К хорни считала что причина неврозов

Причины невроза и теория личности Карен Хорни

Согласно теории личности Карен Хорни, основной причиной невроза является так называемая базальная тревога. Причиной ее возникновения является чувство человека, которое кратко и емко можно назвать как "меня никто не любит". Это чувство сопровождается ощущением ненужности никому и незащищенности перед бытием, что способствует преобладанию одной из тенденций в мыслях и поведении (т.н. аттитюдов):

1) смирение (соглашательство, беспомощность) - "движение к людям";

2) агрессия (захват, враждебность) - "движение против людей";

3) отчуждение (отшельничество, изоляция) - "движение от людей".

Все эти аттитюды имеют довольно четко выраженную инстинктивную основу. Когда живое существо сталкивается с угрозой, у него имеется три варианта поведения:

В сфере сознания данные варианты поведения сублимируются в более сложные формы, которые К. Хорни свела к трем обозначенным - смирению, захвату, уходу от людей.

Однако наличие проявлений того или иного аттитюда еще не свидетельствует о наличии у человека невроза. Более того, имея, как уже отмечалось, инстинктивную основу, эти тенденции в совокупности существуют у любого здорового (не невротичного) человека. Проблема существует тогда, когда человек теряет гибкость, возможность сознательно избирать направление своего движения в зависимости от внешних условий. Будучи отчужденным от самого себя, невротик лишается возможности делать выбор, его поведение становится компульсивным и безальтернативным:

• там, где следовало бы защищаться, он пасует и подчиняется либо принимает "позу страуса", стараясь не замечать проблемы;
• там, где разумнее было бы проявить сострадание и дружеское расположение, он раздраженно обвиняет в случившемся жаждущего помощи либо не замечает доносящихся просьб (предпочитает делать вид, что не замечает);
• там, где можно было отойти в сторону, он начинает неистово вступать в борьбу либо всячески пытается показать свою пораженческую позицию.

Та или иная (одна из трех) тенденций поведения становится стереотипом поведения и типичной личностной чертой, которая отражается на представлении человека о справедливости, на наборе верований, представлений о сущности человека, на системе ценностей и, как следствие, на условиях его жизни. Так заключается своего рода "сделка с дьяволом", когда личность отдает себя на волю диктату какой-то одной тенденции поведения.

Поскольку невротик отдает себя под диктат какой-либо одной тенденции, а другие продолжают существовать и выполнять свою "предательскую" по отношению к принятому решению функцию, личность пытается совместить три несовместимые друг с другом черты (беспомощность, враждебность, изоляцию), ее раздирают внутренние конфликты, она утрачивает целостность. Для обретения этой самой целостности человек пытается сделать еще больший упор на одной из стратегий, то есть становится еще более смиренным, агрессивным и отчужденным, что не только не решает проблему, но и усугубляет ее. Конфликт этим не разрешается, он еще глубже загоняется в подполье.

Когда загнанные в подполье тенденции начинают всплывать, человек ощущает внутреннее беспокойство, тревогу, иногда до такой степени, что это приводит его в ступор и не дает двигаться ни в одном из указанных трех направлений, даже в сознательно выбранном.

Возникает резонный вопрос: что же предопределяет выбор стратегии? Это зависит от нескольких факторов, которые обычно не находятся под контролем человека, но чаще всего это темперамент и окружение.

Как выявить у себя и других ту или иную стратегию (если она, конечно, присутствует)? В этом может помочь следующая группа типологических признаков:

Свою базальную тревогу он пытается "убить любовью", для чего добивается одобрения и расположения со стороны окружающих, заинтересованности в нем самом, стремится привязать к себе людей демонстрацией собственности слабости, беспомощности, доброты, любви и уступчивости.

Он очень любит полностью сдаваться на чью-то милость, но особенно тянется с этой целью к противоположному, экспансивному, захватническому типу человека, ведь через него он оказывается способным управлять бытием. Такого рода отношения почти всегда перерастают в болезненную созависимость, которая устраивает обе стороны, но до тех пор, пока уступчивый партнер не начинает сознавать тщетности своих усилий, а захватнический тип не встречается с сопротивлением "жертвы". Несмотря на наличие отношений созависимости, отношения между такими партнерами нельзя назвать гармоничными, поскольку смиренный тип презирает всякие проявления самомнения, честолюбия, бессовестности, властности и бессердечия.

Смиренный тип очень часто избирает христианские ценности. но не потому, что он верит в Иисуса Христа, а потому, что эти ценности необходимы для защиты основной стратегии. "Подставлять другую щеку" ему по нутру, он уверены в том, что миром правит "доброе провидение" и добро в конце концов победит зло. Если все обстоятельства жизни свидетельствуют об обратном, это нисколько не переубеждает смиренного типа в неправильности своих установок, а заставляет его искать аргументацию более иррационального плана, например, выносить "судный день" за пределы его (и его обидчиков) жизни.

Этот тип считает, что добиться любви со стороны окружающих они смогут только если будут смиренными, любящими, добрыми, если не будут гнаться за славой, будут избегать гордыни, тщеславия и т.д. Сталкиваясь с постоянными разочарованиями по этой части, они могут прийти к выводу о собственной греховности (виновности) или опять же верят в справедливость, превосходящую всякое человеческое понимание, ведь иначе их личность начинает раскалываться на части.

Еще раз следует отметить, что сказанное о смиренном типе вовсе не означает отсутствие у них агрессивных или отшельнических стремлений, они просто вытестенены, часто очень глубоко (до поры до времени). Агрессия у них вытесняется потому, что она приходит в жесткое столкновение с установкой на любовь и доброту. В глубине души их переполняет ярость, которая временами вырывается наружу в виде ненависти к себе или враждебности к другим. Иногда, когда из-за смены внешних условий ничто не мешает вытесненной агрессии вырваться наружу, таких людей словно подменяют: "в тихом омуте черти водятся", "самый страшный деспот - бывший раб" и т.п. Впрочем, чтобы увидеть существование в глубинах подсознаниятаких людей агрессивные и изоляционистские тенденции, вовсе не обязательно кардинально менять жизнь вокруг человека. Это может проявиться в нежелании оказать помощь реально нуждающемуся в ней близкому человеку, постоянном осуждении тех, кто чего-то добился в жизни, наслаждении страданиями "грешников", отсутствии друзей, избегании шумных вечеринок, встреч, презрении к соперничеству в какой бы то ни было форме и т.д.

Это во многом противоположный смиренному тип. Их привлекает не не любовь, а господство. Они стыдятся страдания и им отвратительна сама мысль о собственной беспомощности. Их цель - успех, признание, власть, престиж. Агрессивный тип не так однороден, как смиренный, и в нем можно выделить три подтипа:

• нарциссический. Они стремятся к тому, чтобы господствовать над жизнью, при этом очаровывая других и любуясь собой, а точнее, представлениями других о себе. Весь мир к их ногам, себя они считают баловнями судьбы. Они абсолютно уверены в своих талантах и возможностях, в том, что никто просто не может устоять против них. Очень часто причиной таких установок является восхищение ими в детстве. Казалось бы, а в чем здесь невроз, проблема? Проблема состоит в том, что они на самом деле не уверены в себе, что проявляется в беспрестанных рассказах о собственных достижениях и замечательных качествах. Они нуждаются в постоянном подтверждении не столько действительных, сколько мнимых или преувеличенных заслуг, в восхищении и поклонении. Их "сделка с дьяволом" такова, что они вынуждены постоянно держаться на свои грезы и преувеличенные требования к себе, - только при этих условиях жизнь даст им все, чего они хотят. Хотя обычно этого не происходит, поэтому у них часто бывают периоды разочарования в реальности;
• перфекционистский (от "перфекционизм" - стремление к совершенству). Нормы это типа очень высоки, как в области морали, так и мышления. Всех людей он судит только по этим лекалам. Он считает себя абсолютно правым во всем, а его цель - безупречность во всех отношениях. Но поскольку жить по таким нормам не получается, он уравнивает знание о себе совершенном и самого себя реального. Живя под влиянием такого самообмана, он настаивает, чтобы другие жили в соответствии с его представлениями, поэтому презирает тех, кто этого не делает. Тем самым он переносит вовне (экстернализирует) презрение к самому себе. Обычно такой подтип появляется в семьях, где детей прессуют жесткими нормами поведения. Перфекционистский тип восхищается лишь тем небольшим количеством людей, которые соответствуют его стандартам, а к остальным представителям рода человеческого он относится высокомерно. Убеждение в абсолютной справедливости жизни дает ему ощущение контроля над происходящим. Однако собственная ошибка или неудача делает его беспомощным и вызывает презрение к себе;
• мстительный. Этими людьми движет потребность в мстительном торжестве. Нередко в детстве он подвергался грубому обращению, и теперь, когда он вырос, у него есть "полное право" отплатить всем по счетам за нанесенные оскорбления. Весь мир он считает джунглями, где нет места сентиментальности и состраданию. Единственный закон, который имеет для него силу - "сильный всегда прав". В отношениях с окружающими он циничен, состязателем и безжалостен. Он старается никому не верить, избегать любой эмоциональной вовлеченности и смотреть, как других можно использовать в своих интересах. Скромных людей он презирает, хотя его тянет к ним из-за их уступчивости, ведь они - единственные, кто может составить бесконфликнтую компанию. Он стремится к тому, чтобы быть твердым и жестким. Он ничего не ждет от жизни, и считает, что только сам может взять все необходимое. Как только он отказывается от решения захватить весь мир, он начинает ненавидеть себя.

Его главная стратегия - уход от людей. Он не гонится ни за любовью людей, ни за властью над ними. Его цель - свобода, покой и самодостаточность. Любые усилия в направлении успеха, карьеры, власти ему отвратительны.

Однако потребность в превосходстве у него не исчезает полностью, а остается существовать лишь в воображении. Он управляет бытием тем, что изымает себя из-под его власти, а других просто выбрасывает из своей внутренней жизни. Чтобы укрепиться в своей независимости от жизни и людей, он часто соглашается довольствоваться малым, отчего ему приходится усмирять свои порывы. Не в его привычках ругать жизнь за то, что она ему ничего не дала, скорее, наоборот. отсутствие каких-либо благ он считает своей добродетелью и переносит это с выраженным стоическим достоинством. Он слишком горд, чтобы у кого-то чего-то просить, и раздражается, когда его самого о чем-то просят или хотя бы беспокоят. Чтобы не разочаровываться в себе и в жизни, он ни к чему не стремится и ничего не ждет.

Отчуждаясь от людей и от себя, он подавляет свои чувства, потому как те способы обнажить его внутренние конфликты. По отношению к своей жизни он часто занимает позицию стороннего наблюдателя. Его самопознание лишено эмоций по отношению к себе.

Несмотря на все отмеченное, личность конкретного человека сложно отнести к какому-то одному типу, хотя в крайних невротических проявлениях сделать это бывает проще. У большинства невротиков можно обнаружить комбинацию указанных аттитюдов. Поэтому описанные аттитюды лучше рассматривать по состоянию на какой-то конкретный момент времени: стратегии постоянно комбинируются, конфликтуют, то ослабевают, то усиливаются, а главное, нуждаются в защите, запуская тем самым "порочный круг". При провале той или стратегии человек может "резко перемениться", отдав предпочтение одной из двух оставшихся. Тогда "ботан" (смиренный тип) ни с того ни с сего превращается в "крутого мачо" (агрессора), "захватчик" (агрессор) бросает все и уходит в монастырь (отшельник), отшельник приходит в мир и начинает вести "большую игру". Но проблемы это не решает, так как внутренние конфликты с тянущимся за ними шлейфом базальной тревоги при смене стратегии не исчезают. а всего лишь меняют конфигурацию.

Важно также то, что внутренние конфликты между стратегиями порождают постоянное недовольство собой, ненависть к себе. Это помогает нам понять противоречивые установки и поведение человека как проявление его внутренних конфликтов.

Карен Хорни известна как исследователь насущных для XX века проблем: неврозов, порождаемых культурой. Она развивает фрейдистский подход, ставя посреди этой культуры индивида, личность. Антагонизм между культурой и индивидом выражается в базовом, глобальном страхе, преследующем человека с раннего детства. Враждебность культурного окружения и вызывает этот страх.

Если раньше в психоаналитическом толковании невроза настаивали прежде всего на драматической симптоматической картине, то Хорни видит настоящий источник психических расстройств в характерологическом беспокойстве, волнении. Она считает, что симптомы являются результатом конфликтующих черт характера и без выявления и выпрямления невротической характерологической структуры неврозы не поддаются лечению. Если анализировать эти черты характера в значительном количестве случаев, то поражает, как при наличии яркого контраста к дивергенции, несогласованности симптоматических картин трудности характера неизменно центрируются вокруг одних и тех же базовых конфликтов.

Хорни предлагает (с определенным огрублением) ряд типичных характеристик, которые повторяются во всех человеческих неврозах. Она пытается доказать, что невротическая личность попадает в своеобразный порочный круг. Поскольку нет возможности представить в деталях факторы, приводящие к этому порочному кругу, берется одна чрезвычайно важная черта, хотя в действительности существует комплексный ряд сопоставимых психических факторов. Эта главная черта связывается с соревнованием, конкуренцией, или, прямо говоря, с борьбой за существование на уровне социальных отношений.

Проблема конкуренции, соперничества является для Хорни постоянным центром невротических конфликтов. Перед каждым современным человеком стоит вопрос о том, какое место занять в обществе социальной конкуренции. Для невротической личности это положение приобретает гиперболизированное измерение, превышающее действительные невзгоды и превратности судьбы.

Хорни определяет три направления, по которым развивается отношение невротической личности к миру социального соперничества.

1. Существует постоянное сопоставление с другими даже в ситуациях, которые не требуют такого сопоставления. Желание превзойти других является существенным для всех конкурентных ситуаций. Невротик сравнивает себя с индивидами, которые никоим образом не выступают даже потенциальными конкурентами и не имеют с ним общих целей. Так, вопрос о том, кто более умный, более привлекательный, пользуется большей популярностью, касается любого, независимо от обстоятельств, отношений, которые могут быть даже продуктивными.

2. Содержанием невротических амбиций не является простой успех или создание какой-либо ценности. Невротику надо быть абсолютно лучшим во всем. Однако эти амбиции существуют главным образом в фантазиях, которые могут или не могут быть осознанными. Уровень их осознанности имеет широкую амплитуду у разных людей. Амбиции могут появиться только в случайных вспышках фантазии. У невротиков не наблюдается ясно осознаваемого выполнения сильной драматической роли.

Амбиции в значительной степени могут объяснить поведение и отдельные психические реакции. Мотивы этих амбиций не удовлетворяются адекватными усилиями, которые должны привести к реализации цели. Амбиции находятся в странном контрасте относительно задержек, помех в работе, относительно присвоения себе лидерства, в отношении всех средств, с помощью которых обеспечивается успех. Существует много путей, которыми эти фантазийные амбиции влияют на эмоциональную жизнь личности: повышенная чувствительность к критике, закрывание глаз на неудачи и т.п. Последние не обязательно должны быть реальными. В частности, успех других лиц ощущается как собственная неудача.

3. Как третье направление Карен Хорни выдвигает совокупность враждебных отношений, которые включаются в невротические амбиции. Поскольку интенсивная конкуренция имплицитно содержит в себе элементы враждебности, поражение конкурента означает собственную победу. Реакции невротических личностей определяются ненасытностью и иррациональностью: мол, никто в мире не может быть более разумным, влиятельным, привлекательным и популярным, чем они. Невротики становятся безрассудными, неистовыми или чувствуют, что их собственные попытки обречены на бесполезную трату усилий, если кто-нибудь напишет лучшую пьесу или научный трактат, или станет играть более заметную роль в обществе.

Становясь на позицию невротика, Хорни продолжает: учитывая все эти опасности, кажется, будет лучше находиться в стороне, вести себя скромно и незаметно. Выражаясь в других, более позитивных терминах, этот страх приводит к избеганию цели, достижение которой неизбежно влечет за собой конкуренцию. Такой безопасный прием гарантируется постоянным, точно действующим процессом автоматического самосдерживания.

Самосдерживание выражается, в частности, в отношении к работе, а также в тех шагах, которые необходимы для достижения целей: использовать удобный случай, поговорить с теми, кто имеет определенные способности, и тому подобное. Это может привести к пасованию перед желаниями. Особая природа таких торможений проявляется в том, что эти лица могут быть полностью способны к борьбе и конкуренции в деле достижений, которых они так боятся.

Здесь Хорни приводит ряд жизненных примеров. Играя на инструменте со слабым партнером, невротик будет инстинктивно играть хуже, чем он. Хотя в противном случае делал бы это на более высоком уровне. Если невротик обсуждает какую-то проблему с менее, чем он сам, эрудированными людьми, он невольно опускается до их уровня. Он хочет быть сзади, не отождествляясь с человеком высшего ранга. Он не получает более высокую зарплату, оправдывая это различным образом. Даже его сновидения находятся под давлением потребности в успокоении. Вместо того, чтобы воспользоваться свободой сновидений, создавая для себя высшие ситуации, невротик и здесь видит себя униженным, смиренно-покорным.

Процесс самосдерживания не ограничивается падением активности в достижении той или иной цели, а ведет к подрыву самоуверенности, к использованию механизма самоуничижения. Функция самоуничижения в этом смысле должна оградить человека от конкуренции. В большинстве случаев невротики не осознают своего истинного унижения в сравнении с другими и считают вполне понятной собственную неответственность в достижении желаемой цели.

Хорни делает следующие выводы: наличие чувства униженности является одним из самых общих психических расстройств, свойственных нашему времени и культуре вообще. Генезис чувства униженности присущ не только невротической конкуренции. Это — комплексный феномен, который определяется многими условиями. Но то, что оно возникает на почве конкуренции, следует считать основополагающим компонентом.

Униженность происходит от отвращения при условии, что она является выражением несоответствия между возвышенными идеалами и их реальным осуществлением. Однако Хорни устанавливает и другой факт: невыносимые ощущения в то же время выполняют важную функцию успокоения своих отталкивающих направленностей. Этот факт становится очевидным на основе наблюдения за той энергией, с которой эта позиция защищается в случае нападения. Не только очевидность отсутствия компетентности или привлекательности всегда убеждает этих индивидуумов, они должны действительно стать испуганными или гневными при попытке убедить себя в наличии у себя положительных качеств.

Внешнее проявление этих ситуаций может быть различным. Некоторые невротики яростно убеждены в своей незаменимости и горячо демонстрируют свое превосходство по любому поводу, однако выдают свою неуверенность особой чувствительностью к каждому критическому замечанию, к каждому противоположному мнению. Другие вполне убеждены в своей некомпетентности, ничтожности. Они выдают свои действительно большие запросы тем, что реагируют с открытой или замаскированной враждебностью на каждую фрустрацию их непризнанных требований. Третьи постоянно колеблются в своей самооценке между чувством их незаменимости и переживанием, например, удивления тем фактом, что кто-то уделяет им внимание.

Далее Хорни рисует порочный круг, в котором находятся эти индивиды. Если не заметить его и свести сложность происходящих процессов к рамкам простого причинно-следственного отношения, психоаналитик не сможет понять участия эмоций или наделит фиктивной важностью какую-либо причину.

В своей принципиальной основе порочный круг выглядит следующим образом. Собственные неудачи сочетаются с чувством зависти к более успешным, более обеспеченным и т.д. людям. Эта зависть может быть обнаружена или подавлена под влиянием того же страха, который привел к подавлению конкуренции и ухода от нее. Это может быть полностью стерто из сознания, путем подавления (субституции) слепого увлечения: это может быть отодвинуто от сознания путем унизительной направленности в сторону личности, которая рассматривается как конкурент. Эффект осознания, однако, проявляется в неспособности невротической личности допускать в других то, что она сама пыталась отрицать в себе. Во всяком случае безразлично, в какой степени подавлена зависть. Она предусматривает рост враждебности по отношению к людям и, соответственно, рост страха, который теперь принимает форму иррационального страха перед завистью со стороны других.

Хорни показывает природу этого страха:

• он существует независимо от наличия или отсутствия зависти в данной ситуации;
• его интенсивность объясняется опасностями, которые угрожают со стороны завистливых конкурентов.

Эта рациональная сторона страха перед завистью всегда остается неосознаваемой, по крайней мере у непсихотических личностей. Вот почему он никогда не корректируется со стороны реально верифицирующего процесса и является все более эффективным относительно подкрепления существующих тенденций отрицания. Из этих соображений делается единственно возможный вывод: чувство собственной ничтожности растет, и растет также страх.

В этом состоит центральный пункт теории Хорни. Почему эти два несовместимых влечения так прочно присутствуют в одном и том же индивиде? Объясняется это тем, что эти влечения соотносятся между собой более чем одним способом. Более простое толкование этого отношения заключается в том, что они происходят из тех же самых источников, а именно — страхов, и оба служат средством успокоения против страхов. Сила и любовь должны быть охраной от них. Они порождают друг друга, ограничивают друг друга и взаимно перевоплощаются.

Эти взаимоотношения можно наблюдать наиболее явно в аналитической ситуации, но иногда они понятны даже из простого описания жизненного пути личности. В истории ее жизни Хорни пытается найти такую атмосферу детства, в которой ощущается нехватка тепла и доверия, которая полна угрожающих элементов — споры между родителями, несправедливость, жестокость, чрезмерные жизненные заботы и т.п.

Хорни рассказывает о случаях, когда маленькие дети вдруг становятся амбициозными после острого разочарования в необходимости любить. Впоследствии они оставляют амбиции ради любви. В частности, когда экспансивные и агрессивные желания несколько сдерживаются в раннем детстве путем разного рода запретов, чрезмерная потребность в успокаивающей любви должна играть большую роль. Как ведущий принцип поведения это включает уступку желаниям и мыслям. Оно включает также переоценку значения для какого-либо индивида проявлений нежности со стороны других и зависимость от таких проявлений. Данный принцип предполагает и переоценку знаков отклонения, возражения и реагирования на такие знаки с опаской и защитной враждебностью.

Хорни снова раскрывает здесь порочный круг, который приводит к усилению его составляющих компонентов. Схематично это выглядит так:

Эти реакции объясняют, почему эмоциональный контакт с другими, который достигнут на базе страха, может быть в лучшем случае лишь очень шатким мостиком между индивидами. Они объясняют также, почему такой мостик не в состоянии осуществить для этих индивидов их эмоциональную изоляцию. Это, однако, служит для борьбы со страхами, чтобы воспринимать их более спокойно, хотя и за счет психического роста и при условии, если обстоятельства совсем благоприятны.

Хорни ставит вопрос: какие специальные черты в нашей культуре вызывают частые случаи неврозов? Она находит ответ в таком рассуждении. Мы, члены общества, живем в конкурентной, индивидуалистической культуре. Ее экономические и технические достижения в прошлом и сегодня возможны только на базе конкурентного принципа. Эти вопросы исследуют экономисты и социологи. Психолог же должен изучить личностную цену, которую мы платим за конкурентные ситуации.

Характер всех наших отношений формируется путем более или менее откровенной конкуренции. Она есть везде: в семье, школе и даже в любовной сфере. В последней конкуренция раскрывается двумя способами: искреннее эротическое желание часто маскируется или просто замещается конкурентной целью бытия, включая такие распространенные средства, как любовная переписка, появление на публике с самыми желанными мужчиной или женщиной, наличие любовников и тому подобное. Конкуренция в супружеской жизни проявляется в том, что оба живут в бесконечной борьбе за превосходство, осознавая или не осознавая природу и даже наличие этой борьбы.

Влияние на человеческие отношения такого соперничества объясняется тем фактом, что конкуренция легко создает зависть к сильному человеку и презрение к слабому. Из-за враждебного напряжения удовольствие и успокоение, которых мы ждем от человеческих отношений, оказываются ограниченными, и человек становится более или менее эмоционально изолированным.

К. Хорни выдвигает предположение, что здесь имеют место взаимно усиливающие взаимодействия, и именно при условии, что необеспеченность и неудовлетворенность в человеческих отношениях заставляют нас искать удовлетворение в честолюбивых стремлениях, и наоборот.

Другой культурный фактор, имеющий отношение к структуре неврозов, Хорни видит в склонности людей к переживанию успеха и неудачи. Мы, конечно, объясняем успех хорошими личностными качествами, такими как компетентность, смелость, предприимчивость. Поскольку эти качества бывают действительно эффективны, люди пренебрегают двумя существенными фактами:

• возможность счастья строго ограничена: даже если внешние условия и личные качества равны, только сравнительно немногие люди могут достичь успеха;
• могут играть роль другие факторы, например бесцеремонность или случайность обстоятельств.

В то время как эти факторы не учитываются в общей оценке успеха или неудачи, они фактически ставят человека в ущербное состояние, влияют на его самоуважение.

Смущение, стеснение, возникающие в таких ситуациях, усиливаются определенного рода двойной моралью. Хотя в действительности успех вызывает уважение, несмотря на средства его достижения, мы учимся рассматривать скромность и нетребовательность, склонность к самопожертвованию как социальные и религиозные благодетели. И мы вознаграждаемся за это похвалой и любовью.

Можно сделать следующие выводы. Индивиду для конкурентной борьбы требуется какая-то степень агрессивности. В то же время к нему предъявляется требование быть скромным, самоотверженным, даже способным к самопожертвованию. Поскольку конкурентная ситуация с включенными в нее элементами враждебности создается на основе завышенных потребностей, шансы получения защищенности в человеческих отношениях уменьшаются. Оценка личности полностью зависит от достигнутого успеха. Одновременно возможности успеха ограничены, а сам успех во многом зависит от обстоятельств или от личностных качеств асоциального характера.

Теоретические предположения, содержащиеся в этих рассуждениях, предусматривают веру в существование биологически определенной человеческой природы, или, более точно, веру в то, что оральные, анальные, генитальные и агрессивные влечения имеются у всех людей примерно в равной степени. Различия в образовании характера — от индивида к индивиду, от культуры к культуре — касаются различий силы, необходимой для подавления влечений, — с тем уточнением, это подавление может и возбуждать разного рода влечение.

Как считает Хорни, точка зрения Фрейда приводит к трудностям интерпретации, что связано с двумя группами данных:

1) исторические и антропологические данные не подтверждают того, что прогресс цивилизации находится в прямой зависимости от подавления инстинктов;

2) клинический опыт свидетельствует, что неврозы обусловлены не просто силой подавления тех или иных инстинктивных влечений, а больше трудностями, возникающими на базе конфликтного характера требований, которые культура предъявляет к человеку.

Различия в неврозах, типичных для разных культур, могут быть поняты как обусловленные числом и качеством требований конфликтного характера в рамках отдельной культуры.

Продолжая критику Фрейда, Хорни отмечает, что в данной культуре те индивиды становятся невротиками, которые столкнулись с этими культурно обусловленными трудностями в обостренной акцентуированной форме, в основном из-за особенностей детского опыта: как те, кто оказался не в состоянии преодолеть эти трудности, так и те, кто преодолел их с большими потерями для личности.

Социальное здесь не противопоставлено биологическому. Более того, это социальное себя дискредитирует, поскольку заводит человека в круг порочного социального поведения, которое другим и быть не может. Трагичность человеческого существования, неизбежность страха, конкуренции, борьбы всех против всех — все эти печальные реалии, от которых в рамках ее теории избавиться невозможно.

Хорни прямо продолжила рассуждения Фрейда о неудаче культуры, указав на механизмы этой безысходности, как будто социального рода, но в действительности — психологизированной социальности. В раскрытии этих механизмов она продолжает Адлера, но вводит их в контекст социального взаимодействия между личностями.

Порочный круг социального поведения человека так и не был расторгнут Хорни. Все, что делает человек в обществе, обречено у нее на антиморальные, антигуманистические толкования. Она развивает идею о замкнутом цикле человеческого поведения, которое возвращается (даже в высших своих проявлениях, вроде моральных) к исходной позиции — страху и конкуренции. Здесь даже больше безысходного трагизма в оценке культуры, цивилизации, чем у Фрейда. Если тот не исключал победу Эроса над Танатосом, то Хорни совсем отвергает Эрос. Место Танатоса у нее заняли первобытный страх и конкуренция. Никакие позитивные силы им не противопоставлены.

1. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. — М., Академический проект, 2006
2. Хорни К. Невроз и рост личности. — М., Академический проект, 2008.
3. Роменець В.А., Маноха И.П. История психологии XX века. — Киев, Лыбидь, 2003.