миру?
- Почему с полным принятием себя в нашу жизнь входит настоящее волшебство?
- Каковы наиболее эффективные техники принятия себя?
- В чем состоит основной принцип счастья?
- В чем заключается основное препятствие на пути к счастью и как его преодолеть?

Ведущие: пробужденные ученики Школы Гивина . Они охотно поделятся опытом личного знакомства со своей истинной природой, расскажут о секретах успеха на пути и наполнят вас радостью Настоящего момента!

Не пропустите, будет интересно!

С любовью, Школа Гивина.

Мы все являемся продуктом современного общества. Неудивительно, что наш образ жизни ограничен рамками шаблонов мышления и поведения, которые мы усваиваем с самого детства.

По сути, к зрелому возрасту мы превращаемся в профессиональных актеров, настолько крепко вошедших в роль, что мы совершенно забыли себя настоящих. И движущая сила в этом спектакле жизни — стремление к счастью.
Показать полностью…

До определенной черты погоня за счастьем приносит свои плоды. Но удовольствие от каждого нового свершения быстро проходит, а вместо радости приходит разочарование. Возникает внутренняя пустота, которая требует от нас искать новые источники наполнения.

Внутреннее напряжение от непринятия жизни такой, какая она есть, растет. Вместе с ним теряется способность радоваться простым мелочам. В нашу жизнь прочно входят развлечения, алкоголь и прочие стимуляторы удовольствия. О счастье уже речи не идет. Жизнь постепенно превращается в выживание.

Ресурсы организма не вечны. Насилие над собственным телом оборачивается нарушениями работы всех систем организма, физическими, психическими расстройствами и напряжением. Депрессия становится нашим постоянным спутником. Мы не видим выхода из сложившейся ситуации. Нередко ощущение бессмысленности существования приводит к полному отказу от жизни.

Ощущение безысходности заставляет начать поиск нового способа существования, поиск настоящего себя. Остро встает вопрос о смысле жизни. Теперь нам нужно прекратить эксплуатировать свою природу в поиске удовольствия. Нам нужны ресурсы для полного раскрытия своего внутреннего потенциала.
Все необходимое для осознания смысла жизни и себя настоящего дается во время обучения в Школе Гивина.

Истинная реализация человека заключается в постепенном подъеме по лестнице уровней сознания. Первым из них является пробуждение. Для перехода на эту и более высокие ступени требуется не только система знаний, но и практическая подготовка психофизики, состоящая в освобождении подсознания человека от негативных умственных программ. Важнейшими элементами такой подготовки является работа с умом, физическим телом, сферой чувств, а также непосредственная передача состояния более высокого уровня сознания от людей, которые его достигли. Поэтому обучение в Школе всегда начинается именно с этих шагов.

На личном опыте ощутить силу методики работы с умом, физическим телом и сферой чувств позволяет один из базовых форматов обучения — Практика Тишины, который включает в себя комплекс физических упражнений и несложные медитативные практики.

Познакомиться с методикой и задать вопросы можно на живых встречах-сатсангах, 2-х дневных семинарах "Практика Тишингы" или на вебинарах.

Талантливый фотограф Наталья Вороницына участвовала в выставках, снимала для журналов. А в 31 год – страшный диагноз.

Успешный и талантливый фотограф Наталья Вороницына участвовала в выставках, снимала для глянцевых журналов. А в 31 год – страшный диагноз. Уже три года она прикована к постели и при этом занимается благотворительностью и помогает тем, кто попал в беду.

В детстве часто шутят: “У тебя склероз, что ли?” Думают, это только у старичков бывает и что во время склероза память отшибает. Я прочитала о ней все, что нашла: это хроническое прогрессирующее заболевание нервной системы, оно не имеет отношения ни к старческому склерозу из анекдотов, ни к рассеянности внимания. Миф, что рассеянный склероз бывает лишь у пожилых. Это очень распространенная болезнь среди тех, кому от 30 до 40 лет. Вылечить его нельзя, но замедлять течение болезни можно.

Самое ужасное, что врачи о ней знают очень мало. Поэтому я и не стала лечиться гормонами – из-за сопутствующих болячек мне нельзя было их колоть. Да я особо и не лечилась. Ну начала прихрамывать на одну ногу – ничего особенного. Я даже никому ничего не говорила, только 2-3 подруги знали о результате МРТ и диагнозе, переживали, настаивали на лечении. Меня спрашивали: “Что с ногой?” Я отвечала: “Подвернула”. Так прожила полтора года. Стала ходить к психологу, чтобы найти причину болезни внутри – не понимала, почему это происходит со мной. Рассеянный склероз – странная болезнь еще и потому, что у всех она развивается по-разному. Бывает, период ремиссии длится десятилетиями. Вот Ирина Ясина, журналист и общественный деятель, живет практически полноценной жизнью, работает, растит дочь, а у нее уже больше двадцати лет та же болезнь. У меня же все очень быстро прогрессировало. Недавно мне дали телефон девочки с рассеянным склерозом, которая лежала, как и я, ей становилось все хуже и хуже. И вдруг встала, ходит, вернулась в институт и к нормальной жизни. Только я пока ей не звоню. Что мне у нее спросить?

Я не была на свежем воздухе больше года. Когда-то это показалось бы ужасом, но я привыкла. Раньше ко мне 3-4 раза в год приезжали друзья, выносили меня во дворик перед домом (у нас красивый пруд), и я сидела в коляске у пруда, а они – на скамейке, и мы общались.

В начале 2009-го после гриппа все стало сильно хуже. Теперь ноги постоянно согнуты, не разгибаются почти. Я больше не могу сидеть в инвалидной коляске. Болит спина – видимо, из-за постоянного лежания. Я мылась в ванной в январе 2009-го. Потом были такие сильные боли в ногах, что невозможно было даже дотронуться. И я тогда кричала от любого прикосновения, а ведь мне надо менять подгузники три раза в день. Ощущение – будто через тебя пропускают расплавленный металл или ногу опустили в огонь. Осенью стало полегче, боль почти ушла. В ноябре приехал мой хороший друг, Леша, чтобы отнести меня нормально помыться – второй раз за год. Зато теперь знаю, что, если долго не мыться, не умрешь, и от того, что почти год не моешь голову, тоже. С этой проблемой я радикально разбираюсь – бреюсь налысо. Руки у меня тоже плохо работают. Пыталась фотографировать – хотя бы вид из окна, комнату, друзей. Но хорошую камеру я не удержу, да и чувствительности в пальцах нет. А мыльницей снимать неинтересно. Не удается получить ту картинку, что в голове, технических возможностей мыльницы не хватает.

Печатать на компьютере тяжело – руки отнимаются. Недавно интенсивно пообщалась в Интернете 1,5 часа с другом – весь вечер не чувствовала рук. А когда поднимается температура, что со мной случается регулярно, руки отнимаются полностью. Даже чашку взять не могу, есть самой тоже не получается.

Когда начались проблемы с мочеиспусканием, пришлось надеть подгузники – было очень тяжело психологически. Еще тяжелее было привыкнуть к коляске. Когда меня в первый раз посадили в нее, я рыдала, не могла смириться. Я и коляска – этого не может быть!

Конечно, это ад для обычного человека – неврологические боли плохо снимаются лекарствами, невозможно сидеть, лежать так, как тебе удобно, полная зависимость от других. Раньше я могла хотя бы переворачиваться, сейчас не могу. И спать не могу на боку. Казалось, что человек не может так жить ни дня, ни минуты, я даже на спине не могла заснуть, мешал шум антипролежневого матраса. Но привыкла. И то, что казалось невыносимым, стало чуть ли не естественным.

В 1992-м я сбежала от родителей – они разводились – и стала снимать квартиру. Мне было 19. Мама долго требовала, чтобы я вернулась домой. Она очень обиделась на меня, но я не смогла иначе. Летом 2006 года с июня до октября я жила на даче и помню, как тяжело уже передвигалась, ходила по веревочке от крыльца до дивана на улице. Не держась, уже не могла. При рассеянном склерозе нарушается координация движений, походка становится, как у пьяного. Тогда на даче я много лежала, читала, занималась гимнастикой. А вернулась и переехала к маме – другого выхода не было. Под Новый год я заболела гриппом и в момент слегла. Помню, как встала с кровати в туалет и упала – ноги не держали, разбила нижнюю губу, шрам остался. Больше я не вставала.

Так судьба снова связала меня с мамой. Хотя почему связала? Просто судьба вернула меня к проблеме, от которой я пыталась убежать. От себя не уйдешь. Невозможно строить новую жизнь, не заложив фундамент, а фундамент – это отношения с родителями. Принять их, какими бы они ни были, ведь проблема не в родителях, а в отношении к ним. И благодаря болезни я учусь принимать маму такой, какая она есть, ценить, уважать и благодарить ее за все. Человек – упрямое существо, меняется в самом крайнем случае, моя болезнь учит меня меняться, быть гибкой и терпимой к близким. А свою семью так и не создала. Семью я хотела, но реализация, творчество были важнее.

Переехав к маме, была уверена – это ненадолго. Мы снимали квартиру на “Курской” с подругой, и она восемь месяцев никого не подселяла, ждала меня. Мы были уверены: скоро все закончится и я вернусь. Когда стало понятно, что я остаюсь жить с мамой, она перевезла мои вещи сюда, в Химки. Это была жирная точка, знак, что прежняя моя жизнь закончилась, начинается новый этап. Я тяжело это переживала – та квартира была моим домом больше 10 лет.

Творчество

Сколько себя помню, я рисовала, училась в художественной школе, хотела в Строгановку поступать. Но родители настояли, чтобы я шла в МАрхИ. И по образованию я архитектор, училась у Евгения Асса и Валентина Романовича Раннева. Они как раз набирали группу экспериментального проектирования. Это лучшее, что было в архитектурном образовании в России, все мои одногруппники сейчас успешные архитекторы. Некоторые из них мне помогают – купили ноутбук, иногда передают деньги. Я долго пыталась совмещать и архитектуру, и фотографию, но все же стала фоторедактором и фотографом. Работала в “Вечерней Москве” (когда там работали люди, создавшие “Афишу”), Playboy, Time Out, Glamour, In Style, Jalouse, FHM. Были выставки, фестивали. В ИД “Бурда” я с нуля создала фотостудию, была там фотографом. При этом нигде на фотографа не училась. Красивую картинку я могла сделать всегда, а вот студийную съемку изучала на ходу, но при этом всегда точно знала, что у меня есть собственный, очень узнаваемый стиль.

Мне всегда были интересны люди. Мне нравилось общаться, наблюдать. И, конечно, встречать необычных людей.

Помню, как для In Style снимала Николая Фоменко: нарядили его в пиджак, дали газету и кофе. Получился нестандартный образ, он мне показался очень дружелюбным и веселым. Приятно было снимать Ренату Литвинову. Оказалось, что за фирменной манерностью скрывается легкая и хорошая девушка, – и у нас получились невероятно живые фотографии, очень смешные. А Андрей Кончаловский уронил мою дорогущую студийную лампу и разбил ее.

Еще помню, как Лашапель делал свою съемку для Playboy, а я снимала репортаж с той фотосессии (очень веселой) в Сандунах. Представьте: стоят мужики с голыми попами, девушки поливают друг друга из шлангов – и тут же одетые люди вокруг. Еще я делала быструю съемку Эллиса Купера – он обычно выглядит странно в своем дьявольском имидже, а в жизни – настоящий добрый дедушка. Забавно. Снимала актрису Елену Кореневу – думала, она будет капризничать, а это замечательный, профессиональный, добрейшей души человек.

На встречу с Натальей Вороницыной я еду в частный дом в городе Пушкино. 30 минут на экспрессе от Ярославского вокзала, пять минут на машине, и выходишь на настоящей деревенской улице, с земляной дорогой, деревянными домами, небольшими приусадебными хозяйствами с грядками. Входная калитка на участке, где живет Наталья, приоткрыта.

Расскажи о жизни до болезни.

До болезни я была фотографом, а до этого окончила Архитектурный институт. Но с архитектурой не сложилось. Я была достаточно успешным фотографом. В последнее время я снимала для глянцевых журналов, фотографировала знаменитостей, репортажи делала, рекламу, предметную съемку. Но больше всего я любила портреты делать.

Как для тебя началась болезнь?

У меня появился первый симптом в 29 лет. А слегла я в конце 2006-го. У меня стресс был сильный, и болезнь запустил стресс. Я проснулась 2 мая 2004 года с утра с онемевшей рукой. Как будто отлежала. Но когда отлежишь, она через несколько часов проходит, а тут не проходит и не проходит. Не проходит день, не проходит два, не проходит неделю, не проходит месяц. Так и не прошла.

Сразу обратилась к врачу?

Я к каким-то врачам ходила. Когда мне сказали диагноз, я все прочитала про эту болезнь, и поняла, что нужно разбираться в душе. Я разбиралась с душой еще до болезни, потому что у меня есть проблемы в ней. А болезнь – это так выстрелила по телу внутренняя проблема. Я продолжала дальше разбираться с этим, как могла, искала еще новые способы. И не уделяла должного внимания телу. Я уверена, что пока не решу эту внутреннюю проблему, с телом особых изменений не случится. Но, возможно, я немного перегнула палку. Наверно, нужно было идти параллельно. А я отдала внимание разбору с внутренними демонами.

Период между тем, как заболела рука и поставили диагноз, долго длился?

Нет, он у меня был быстрым, два с половиной года примерно. Болезнь так, как у меня, развивается очень-очень редко. Я в своих поисках решения совершила одну очень большую ошибку. Есть такой метод, как эриксоновский гипноз. И при рассеянном склерозе его некоторые используют. Мне попался человек, который предложил этот метод. Я доверилась, и поехала к нему, но все пошло нехорошо. Он оказался не то некомпетентным, не то еще что-то. Все пошло вкривь и вкось, и именно после этого сеанса гипноза я за полгода из ходячей, немного прихрамывающей девушки превратилась в лежачую.

Не считая кровати, приспособленной для лежачего больного, обстановка в комнате полностью соответствует деревенско-дачному дому. Наталья полусидит на кровати, с ноутбуком на коленях. Деревянные стены, два больших окна. Одно расположено прямо напротив Натальи, второе слева. Открывается вид на улицу, по которой очень редко кто-то проходит, и на участок. Окна открыты, и в них буквально заглядывают деревья с участка.

Помнишь первое время в положении лежачей больной?

Помню. Казалось, это должно вот-вот пройти. Вот сейчас пройдет грипп, и я встану. Я была уверена, что это не может быть долго. Сейчас все это пройдет, и я встану. И не может быть иначе. Такое было ощущение.

И сколько оно продолжалось?

Сначала несколько месяцев, потом полгода, год… Всегда была надежда, она остается до сих пор, что когда разрешится внутренняя проблема, которая у меня камнем лежит на сердце, что-то изменится. Какие-то обстоятельства так сложатся, что я встану. Или мне хотя бы станет лучше. Я до сих пор в этом уверена. Я не думала, что это будет так долго. Мне казалось, я разрешу эту проблему быстрее. Но человек предполагает, Господь Бог располагает. Все это – лекарство в конечном итоге для моей гордыни. Все кажется, что я все знаю, все понимаю, что я сейчас сделаю так, так и так, будет так, так и так. А мне Бог говорит: успокойся, не ты тут рулишь процессом, давай-ка расслабляйся.

Всё кажется, что я всё знаю, всё понимаю, что я сейчас сделаю так, так и так, будет так, так и так. а мне Бог говорит: успокойся, не ты тут рулишь процессом, давай-ка расслабляйся.

Это постоянный внутренний диалог, я постоянно от Него закрываюсь. Вот тянет Он меня, знаешь, за волосы, за уши тянет, а я вот как-то брыкаюсь. И вся эта болезнь в конечном итоге – для того чтобы повернуться к Богу. Это такое колоссальное лекарство, очень тяжелое, очень горькое. Но с такими упрямыми и горделивыми, как я, иначе никак.

Считаешь себя упрямой и горделивой?

Всегда так было?

Всегда так было, но я не осознавала глубину и степень раньше. А сейчас я это вижу. Но пока еще не происходит изменения полного, смирения не происходит. Я вижу, что я все еще бьюсь лбом об стенку, что-то пытаюсь сделать сама. Я понимаю бессмысленность этого, но есть какое-то подростковое упрямство, я вижу, оно сидит. Я могу только смотреть на него и принимать его. И оттого, что принятие всё же случается, пусть по чуть-чуть, упрямство становится мягче. Но это такой долгий процесс, я думала, это будет все быстрее. Но процесс долгий. И это в принципе на всю жизнь, и нужно пройти этот путь. Это история жизни.

На стенах в комнате развешаны портреты людей. На протяжении интервью взгляд не раз возвращается к ним. Здесь есть старушка, бородатый мужчина, девушка. Во всех портретах неуловимое сходство – то ли серьезное выражение лица, то ли задумчивый взгляд, погруженный в себя. Спрашиваю про них у Натальи. Это ее ученические работы, сделанные в художественной школе.

Когда от человека, которому нужна помощь, ты стала человеком, который помогает?

Но знаешь, я три с половиной года занимаюсь этим, и пришла к тому, что я это делаю в некотором смысле формально. Далеко не всегда включаюсь душой. И многие волонтеры делают формально. И любая помощь фактически обесценивается, когда ты делаешь без этой душевной включенности. А когда я себя ловлю на этом, думаю – а что мне делать? Значит, нет у меня в достаточной степени душевной включенности. И что теперь – ничего не делать? Это тоже не выход. И я все равно продолжаю это делать, просто стараюсь следить за тем, чтобы душа вовлекалась. И мир, окружающие люди постоянно тыкают меня в это носом: Наташа, ты жесткая, ты грубая, ты не чувствуешь людей. И я думаю: блин, точно. Стараюсь как-то. Это очень важный момент, это мало кто понимает. Во-первых, мало кто понимает, что когда ты начинаешь помогать другим, ты помогаешь себе – это первый шаг. А второй шаг, это когда ты много чего делаешь, главное, не превратиться в робота. А вот это сложно.

Как у тебя проходит обычный день?

Я просыпаюсь, стараюсь быть какое-то время в себе, быть с моей болью и травмой. Потом потихонечку выкарабкиваюсь. Завтракаю, беру компьютер. Раньше у меня это очень интенсивно было, я прямо просыпалась, тут же хватала компьютер и весь день за ним сидела. Особенно на пожарах (во время добровольческих акций на пожарах в Центральной России в 2010 г. – прим. ред.) я по 8-12 часов была за компьютером. А сейчас я понимаю, что через всю эту бешеную активность я убегаю от себя, убегаю от боли, от решения проблемы. Мне важно научиться быть 50 на 50: частично быть во внешнем мире и частично внутри, с болью, с моей травмой. Давать ей внимание и энергию. С этой болью быть тяжело очень. Это не то, что ты побыл с этой болью 15 минут, и она прошла. Это не боль даже, а застревание. Раз – с тобой спазм происходит, и ты не можешь расслабиться. Такой душевный внутренний спазм. И ты сидишь в нем, и сидишь. И никуда ничего не двигается. И конечно хочется – да блин, задолбало – убежать и что-то начать делать. А ты понимаешь, что важно быть в контакте с этим. Что ничего не изменится, если ты убежишь. А когда я с этим нахожусь в контакте, то постепенно, потихонечку, медленно что-то меняется.

Как лечишься?

Рассеянный склероз – такая болезнь, которую лечат-лечат разными способами, но не вылечивают. Медицина работает только на уровне формы, то есть тела, и это срабатывает на время и не всегда. Обязательно нужна какая-то внутренняя колоссальная трансформация. Я лечилась восточной медициной и лечусь сейчас. Но я уже дошла до такого периода, что душа моя еще не изменилась, а тело продолжает рушиться. Рассеянный склероз в моей стадии – невозможно чем-то помочь. Можно делать химию, гормоны, но побочек будет больше, чем помощи. И мы с врачами решили пока ничего не делать. Вот сейчас есть какая-то примерная стабильность – и она есть. Есть проблемы по сопутствующим нарушениям вследствие рассеянного склероза – с ними я что-то пытаюсь сейчас делать. Но у нас в стране все так плохо с медициной. Сейчас у меня проблема по нейроурологии, и меня даже не берут в НИИ неврологии. А куда еще можно взять с моим диагнозом? Больше некуда. Это проблема западной медицины, что все разделено на группы и нет такого места по рассеянному склерозу, где все бы вместе было. Меня возят в город к нейроурологу, у меня плохие анализы, нужен стационар. Сейчас я вроде уже и готова лечиться западной медициной, а не берут никуда. Это в некотором роде комичная история.

Насколько ты вовлечена в то, что сейчас происходит в стране?

Одно время я в этом была с головой. Сейчас стараюсь отойти, с высоты птичьего полета на все смотреть, не погружаться очень сильно. В какой-то момент я вообще увидела, что процессы, которые происходят в нашей стране, и процессы, которые происходят лично со мной, — они идентичны. Я подросток, который брыкается и мучительно взрослеет.

Я подросток, который брыкается и мучительно взрослеет.

И так же все наше общество мучительно взрослеет, через кризисы, через откаты, через нежелания. Когда я это увидела, улыбнулась внутренне. Я вместе со своей страной в унисон взрослею мучительно. Я уверена, нас ждет прекрасное будущее. Вопрос в том, через какие кризисы нам придется пройти, какую цену заплатить. Да, будет сложно и, возможно, цена будет высока. Но мы справимся, и Россия, преобразившись, будет примером для остальных, как бы пафосно это ни звучало, я уверена в этом на 100%. Вопрос времени.

08.02.2012 в 15:37, просмотров: 11279

Ее портрет работы знаменитого фотографа Платона я увидела в проекте международной правозащитной организации Human Rights Watch. В объектив камеры мэтра, снимающего ведущих политиков, актеров, музыкантов, москвичка Наташа Вороницына попала не случайно. Она — активист гражданского общества, координатор волонтерского благотворительного движения. Благодаря ей помощь получили десятки людей. В этом, может быть, не было бы ничего особенного, если бы не одно обстоятельство: вот уже пять лет Наташа прикована к постели.

Сейчас она живет на даче в подмосковном Пушкино на попечении сиделки. Наташины родители давно в разводе, мама самоотверженно ухаживала за ней годами. Для работающего немолодого человека задача почти невыполнимая.

Высокая подушка, теплое одеяло до подбородка, противопролежневый матрас. Тонкие руки закинуты за голову. Стрижка под мальчика — радикальное решение проблемы мытья волос. Блестящие карие глаза на красивом бледном лице. В свои тридцать семь она не выглядит даже на тридцать. Отняв почти все, болезнь словно законсервировала возраст.

Взгляд привычно скользит по экрану ноутбука. Это — связь с миром, который так близко — только кликни, и так далеко, что без посторонней помощи не дотянуться.

На стенах натюрморты и пейзажи — Наташины ученические работы, написанные маслом. Она с детства хорошо рисовала, училась в художественной школе и по совету мамы поступила в престижный МАрхИ. С первой попытки, без всяких связей и знакомств.

— Я получила на тот момент самое лучшее в России архитектурное образование, — рассказывает Наташа. — Училась в группе экспериментального проектирования у Евгения Викторовича Асса и Валентина Романовича Раннева. Бросала, снова возвращалась. После окончания год работала архитектором — дизайнером интерьеров. Еще будучи студенткой, неожиданно для себя самой вдруг увлеклась фотографией.

Люди с экрана открывались по-новому. Наташа вспоминает, как снимала актрису Елену Кореневу. Казалось, что звезда советского кино — дама с гонором и работать с ней будет трудно. Но все вышло по-другому, и съемка получилась замечательная. И Рената Литвинова, на экране такая манерная, жеманная и неприступная, в жизни тоже оказалась очень приятной.

На фотостудию Наташа не жалела денег. Купила лучшее оборудование, и, когда Андрей Кончаловский во время съемки задел провод и уронил дорогущую лампу, которая стоила около двух тысяч долларов, у фотографа упало сердце. Знаменитый режиссер и бровью не повел.

. Внешне все выглядело так, будто болезнь пришла внезапно. Был сильный стресс, стала неметь рука. Наташа пошла к врачу. Поставили диагноз: рассеянный склероз.

— Я ничего об этом не знала. Шла и думала: что это — рассеянный склероз? Сколиоз, что ли? Искривление позвоночника? Дома залезла в Интернет, прочитала и испытала потрясение. Это был шок.

— Обычно люди в таких ситуациях терзаются вопросом: за что мне это?

— Я знаю, за что. У меня есть ответ. Не могу примириться с тем, зачем я такая создана? Зачем этот груз во мне? Я знала, что существуют какие-то проблемы в моей душе, и болезнь закономерна, она стала их следствием. Рассеянный склероз — это духовная проблема, я к этому пришла давно. Если какие-то болезни лечатся медикаментозно и вылечиваются, то с этим заболеванием так не получится, потому что корни достаточно глубоки. Пока их не выкорчуешь, ничего не выйдет. У кого-то получается. Я знаю только одну девушку, которой удалось в начальной стадии эту внутреннюю проблему разрешить. Она уже 10 лет ведет нормальную жизнь, стала психологом и помогает другим.

— Какого плана эта проблема? Отношения с близкими?

— Отношения с Богом. Я это называю так. Гордыня, зашкальная гордыня. У меня была железобетонная уверенность в том, что, если я разберусь с причиной на тонком плане, то болезнь уйдет. Я очень волевой человек, но проблему в области сердца волевым усилием не решить. Страшно подумать, что меня ждет. Но стараюсь примириться с любым вариантом развития событий.

Она работала до последнего. Когда трудно стало ходить и метро сделалось недоступным, нашла человека, который полгода возил ее на съемки за небольшие деньги, а потом сама села за руль. Несмотря на болезнь, быстро освоила вождение, купила подержанную машину с автоматической коробкой передач и еще год ездила на фотосессии. Люди, которых она снимала, понятия не имели о том, как тяжело ей дается каждое движение.

Последнюю съемку Наташа помнит, словно это было вчера. Накануне она слетала в Челябинск, к гипнотерапевту, который утверждал, что ее проблему можно исцелить только гипнозом.

— Говорят, что этот метод очень эффективный, но со мной он выстрелил в противоположную сторону. Наступило резкое ухудшение, а надо было еще доделать начатую съемку. У меня уже очень плохо чувствовали пальцы, и каждый раз приходилось смотреть, где эта кнопка, которую надо нажать. Я сидела на стуле, чтобы люди не видели, что я шатаюсь.

Рассеянный склероз — странная и непонятная болезнь центральной нервной системы, поражающая молодых. Заболевание у всех протекает по-разному. У большинства развивается медленно.

Наташин вариант — самый тяжелый. Она слегла на второй год болезни. Из немного прихрамывающей превратилась в лежачую больную. Обычно на это уходят десятилетия. Потом подхватила грипп — для людей с ее диагнозом полная катастрофа. После гриппа ноги согнулись в коленках, и четвертый год не разгибаются. С товарищами по несчастью, обсуждающими нюансы болезни на форумах, она практически не общается.

— Люди заточены на медикаментозном лечении, и обмусоливание, кому что помогло, мне чуждо и только вводит в депрессию. Я однажды зашла на сайт, там девушка написала страшнейшую историю про свою маму, как она лежала 23 года, из них 11 без рук, и ушла с этого форума навсегда.

В ее жизни до болезни было множество друзей и знакомых, которые дорожили общением с талантливой, яркой девушкой. Но диагноз отрезал чуть ли не всех. Наташа никого не осуждает, понимает, что навещать лежачего больного психологически сложно и не каждому по силам. Получилось так, что чаще приезжают незнакомые люди. Эти новые друзья из ее новой жизни.

— Кому стараетесь помочь?

— Помогали детям, а сейчас пришли к тому, что невозможно помочь всем. Существует куча фондов, которые поддерживают физических лиц. Мы это не потянем. Ну не получится у нас собрать 200 тысяч долларов на лечение Пети Иванова. Мы помогаем детдомам, больницам, домам престарелых.

Она рассказывает про недавнюю акцию Тугезы — дарение компьютеров для СИЗО, где содержат несовершеннолетних подозреваемых. Вроде бы странно. Где-то дети болеют, умирают, а они там СИЗО помогают! Но где эти подростки получают свое образование? Благодаря компьютерам у них появятся другие интересы, а значит, будет маленький шанс, что их потянет в другую сторону.

На сайте Тугезы — очередная история с фотографиями. Бабушка под Тулой замерзала, сидела у холодной печки и молила Бога о помощи, чтобы кто-нибудь привез дрова. И помощь пришла.

Я смотрю на нее и думаю: сколько силы отмерено этой тоненькой, физически слабой девушке. Даже болезнь, сбившая ее с ног, оставила ей столько мужества, что на десять здоровых мужчин хватит. Но это просто впечатление.

Иногда Наташа близка к отчаянию, когда хочется закрыться от мира, сбежать. Бывают минуты, когда она мысленно прощается со всеми навсегда. А потом включает свой ноутбук и с головой погружается в работу. Сейчас надо накопить на морцеллятор для одной больницы. Этот прибор используют при гинекологических операциях. Он делает их менее травматичными, не оставляет шрамов. Значит, удастся облегчить чью-то боль.

Она сама нуждается в помощи, но никогда об этом не кричит, тихо, скромно висят ее реквизиты в верхнем посте у нее в ЖЖ.

— Есть люди, готовые ради излечения на все: принимать гормональные препараты, лечиться стволовыми клетками, у них цель — поставить тело. У меня другая задача, мне не нужна жизнь здорового тела, пока у меня больна душа. В некотором смысле я не хочу сейчас выздоравливать. Сама болезнь есть лекарство для души.

Она чувствует в себе огромный потенциал. Помогая другим, Наташа живет.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №25864 от 9 февраля 2012