Если нервы сдают будь выше них эмили диккенс

Ещё при жизни об Эмили ходила слава, по крайней мере, в родном городе. Но вовсе не о её поэтическом таланте: о том, что Эмили пишет стихи, знало очень мало людей. Для большинства горожан она была сумасшедшей старой девой, затворницей, которая иногда бродит вокруг своего дома, глядя перед собой, словно безумица. На самом деле, Эмили теряла зрение, и взгляд её был взглядом почти слепого человека — но такое объяснение широкой публике было неинтересно. А в остальном горожане были правы. Эмили была затворницей, Эмили была старой девой, а если принять за аксиому, что каждый настоящий поэт безумен — тогда она была и безумицей тоже.

На похоронах были все свои. Никакой пышности. Среди пришедших попрощаться со странной старой девой был популярный в то время литератор Томас Хиггинсон, один из тех, кто хранил тайну о её маленьком увлечении.

И Томас Хиггинсон был одним из немногих, кто не удивился, когда сестра Эмили, также старая дева Лавиния, разбирая вещи покойной, обнаружила там одну тысячу семьсот семьдесят пять стихотворений. И, судя по всему, также Томас Хиггинсон, хранитель тайны Дикинсон, способствовал тому, чтобы первый сборник стихов Эмили увидел свет — хотя при её жизни сурово отговаривал её от всяких публикаций.

Неисправимая

Детство Эмили Дикинсон не назовёшь безоблачным, хотя она не знала нужды, над ней никто не издевался и крупные бедствия прошли мимо неё. Её отец, преуспевающий адвокат, был из тихих, холодных тиранов, уверенных, что только они знают, в чём состоит чужое счастье, и подавляющих своих близких, чтобы они не сопротивлялись, когда их делают счастливыми правильно, а не как им в голову взбредёт.

Ещё ухаживая за будущей женой, Дикинсон-старший писал ей в повелительном тоне, чтобы она готовилась к рациональному счастью, именно в такой формулировке.

Но Эмили достался твёрдый характер её отца и, хотя она не противостояла ему напрямую, она всё же бунтовала по‑своему. Когда её отправили учиться в женскую семинарию, она обнаружила, что всех учениц там тщательно делят по религиозности и набожности. Большинство девочек легко вливались в образ настоящей христианки, часть считалась исправляющимися, и в последней части оказалась Эмили — в безнадёжных. Не потому, что она как-то отрицала существование Бога, а потому, что отвергала всякий формализм в вере.

Безнадёжных девочек, двадцать шесть человек, постоянно собирали, чтобы лекциями умягчить и спасти их души. На одно из таких собраний Эмили прийти отказалась. По меркам семинарии, это был дичайший, агрессивный, неподобающей девочке протест — и её с негодованием изгнали из школы.

Такую же форму протеста — тихую, но непреклонную — Эмили стала практиковать и дома. Она занималась не тем, что отец ожидал от своих дочерей. Ещё подростком вместе с подругой Сьюзен они решили держаться друг друга, потому что они созданы быть поэтессами в этом мире прозы — и уже такое противопоставление, пусть и необъявленное на публику, было в мире ценностей Дикинсона-старшего крайне неподобающим для его дочери. Но Эмили держалась этого противопоставления до конца. Она верила, что в ней — поэзия, и не сходила со своего пути, хотя оказалось это в итоге не так уж просто.

Роман в письмах

С момента смерти Дикинсон ведутся неустанные попытки разглядеть за её затворничеством и такими проникновенными стихотворными строчками тайную и несчастную любовь. Любой мужчина, с которым она общалась хоть сколько-то плотно, не раз назначался её гипотетическим возлюбленным. Например, Бенджамен Ньютон, подчинённый её отца, с которым Эмили определённо связывала в молодости тёплая дружба и ранняя смерть которого заставила её глубоко горевать.

Но, как ни ищи, в письмах Эмили — в отличие от её стихов, которые порой были и любовными — не найти следов романтических отношений и устремлений. С Хиггинсоном переписка была особенно странна. Дикинсон однажды четыре стихотворения с вопросом — есть ли в них дыхание. Дыхание в них было, сильное, свежее, но — по представлениям Хиггинсона — поэзией они не были. Не отвечали требованиям девятнадцатого века к тому, какими должны быть стихи. О чём он ей искренне и ответил.

Интересно, что, когда знакомая поэтесса стала настаивать на издании сборника Дикинсон, она попросила именно Томаса сформулировать ясный, корректный отказ. В любом случае, Томас — только ярчайший пример того, что во всех её отношениях с мужчинами была завязана литература. С Ньютоном тоже. И с судьёй Отисом Лордом — одним из кандидатов на несчастную любовь Эмили.

Весь мир — в тексте

С книгами в семье Дикинсонов тоже были сложные отношения. Хотя ещё со времён обучения шкаф Дикинсона-старшего был забит классикой англоязычной литературы, когда Эмили была девочкой, приветствовалось изо всех книг только чтение Библии, и то, желательно, не тех мест, где происходит какой-нибудь блуд. В общем, оптимальнее всего было ограничиться Новым Заветом.

Тем не менее девочки по одной таскали книги из отцовского шкафа и погружались в них с головой, скрывая их за нотами, пряча под крышкой рояля, таясь с книгами по углам дома.

Когда в доме стали бывать молодые люди, они тоже тайком приносили Дикинсонам-младшим книги. Так Эмили познакомилась со своими любимыми писателями-современниками: сёстрами Бронте, Чарльзом Диккенсом, Джорджем Эллиотом и Элизабет Броунинг. Ньютон с пылом обсуждал с Эмили литературу — как считается, серьёзно подтолкнув её к оставленному было детскому увлечению поэзией. Судья Лорд познакомил с Шекспиром — и, почти ослепнув, Дикинсон позволяла читать себе только Шекспира, не видя смысла тратить остатки зрения на кого-либо мельче его.

А стихи, меж тем, были изумительно просты, вызывая своей простотой протест привыкших к пафосным аллегориям современников и не готовых видеть символику в образах непритязательных, повседневных, увидеть высокое чувство за почти бытовой картинкой, вроде страшной тоски о свободе:

Счастливый камушек-дружок Один гуляет вдоль дорог, И не влечет его успех, Не мучают ни страх, ни грех — От сотворенья, испокон — В одежде скудной, босиком, Но словно солнце, волен он — Судьбу, которой наделен, Исполнить с точностью планет, Хотя ему и дела нет —

Из сотен прочитанных замечательных стихов Эмили Дикинсон я выбрала здесь самые любимые, сопроводив их прекрасным, на мой взгляд, переводом на русский язык. Авторов нескольких переводных стихов найти не смогла.

Эмили Элизабет Дикинсон ( 1830 , Амхерст, Массачусетс — 1886 года, там же) — американская поэтесса.

При жизни опубликовала менее десяти стихотворений (большинство источников называют цифры от семи до десяти) из тысячи восьмисот, написанных ею. Даже то, что было опубликовано, подверглось серьёзной редакторской переработке, чтобы привести стихотворения в соответствие с поэтическими нормами того времени. Стихи Дикинсон не имеют аналогов в современной ей поэзии. Их строки коротки, названия, как правило, отсутствуют, и часто встречаются необычная пунктуация и использование заглавных букв. Многие её стихи содержат мотив смерти и бессмертия, эти же сюжеты пронизывают её письма к друзьям.

Хотя большинство её знакомых знали о том, что Дикинсон пишет стихи, масштаб её творчества стал известен только после её смерти

Паук – сам из себя – прядет
Серебряный уток –
Разматывая, как танцор,
Мерцающий моток –
Его призванье – украшать
Убогость наших стен –
Как бы из пустоты – творя
Свой дивный гобелен –
Из мысли – целый мир соткать –
И радугу – из мглы –
Чтоб через час – комком свисать
С хозяйкиной метлы –

(пер. Григорий Кружков)

Семья Дикинсон занимала почтенное положение в Амхерсте, штат Массачусетс. Дед поэтессы был одним из основателей Амхерстского колледжа, где ее отец служил казначеем, одновременно занимаясь адвокатской практикой и политической деятельностью – однажды он даже избирался в Палату представителей Конгресса США. Выросшие дети не разлетелись из гнезда: старший брат Остин, женившись, жил в соседнем доме, младшая сестра Лавиния, как и Эмили, не вышла замуж.

Главным событием молодости Эмили Дикинсон стала, по-видимому, дружба с молодым адвокатом Бенджамином Ньютоном, проходившим практику в конторе ее отца. Он руководил чтением, учил восхищаться великой поэзией, понимать красоту и величие мира. В 1850 году он уехал из Амхерста, а три года спустя умер. Много позднее Дикинсон вспоминала: “Когда я была еще совсем девочкой, у меня был друг, учивший меня Бессмертию, – но он отважился подойти к нему слишком близко – и уже не вернулся”.

В разлуке с Ньютоном у Эмили созрела мысль посвятить свою жизнь поэзии. Но после смерти старшего друга источник ее стихов пересох. Новое дыхание пришло в конце 1850-х годов, в разгар эпистолярного романа с сорокалетним священником из Филадельфии Чарльзом Уодсвортом. Была ли это любовь, душевная привязанность или мистическая близость, ясно одно – это было чувство исключительной интенсивности. Оно породило настоящий творческий взрыв: подсчитано, что только за три года с 1862 по 1864 ею написано более семисот стихотворений.

В том же самом 1862 году случилось так, что Эмили Дикинсон завязала переписку с известным в Новой Англии литератором Томасом Хиггинсоном, ставшим на многие годы ее постоянным корреспондентом и “поэтическим наставником”, а также издателем первого ее сборника стихов – но уже после смерти поэтессы.

Я взял слова “поэтический наставник” в кавычки, потому что их отношения были своеобразны: в каждом письме Эмили просила у Хиггинсона оценки и совета, назвала себя смиренной ученицей, но ни разу не воспользовалась его советами и продолжала все делать по-своему. А он указывал на просчеты и огрехи в ее стихах – неправильные ритмы и рифмы, странную грамматику – все, что было индивидуальной, во многом новаторской манерой Дикинсон, и что сумели адекватно оценить лишь критики XX века.

Литературное наследие Эмили Дикинсон – около тысячи восьмисот стихотворений, большая часть которых была найдена в комоде после ее смерти, и три тома писем, многие из которых не менее замечательны, чем ее стихи.

(из предисловия к собственным переводам стихов Е.Д. )

***
They say that "Time assuages" -
Time never did assuage-
An actual suffering strengthens
As Sinews do, with age-

Time is a Test of Trouble,
But not a Remedy-
If such it prove, it prove too
There was no Malady-

Сказали: "Время лечит".
Не лечит никогда.
Страданье, как и мышцы,
Лишь укрепят года.

Но время - как проверка
Для тех, кто уцелел.
С годами стало легче?
Ну, значит, не болел.

Too few the mornings be,
Too scant the nigthts.
No lodging can be had
For the delights
That come to earth to stay,
But no apartment find
And ride away.

Здесь слишком кратки дни
И скудны ночи,
Чтобы могли они
Сосредоточить
Восторги, что здесь жить хотели,
Но не нашли приюта
И улетели.

(пер. Леонид Ситник)

The Road was lit with Moon and star—
The Trees were bright and still—
Descried I—by the distant Light
A Traveller on a Hill—
To magic Perpendiculars
Ascending, though Terrene—
Unknown his shimmering ultimate—
But he indorsed the sheen—

Звезда над полем – и луна
Осеребрила склон –
Далекий путник на холме
Сияньем окружен –
Какую он штурмует высь –
Печальный сын равнин?
Но эту даль и млечный свет –
Он оправдал – один –

(пер. Григорий Кружков)

To mend each tattered Faith
There is a needle fair
Though no appearance indicate
'Tis threaded in the Air

And though it do not wear
As if it never Tore
'Tis very comfortable indeed
And spacious as before

Чтоб аккуратно зачинить
Изодранную Веру –
Нужна невидимая нить –
Из воздуха – к примеру –

Стежок невидимой иглы –
Взгляните – вот как ловко –
И вновь она – целехонька –
Сияет, как обновка!

(пер. Григорий Кружков)

How much the present moment means
To those who've nothing more —
The Fop — the Carp — the Atheist —
Stake an entire store
Upon a Moment's shallow Rim
While their commuted Feet
The Torrents of Eternity
Do all but inundate —

Как много значит миг для тех,
Кто только им богат!
Повеса – Щеголь – Атеист –
Лелеют – будто клад –
Один быстротекущий миг –
Пока у самых ног
Вскипает – затопляя их –
Бессмертия поток –

(пер. Григорий Кружков)

A Word dropped careless on a Page
May stimulate an eye
When folded in perpetual seam
The Wrinkled Maker lie

Infection in the sentence breeds
We may inhale Despair
At distances of Centuries
From the Malaria -

Одна случайная строка
Порой зацепит глаз –
Когда творца простыл и след –
Сильна зараза фраз –

И через целые века,
Быть может, ты вдохнешь –
Того отчаянья туман –
Той малярии дрожь.

(пер. Григорий Кружков)

I held a Jewel in my fingers –
And went to sleep –
The day was warm, and winds were prosy –
I said "'Twill keep" –

Я сжала аметист в руке –
И спать легла –
“Он мой, – шептала я сквозь сон –
В нем нету зла”.
Проснулась – где мой талисман?
Исчез – во сне –
Лишь аметистовая грусть –
Осталась мне –

(пер. Григорий Кружков)

If you were coming in the Fall,
I'd brush the Summer by
With half a smile, and half a spurn,
As Housewives do, a Fly.

If I could see you in a year,
I'd wind the months in balls---
And put them each in separate Drawers,
For fear the numbers fuse---

If only Centuries, delayed,
I'd count them on my Hand,
Subtracting, til my fingers dropped
Into Van Dieman's Land,

If certain, when this life was out---
That yours and mine, should be
I'd toss it yonder, like a Rind,
And take Eternity---

But, now, uncertain of the length
Of this, that is between,
It goads me, like the Goblin Bee---
That will not state--- its sting.

Шепни, что осенью придешь –
И лето я смахну,
Как надоевшего шмеля,
Прилипшего к окну.
А если год придется ждать –
Чтобы ускорить счет –
Смотаю месяцы в клубки
И суну их в комод.
И если впереди – века,
Я буду ждать – пускай
Плывут века, как облака
В заокеанский рай –
И если встреча суждена
Не здесь – в ином миру,
Я жизнь сдеру – как шелуху –
И вечность изберу –
Но мне – увы – неведом срок –
И день в тумане скрыт –
И ожиданье – как оса
Голодная – язвит.

(пер. Григорий Кружков)

It dropped so low – in my Regard –
I heard it hit the Ground –
And go to pieces on the Stones
At bottom of my Mind –
Yet blamed the Fate that flung it – less
Than I denounced Myself,
For entertaining Plated Wares
Upon My Sliver Shelf –

Столь низко пал – в моих глазах –
Я видела – как он –
Вдруг раскололся на куски –
Издав печальный звон –
Но не судьбу бранила я –
А лишь себя одну –
Что вознесла – такой предмет –
В такую вышину –

(пер. Григорий Кружков)

Not all die early, dying young—
Maturity of Fate
Is consummated equally
In Ages, or a Night—

A Hoary Boy, I've known to drop
Whole statured—by the side
Of Junior of Fourscore—'twas Act
Not Period—that died.

Не всяк умерший молодым
Безвременно поник –
Бывает юноша – седым,
Ребячливым – старик.
Судьба свершается над тем,
Кто стать собой успел –
Деяний счет, а не годов
Решает – кто созрел.

(пер. Григорий Кружков)

To pile like Thunder to its close
Then crumble grand away
While Everything created hid
This — would be Poetry —

Or Love — the two coeval come —
We both and neither prove —
Experience either and consume —
For None see God and live —

Нагромоздить миры – как гром –
И разнести их в прах –
Чтоб содрогнулись все и вся –
Вот это – о стихах –

И о любви – они равны –
То и другое – Вспых –
И – Тьма – кто Бога увидал –
Тому не быть в живых –

(пер. Григорий Кружков)

The Dying need but little, Dear,
A Glass of Water’s all,
A Flower’s unobtrusive Face
To punctuate the Wall,

A Fan, perhaps, a Friend’s Regret
And Certainty that one
No color in the Rainbow
Perceive, when you are gone.

Что нам потребно в смертный час?
Для губ – воды глоток,
Для жалости и красоты –
На тумбочке цветок,
Прощальный взгляд – негромкий вздох –
И – чтоб для чьих-то глаз –
Отныне цвет небес поблек
И свет зари погас.

A word is dead
When it is said,
Some say.
I say it just
Begins to live
That day.

Мысль умирает, говорят,
Лишь произнесена.
А я скажу,
Что в этот миг
Рождается она.

Время собирать камешки. Леонид Ситник

Эмили Дикинсон. Торнтон Уайлдер

Эмили Дикинсон. Стихотворения

19 A sepal, petal, and a thorn

Росток, листок и лепесток. Перевод Л. Ситника

23 I had a guinea golden

У меня была гинея. Перевод Л. Ситника

49 I never lost as much but twice

Я все теряла дважды. Перевод Л. Ситника

Папа свыше! Перевод Л. Ситника

89 Some things that fly there be

Какие-то вещи летят, но они. Перевод Л. Ситника

106 The Daisy follows soft the Sun

Цветок следит за солнцем взглядом. Перевод Л. Ситника

115 What Inn is this

Что за приют. Перевод Л. Ситника

118 My friend attacks my friend!

Мой друг напал на друга! Перевод Л. Ситника

119 Talk with prudence to a Beggar

О сокровищах и злате. Перевод Л. Ситника

120 If this is "fading"

О если это -- "увяданье". Перевод Л. Ситника

126 To fight aloud, is very brave

Сражаться смело -- славный труд. Перевод Л. Ситника

131 Besides the Autumn poets sing

Не только осенью поют. Перевод А. Гаврилова

139 Soul, Wilt thou toss again?

Душа, ты волнуешься снова? Перевод Л. Ситника

140 An altered look about the hills

Меняющийся вид холмов. Перевод А. Гаврилова

153 Dust is the only Secret

Прах -- одна только Тайна. Перевод Л. Ситника

172 'Tis so much joy! 'Tis so much joy!

Веселее! Веселее! Перевод Я. Бергера

180 As if some little Arctic flower

Представь, что маленький цветок. Перевод Л. Ситника

182 If I shouldn't be alive

Если мне живой не встретить. Перевод Л. Ситника

205 I should not dare to leave my friend

Не должен быть оставлен друг. Перевод А. Гаврилова

216 Safe in their Alabaster Chambers

Укрыты в алебастровых палатах. Перевод А. Гаврилова

235 The Court is far away

Правды нет -- и далек. Перевод Л. Ситника

239 "Heaven" -- is what I cannot reach!

Мне не допрыгнуть до небес. Перевод Л. Ситника

243 I've known a Heaven, like a Tent

Я знаю -- Небо, как шатер. Перевод А. Гаврилова

248 Why -- do they shut Me out of Heaven?

Почему меня на небе. Перевод Л. Ситника

266 This -- is the land -- the Sunset washes

Земля, чей берег омывают. Перевод Я. Бергера

275 Doubt Me! My Dim Companion!

Не веришь мне, мой странный друг! Перевод Л. Ситника

280 I felt a Funeral, in my Brain

Звук похорон в моем мозгу. Перевод Л. Ситника

289 I know some lonely Houses off the Road

Есть пустые дома в стороне от дорог. Перевод Л. Ситника

303 The Soul selects her own Society

Душа выбирает общество. Перевод Л. Ситника

318 I'll tell you how the Sun rose

Я расскажу вам, как восходит солнце. Перевод Л. Ситника

347 When Night is almost done

К исходу долгой ночи. Перевод Я. Бергера

377 To lose one's faith -- surpass

Утратить веру -- хуже, чем. Перевод Л. Ситника

389 There's been a Death, in the Opposite House,

Скоро в доме, что напротив. Перевод Л. Ситника

409 They dropped like Flakes

Как Звезды, падали они. Перевод А. Гаврилова

441 This is my letter to the World

Здесь письма к миру от меня. Перевод Л. Ситника

449 I died for Beauty -- but was scarce

Я умерла за Красоту. Перевод А. Гаврилова

508 I'm ceded -- I've stopped being Theirs

Я удаляюсь -- я уже не ваша. Перевод Л. Ситника

509 If anybody's friend be dead

Когда умрет ваш лучший друг. Перевод Я. Бергера

536 The Heart asks Pleasure -- first

Сперва мы просим радости. Перевод Я. Бергера

547 I've seen a Dying Eye

Я видел мертвые глаза. Перевод Л. Ситника

556 The Brain, within its Groove

В извилинах мозги. Перевод Л. Ситника

583 A Toad, can die of Light

Свет для жабы -- отрава. Перевод Л. Ситника

619 Glee -- The great storm is over

Радуйтесь! Кончилась буря! Перевод Л. Ситника

622 To know just how He suffered -- would be dear -

Узнать, как страдал он -- уже награда. Перевод Л. Ситника

623 It was too late for Man

Слишком поздно для человека. Перевод Л. Ситника

664 Of all the Souls that stand create

Из сонма сотворенных Душ. Перевод А. Гаврилова

670 One need not be a Chamber -- to be Haunted

Не нужно комнат привидению. Перевод Я. Бергера

682 'Twould ease -- a Butterfly

Легко быть мотыльком. Перевод Л. Ситника

709 Publication -- is the Auction

Публикация -- продажа. Перевод А. Гаврилова

732 She rose to His Requirement -- droppt

Она доросла до того, чтобы, бросив. Перевод Л. Ситника

742 Four Trees -- upon a solitary Acre

Четыре дерева -- в пустынном месте. Перевод Л. Ситника

759 He fought like those Who've nought to lose

Он бился яростно -- себя. Перевод А. Гаврилова

764 Presentiment -- is that long Shadow -- on the Lawn

Предчувствие -- это длинная тень на лугу. Перевод Л. Ситника

793 Grief is a Mouse

Печаль -- это мышь. Перевод Л. Ситника

797 By my Window have I for Scenery

Пейзажем я вижу из моего окна. Перевод Л. Ситника

822 This Consciousness that is aware

Сознание, что сознает. Перевод А. Гаврилова

887 We outgrow love, like other things

Мы вырастаем из любви. Перевод Л. Ситника

975 The Mountain sat upon the Plain

Горы садятся в долину. Перевод Л. Ситника

976 Death is a Dialogue between

Смерть -- это долгий разговор. Перевод Л. Ситника

1055 The Soul should always stand ajar

Душа должна жить нараспашку. Перевод Л. Ситника

1067 Except the smaller size

Лишь маленькая тварь. Перевод А. Гаврилова

1075 The Sky is low -- the Clouds are mean.

Небо ниже -- чем облака. Перевод Л. Ситника

1129 Tell all the Truth but tell it slant

Скажи всю Правду, но лишь вскользь. Перевод Л. Ситника

1182 Remembrance has a Rear and Front

Память имеет окна и стены. Перевод Л. Ситника

1186 Too few the mornings be

Здесь слишком кратки дни. Перевод Л. Ситника

1207 He preached upon 'Breadth' till it argued him narrow

Он учил "широте", и в том была узость. Перевод Л. Ситника

1212 A word is dead

Мысль умирает. Перевод Л. Ситника

1216 A Deed knocks first at Thought

Поступок будит Мысль. Перевод Л. Ситника

1287 In this short Life

В короткой жизни сей. Перевод А. Гаврилова

1396 She laid her docile Crescent down

Косу свою сложила смерть. Перевод Я. Бергера

1398 I have no Life but this

Мне жизни нет иной. Перевод Л. Ситника

1478 Look back on Time, with kindly eyes

Взгляни на время благодарно. Перевод Я. Бергера

1544 Who has not found the Heaven -- below

Кто не нашел небес внизу. Перевод Л. Ситника

1587 He ate and drank the precious Words

Он ел и пил волшебный слог. Перевод Л. Ситника

1593 There came a Wind like a Bugle

Вдруг в тишину ворвался шквал. Перевод А. Гаврилова

1599 Though the great Waters sleep

Пусть Великие Воды спят. Перевод Л. Ситника

1672 Lightly stepped a yellow star

Тихо желтая Звезда. Перевод А. Гаврилова

1732 My life closed twice before its close

Я дважды скончаюсь, и перед концом. Перевод Л. Ситника

1736 Proud of my broken heart, since thou didst break it

Гордись моим сломанным сердцем, сломавший его. Перевод Л. Ситника

Время собирать камешки

За Эмили Дикинсон водилось много странностей. Это ее неизменное белое платье или замкнутый образ жизни, когда она даже с друзьями разговаривала из-за полуоткрытой двери. Наконец, главное, -- поэтесса, впоследствии признанная гением американской литературы, при жизни так и осталась практически никому неизвестной. Впрочем, лучше, чем Оскар Уайлд об этом не напишешь, а посему я хочу ограничиться в своем вступлении самыми необходимыми замечаниями, касающимися странности ее стихов, да и то лишь в той степени, в какой это затрагивает переводы.

понедельник, 19 декабря 2011 г.

2 (128)
Bring me the sunset in a cup,
Reckon the morning's flagons up
And say how many Dew,
Tell me how far the morning leaps –
Tell me what time the weaver sleeps
Who spun the breadths of blue!

After great pain, a formal feeling comes –
The Nerves sit ceremonious, like Tombs –
The stiff Heart questions was it He, that bore,
And Yesterday, or Centuries before?

The Feet, mechanical, go round –
Of Ground, or Air, or Ought –
A Wooden way
Regardless grown,
A Quartz contentment, like a stone –

This is the Hour of Lead –
Remembered, if outlived,
As Freezing persons, recollect the Snow –
First – Chill – then Stupor – then the letting go –

14 (378)
I saw no Way – The Heavens were stitched –
I felt the Columns close –
The Earth reversed her Hemispheres –
I touched the Universe –

And back it slid – and I alone –
A Speck upon a Ball –
Went out upon Circumference –
Beyond the Dip of Bell –

Through the Dark Sod – as Education –
The Lily passes sure –
Feels her white foot – no trepidation –
Her faith – no fear –

Afterward – in the Meadow –
Swinging her Beryl Bell –
The Mold-life – all forgotten – now –
In Ecstasy – and Dell –

The Moon is distant from the Sea,
And yet, with Amber Hands –
She leads Him – docile as a Boy –
Along appointed Sands –

He never misses a Degree;
Obedient to Her Eye,
He comes just so far – toward the Town,
Just so far – goes away –

Oh, Signor, thine the Amber Hand,
And mine – the distant Sea –
Obedient to the least command
Thine eyes impose on me –

The name They dropped upon my face
With water, in the country church,
Is finished using, now,
And They can put it with my Dolls,
My childhood, and the string of spools,
I've finished threading – too –

Baptized, before, without the choice,
But this time consciously, of Grace
Unto supremest name –
Called to my Full – The Crescent dropped –
Existence's whole Arc filled up,
With one small Diadem.

If You Were Coming In The Fall,
I’d brush the summer by
With half a smile and half a spurn,
As housewives do, a Fly.

If I could see you in a year,
I’d wind the months in balls –
And put them each in separate Drawers,
For fear the numbers fuse –

If only Centuries, delayed,
I’d count them on my Hand,
Subtracting, till my fingers dropped
Into Van Dieman’s Land*.

If certain, when this life was out –
That yours and mine, should be,
I’d toss it yonder, like a Rind,
And take Eternity –

But now, uncertain of the length
Of this, that is between,
It goads me, like the Goblin Bee,
That will not state – its sting.

Когда бы осенью пришёл,
Я лето бы смела,
Хозяйка муху так смахнёт,
С улыбкой, со стола.

Знать, что увижу через год,
Я б месяца смотала,
Клубки бы спрятала в комод,
Их время не настало.

Века застопорились вдруг –
Считала б их усиленно,
Выкидывая – пальцы – с рук
Аж до земли Ван-Димена.

И если знать наверняка:
За смертью – бесконечность,
Жизнь шелухою отмела
За твой глоток бы – вечность.

Простёрло время два крыла –
Безжалостно длинны,
И жалит нечисть, не пчела,
И раны не видны.

The Black Berry – wears a Thorn in his side –
But no Man heard Him cry –
He offers His Berry, just the same
To Partridge – and to Boy –

He sometimes holds upon the Fence –
Or struggles to a Tree –
Or clasps a Rock, with both His Hands –
But not for Sympathy –

We – tell a Hurt – to cool it –
This Mourner – to the Sky
A little further reaches – instead –
Brave Black Berry –

Гарвард и Массачусетский политех готовы судиться с администрацией президента США Дональда Трампа: оба вуза – одни из ведущих в стране – потеряют более 15 тысяч иностранных студентов, которым Трамп предлагает заниматься дистанционно из своих стран. "Выгоняя" в том числе темнокожих учащихся, американский лидер рискует остаться без ближайших "белых" партнеров. Так, "северный сосед" Трампа, премьер Канады Джастин Трюдо, не прилетел в Вашингтон, чтобы отметить вступление в силу нового соглашения по свободной торговле, сославшись на "напряженную и опасную атмосферу в США".

К слову, "напряженно и опасно" с Трампом было с детства: Америка зачитывается утечками из его семейной биографии.

Трамп вдохновляет: кто о нем только не писал. Книги выпускали и журналисты, и советники, но родственники – еще никогда. Сор из семейной избы выносит нелюбимая племянница президента. Она назвала президента Трампа социопатом, который, по ее словам, практикует обман как образ жизни.

Мэри Трамп – изгой в семье Трампов уже несколько лет. До этого она была вхожа в дом и щедро делится с читателями секретами из молодости могущественного дяди. В адрес президента – ни одного доброго слова. Он "клоун, недалекий нарцисс, который учился хуже некуда".

"Сестра Дональда Мэриан делала за него домашнее задание, но она не могла сдавать экзамены вместо него. Чтобы подстраховаться от ошибок, он попросил Джо Шапиро, умного парня с репутацией хорошего ученика, сдать за него тест", – пишет Мэри Трамп в своей книге.

"Эта история прекрасно укладывается в реальное положение дел, – считает журналист Дэвид Кей Джонсон. – В 1960-е годы было намного проще попросить другого человека, чтобы он сдал за тебя экзамены. Трамп рассказывает, как он хорошо учился. Но один из профессоров описывал его, как самого глупого студента из тех, кого он видел, но который при этом был уверен, что знает все на свете".

Автор пишет, что Трамп уничтожил ее отца – своего старшего брата, и она не хочет, чтобы он разрушил еще и страну.

Книга в продаже с 14 июля и по рейтингам президента накануне выборов она, наверняка, ударит. Белый дом просят прокомментировать неизданный бестселлер, но пресс-секретарь называет его даже не чтивом.

"Эта книжка – собрание лжи. Все на этом!" – заявляет пресс-секретарь Белого дома Кейли Макинани.

Еще больше вопросов к администрации Трампа по коронавирусу. Заболевших уже 3 миллиона человек. Ежедневный прирост – по 50 с лишним тысяч, а вскоре может быть и 100 тысяч заболевших за сутки, предупреждает главный инфекционист США.

"Мы все еще по колено в первой волне эпидемии. И я бы сказал, что это даже не волна, а всплеск, очередной рост числа инфицированных. Мы никак не опустимся к нижним значениям, как это удалось Евросоюзу. Так что у нас серьезная ситуация, с которой нам нужно справиться немедленно", – подчеркнул директор Национального института аллергических и инфекционных заболеваний Энтони Фаучи.

"Я думаю, мы в порядке! Я не согласен с ним. Доктор Фаучи говорил не надевать маски, а сейчас он просит их носить. Он много чего наговорил", – ответил на это Трамп.

Тем временем в Штатах – извилистые очереди на многие километры становятся все больше. В них часами стоят, чтобы сдать анализ на коронавирус а Трамп так уверен в своих силах, что процедура выхода США из Всемирной организации здравоохранения официально запущена. По правилам ВОЗ, ровно через год членство Соединенных Штатов будет прекращено. Если, конечно, президент осенью не сменится.

"Американцы чувствуют себя в большей безопасности, когда Америка занимается укреплением глобального здравоохранения. В свой первый день на посту президента я присоединюсь к ВОЗ и восстановлю наше лидерство на мировой арене", – заявил кандидат на пост президента США от Демократической партии Джо Байден.

О порядке в родной стране Байден, кандидат от демократов, предпочитает молчать.

Очередная ночь хаоса в Портленде. Ни газ, ни резиновые пули полиции не помогли. Хорошо экипированный спецназ бежал от толпы. Анархисты на улицах диктуют свои условия. Горожанам перекрывают проезд. Полиции не видно и у водителей сдают нервы. Пенсионер тараном расчищает себе дорогу. А это Нью-Йорк, где в машине люди в форме, и толпа им тоже не дает дорогу. Водитель давит на газ. В штате Вашингтон на несговорчивого, но уже лежащего на земле демонстранта полицейский натравливает служебную собаку.

Кадры, которые вдохновляют тех, кто на волне протестов решил бороться с полицией. Где-то, как в Нью-Йорке, службе урезают финансирование, а в Миннеаполисе, с которого начались волнения, полицию и вовсе собираются упразднить. Ей на смену может прийти департамент общественной безопасности, а для охраны порядка планируют привлекать горожан, у которых есть оружие.