Теория и терапия неврозов введение в логотерапию и экзистенциальный анализ

. . . все ваши любимые книги онлайн

Теория и терапия неврозов

Введение в логотерапию и экзистенциальный анализ

Введение. Что такое логотерапия?

Учение о неврозах и психотерапия. Основы учения о неврозах

I. Учение о неврозах как проблема. К вопросу о дефинициях и классификации невротических расстройств

II. Теория неврозов как система

1. Эндогенные психозы. Человек и психоз

Приложение. Психотерапия при эндогенной депрессии

2. Психосоматические заболевания. Критические замечания о психосоматической медицине

Замечания общего характера

3. Функциональные заболевания. Соматогенные психоневрозы

а) Базедовидные псевдоневрозы

б) Аддисоновидные псевдоневрозы

в) Тетаноидные псевдоневрозы

г) Вегетативный синдром

4. Реактивные неврозы

а) Реакции, характерные для невроза страха

б) Реакции, характерные для невроза навязчивости

в) Реакции, характерные для сексуальных неврозов

5. Ятрогенные неврозы

6. Психогенные неврозы

7. Ноогенные неврозы

8. Коллективные неврозы

Логотерапия и экзистенциальный анализ

а) Логотерапия как специфическая терапия при ноогенных неврозах

б) Логотерапия как неспецифическая терапия

в) Парадоксальная интенция и дерефлексия

I. Парадоксальная интенция

1. Терапевтический метод

2. Примеры из клинической практики

1. Страх ожидания и навязчивое самонаблюдение

2. Клиника гиперрефлексии и метод дерефлексии

3. Нарушения сна

г) Врачевание души

д) Экзистенциальный анализ как психотерапевтическая антропология

Франкл - первый психиатр, который, не будучи американцем, был награждён премией Оскара Пфистера (Pfister), названной по имени одного из учеников Фрейда и учреждённой Американским обществом психиатров, а Австрийская академия наук избрала Франкла своим почётным членом.

В течение 25 лет Франкл руководил Венской неврологический клиникой.

Вследствие этого некоторое дублирование и даже повторение неизбежно, но, ввиду дидактической направленности книги, не столь уж нежелательно.

С другой стороны, при сложившихся обстоятельствах неизбежны и некоторые недочёты, ибо через широкую страну души ведёт много дорог. Та, по которой мы идём, не является ни добровольно избранной, ни единственно возможной, ни исключительно необходимой. Но она ведёт как раз туда, откуда можно более-менее по-новому, в той или иной степени продуктивно взглянуть как на проблематику, так и на систематику всей теории и терапии неврозов. Videant collegae. [Videant collegae (лат.) - пусть смотрят коллеги.]

Любая теория и, соответственно, методика терапии неврозов должны двигаться по лестнице, ведущей в небо, воздвигаемой на данных клинических исследований и уходящей в метаклиническое пространство. На эвристической почве и в дидактических целях нужно делать так, чтобы у этой лестницы св. Якова были различные ответвления. В сущности, не бывает чисто соматогенных, психогенных или ноогенных неврозов, чаще встречаются смешанные случаи, случаи, в которых на передний план теоретического рассмотрения или при психотерапевтическом подходе выдвигается, смотря по обстоятельствам, соматогенный, психогенный или ноогенный компонент. Эта reservatio mentalis [Reservatio mentalis (лат.) - задняя мысль.] должна читаться между строк.

Виктор Е. Франкл

Что такое логотерапия?

Прежде, чем мы подойдём к тому, чтобы определить, что же такое, в сущности, логотерапия, нужно указать, чем она никак не является. Логотерапия ни в коем случае не является панацеей! Выбор психотерапевтического метода сводится к уравнению с двумя неизвестными:

где х обозначает неповторимость и уникальность личности пациента, а у - не меньшую неповторимость и такую же уникальность личности терапевта. Другими словами, нельзя думать, что один и тот же метод будет одинаково действенным во всех случаях, как и нельзя полагать, что каждый терапевт одинаково успешно может пользоваться всеми методами. И то, что верно для психотерапии в целом, особенно верно в отношении логотерапии. Короче говоря, наше уравнение желательно дополнить, и тогда мы сможем написать:

При этом нельзя сказать, чтобы отчаяние само по себе патологично. Задаваться вопросом о смысле бытия, ставить под вопрос существование этого смысла, - это скорее человеческая страсть, чем невротическое отклонение. В этом проявляется духовная зрелость: смысл больше не принимается безо всякой критики, без вопросов и раздумий, из уст традиции так, как она его предлагает, а открывается и обретается независимо и самостоятельно. И здесь к экзистенциальной фрустрации не применима медицинская модель. Если это, вообще, невроз, то экзистенциальная фрустрация является социогенным неврозом. Именно социологический факт утраты традиции повергает человека наших дней в экзистенциальную неуверенность.

В отношении самоубийств были чрезвычайно скрупулезно обследованы 60 студентов университета штата Айдахо, пытавшиеся покончить с жизнью, и 85 процентов из них ответили, что жизнь для них не имела никакого смысла. Установлено, что из этих студентов, испытавших чувство бессмысленности, у 93 процентов состояние здоровья было отличным, они активно участвовали в общественной жизни, прекрасно справлялись с учёбой и жили в добром согласии со своими семьями.

Само собой разумеется, обширная реабилитация, которая рассматривает экзистенциальную фрустрацию в качестве этиологического фактора и использует логотерапевтическое вмешательство, обещает успех. Проблема заключается в том, что, согласно проведенным исследованиям, из 36 наркоманов, которые состояли на учёте в нервной клинике Венского университета, после лечения продолжительностью 18 месяцев только двое стойко воздерживались от приёма наркотиков, а это составляет всего лишь 5,5 процентов, кроме того, среди всех молодых людей, страдающих наркотической зависимостью и проходивших наркологическое лечение в медицинских учреждениях Германии, можно считать вылечившимися не более 10 процентов. В США число вылечившихся, в среднем, составляет 11 процентов. Фрезер (Е. Fraiser) применяет логотерапию в руководимом им калифорнийском Центре реабилитации наркоманов и может гордиться результатом - 40 процентов победивших зависимость.

С алкоголизмом ситуация складывается аналогично. В тяжёлых случаях хронического алкоголизма можно констатировать, что 90 процентов страдают глубочайшим ощущением бессмысленности. Неудивительно, что Крамбо, сравнив результаты групповой логотерапии алкоголизма, объективированные при помощи тестов, с результатами применения других методов лечения, показал, что только логотерапия дала статистически значимое улучшение состояния пациентов.

Впоследствии в сообщении профессора Шериф было показано, что широко распространенное представление о спортивных состязаниях как о некоей бескровной эрзац-войне является ложным: в трёх группах молодёжи в закрытом лагере агрессия, направленная друг на друга, при проведении спортивных соревнований вместо того, чтобы снижаться, только возрастала. Самое интересное, что однажды среди обитателей лагеря взаимная агрессивность как будто бы исчезла вовсе, и это был тот случай, когда молодые люди должны были мобилизоваться, чтобы вытащить застрявшие в глинистой почве автомашины, которые везли в лагерь продукты. Можно сказать, что здесь включилась требующая напряжения всех сил, но исполненная смысла преданность делу. [Сказанное можно обратить и на человечество в целом: для него тоже в самом конце остаётся надежда сплотиться в общем стремлении к общему смыслу только в том случае, если оно сможет прийти к общему делу, объединяющей всех и вся задаче. В этом я вижу более плодотворные основания для исследования мировых проблем, чем в бесконечном муссировании некой неисчерпаемой агрессивности, при помощи чего вынуждают человека поверить в то, что ему на роду написаны войны и борьба за власть.]

Можно также указать на результаты двухлетнего статистического исследования, опубликованные высшей инстанцией США в области психиатрических исследований, а именно Национальным институтом психического здоровья. Из этой публикации явствует, что из 7948 студентов, опрошенных в 48 американских высших учебных заведениях, примерно 16 процентов видят свою цель в том, чтобы заработать как можно больше денег; в то же время основная группа (речь идёт о 78 процентах) хочет только одного - найти в своей жизни смысл.

Можно думать, что обычный простой человек (но не тот, кто в течение многих лет испытывает на себе груз различных учений, будь то студент на академической скамье или пациент на аналитической кушетке), так вот, можно думать, что скромный обычный человек всегда заранее знает, на какой из дорог находится то, что позволит ему наполнить свою жизнь смыслом. Прежде всего найти смысл возможно, если заняться каким-нибудь делом или создать произведение, вложив в него свой творческий жар. И даже через переживание, за счёт того, что мы что-то переживаем (что-то или за кого-то), ибо переживать за кого-то во всей его неповторимости и единственности называется любить его. Но жизнь оказывается безусловно наполненной смыслом и остаётся полной смысла (в ней есть смысл, она его в себе содержит) при любых условиях и обстоятельствах. Поэтому в силу дорефлексивного онтологического самосознания, из которого можно дистиллировать всю аксиологию, человек с улицы знает прежде всего о том, что каждая отдельная ситуация представляет собой вопрос, на который он должен ответить, потому он, собственно, и не может спрашивать о смысле своего бытия, ибо «сама жизнь и есть то, что ставит перед человеком вопросы: он не должен спрашивать, он, скорее, является спрашиваемым, он сам должен отвечать жизни и отвечать за жизнь. Человек знает также и о том, что только там, именно там, где он сталкивается с не поддающимся изменению фактом, через преодоление подобной ситуации доказывает он свою человеческую суть, наглядно демонстрируя, на что человек способен. Значение имеют позиция и установка, с которыми человек встречает неизбежные удары судьбы. Человеку позволено и суждено до самого последнего вздоха выигрывать и отвоевывать смысл у этой жизни.

Теперь, наверное, понятно, что только та психотерапия, которая отваживается выйти за пределы психодинамики и исследований поведения и войти в измерение специфически человеческих феноменов, одним словом, только регуманизированная психотерапия, будет в состоянии понять приметы времени и откликнуться на его потребности. Другими словами, становится ясно, что мы, диагностируя экзистенциальную фрустрацию или даже ноогенный невроз, должны видеть в человеке существо, которое - в силу своей самотрансцедентности -постоянно находится в поисках смысла. Что же касается не диагноза, а самой терапии, причём терапии не ноогенного, а терапии психогенного невроза, то мы должны исчерпать все возможности использования не менее свойственной человеку способности к самодистанцированию, которая зачастую (и не в последнюю очередь) проявляется в виде чувства юмора. Человечная, гуманизированная, регуманизированная психотерапия, таким образом, предполагает, что мы приобретаем опыт самотрансцеденции и навык самодистанцирования. И то и другое невозможно, если мы видим в человеке животное. Ни одно животное не интересуется смыслом жизни, и ни одно животное не умеет смеяться. Под этим вовсе не подразумевается, что человек - это только человек и что в нём нет ничего от животного. Но человеческое измерение по отношению к измерению животного является высшим, и это значит, что оно включает в себя все низшие измерения. Выявление специфически человеческих феноменов в человеке и одновременное признание в нём субчеловеческих проявлений отнюдь не противоречат друг другу, потому что между человеческим и субчеловеческим существуют отношения, если так можно сказать, включённости одного в другое.

Задача логотерапевтической техники парадоксальной интенции как раз в том и состоит, чтобы мобилизовать способность к самодистанцированию в рамках лечения психогенного невроза, тогда как другая логотерапевтическая техника - дерефлексия - основана на фундаментально-антропологическом факте - на способности к самотрансцеденции. Понять оба этих терапевтических метода можно, только если исходить из логотерапевтической теории неврозов.

В ней мы различаем три вида патогенных реакций. Первый можно описать следующим образом: пациент реагирует на конкретный симптом (рис. 1) опасением, что симптом может появиться снова, то есть страхом ожидания, и этот страх ожидания приводит к тому, что данный симптом, действительно, появляется снова, — событие, которое укрепляет пациента в его ожиданиях.

Предисловие к первому изданию
Гизельхер Гуттман

14 мая 1986 г. Венский университет присвоил профессору Виктору Франклу степень почетного доктора естественных наук. Это была 12-я почетная докторская степень доктора Франкла[1]. Я же на правах рассказчика об этом торжественном событии решил воспользоваться представившимся случаем и вспомнить о жизненном и научном пути этого человека, с которым мне самому довелось познакомиться уже более 30 лет назад, будучи совсем молодым студентом.

Уже в тот период четко проявляется самобытная натура Виктора Франкла, в первую очередь — несгибаемая воля и стремление следовать собственным путем. Неудивительно, что Франклу было так сложно вписаться в существовавшую научную иерархию. Уже в вышеупомянутом пленарном докладе наметилось несогласие Франкла с ортодоксальными догмами тогдашней индивидуальной психологии. Эти возражения постепенно углублялись, пока, наконец, не привели к разрыву между Франклом и Адлером, по категорическому настоянию которого Франкла в 1927 г. исключили из Общества индивидуальной психологии.

Важнейший шаг, следующий после адаптации и оформления, заключается в принятии ответственности : я-бытие означает ответственность. Соответственно, в качестве наивысшего уровня психологии постулируется обретение смысла , то есть нахождение тех ценностей, которые индивид действительно может воплотить на своем жизненном пути. Уже в этой работе, написанной в 1938 г., Франкл четко указывает, что решение о таких ценностях должны принимать не мы, а в первую очередь сам больной. Это требуется ему, чтобы решить, перед кем он несет ответственность (будь то перед Богом или перед своей совестью), за что он чувствует себя ответственным, какой смысл он находит в своей жизни.

В этих ранних работах, на четвертом десятке лет Виктор Франкл уже формулирует проблему кажущейся бессмысленности существования в качестве одного из центральных пунк­тов своих размышлений и требует сделать знаменательный терапевтический шаг к мировоззренческой беседе .

В автобиографии Виктор Франкл вспоминает о том, что уже в возрасте четырех лет однажды проснулся с осознанием того, что и ему когда-то придется умереть. Возможно, именно этот ранний импульс позволил ему так четко сформулировать основной вопрос: как можно увязать смысл жизни с ее скоротечностью? Уже в средней школе Франкл (во многом под влиянием Густава Теодора Фехнера) обдумывал идеи, которые позже ему пришлось обсуждать с Мартином Хайдеггером . Поэтому с самого начала он расценивает мировоззренческий аспект как неотъемлемую часть психиатрической деятельности.

Мостом между психологией и психотерапией служили естествоиспытательские, экспериментаторские склонности Франкла, которым он был верен как в научной работе, так и в жизни. В автобиографическом очерке он признается, что уже в возрасте трех лет мечтал быть врачом, вынашивая некоторые идеи об испытании лекарств (которые, впрочем, не вполне соответствуют общепринятым современным стандартам).

Здесь важно не упустить ключевую мысль, проходящую сквозь все научные труды Франкла: пытаясь помочь больному, нельзя уклоняться от мировоззренческих дискуссий. Такие приемы, как игнорирование симптомов, дерефлексия или даже ирония, парадоксальная интенция, встретятся нам в бихевиоральных терапевтических подходах, сформировавшихся значительно позднее. Однако использование вышеупомянутых приемов как изолированных инструментов неизбежно оборачивается таким же разочарованием, как и злоупотребление медикаментозной поддержкой психотерапии.

Предлагаемый вашему вниманию полувековой срез исследовательских работ демонстрирует те удивительные связи, которые сумел установить Виктор Франкл между психиатрией, философией и психологией. При этом мы ошибочно поняли бы его устремления, если бы позволили себе просто восхищаться этими связями, а не признали бы, что с их помощью Франкл как раз требует рассматривать три эти дисциплины в неразрывном единстве. Психотерапевтические усилия остались бы бесплодны без привлечения философско-мировоззренческой составляющей. Предлагаемые читателю работы помогут понять это требование через историю его становления и, следовательно, воспринимать его серьезно. Позволю себе использовать формулировку Франкла и выразить надежду, что этот сборник убедит читателя в следующем: смысл жизни Виктора Франкла, пожалуй, заключался именно в том, чтобы помочь каждому увидеть смысл в собственной жизни!

Думали ли вы о том, для чего вам подарена жизнь? Какой смысл спрятан в ней? Далеко не всегда ответы на эти вопросы лежат на поверхности, иногда их поиски настолько мучительны, что человек теряется. Он плутает в собственных мыслях, злится, отчаивается. Невозможность найти смысл бытия всегда трагична – в сознании человека может поселиться пустота, мысль о собственной никчемности и беспомощности. О высоком качестве жизни в этом случае говорить не приходится, чувство неудовлетворенности порождает серьезный невроз. Вытащить человека из болота бессмысленности и безнадежности способно одно из направлений психологии – логотерапия.

Однако, наибольшее развитие экзистенциальный анализ получил благодаря австрийскому ученому В. Франклу. Именно ему мир обязан появлением логотерапии и ее популяризации в обществе.

В. Франкл родился в Вене в 1905 году. Ранние годы жизни тесно связаны с психоанализом: Франкл был учеником Фрейда. Однако уже в 30-х годах ученый увлекается работами экзистенциальных философов Ясперса и Шелера. Так, Виктор Франкл начал разработку собственного учения, в основе которого прослеживались положения психоанализа и экзистенциальной школы.

В 1938 году ученый впервые употребил в своих работах 2 ставших знаменитыми термина: логотерапия и экзистенциальный анализ.

Виктор Франкл – человек с непростой судьбой, как, впрочем, многие его современники, в жизнь которых стремительно и безжалостно ворвалась Вторая Мировая война. В 1943 – 1945 гг. ученый попадает в концентрационный лагерь. Здесь он на собственном опыте опробовал теоретические положения экзистенциализма и нашел подтверждение гипотез, выдвигаемых в рамках логотерапии.

По мнению ученого, поколение 2 половины ХХ века – это люди, у которых все есть. Они сыты, им не приходится думать о выживании. Физически жизнь стала проще, однако, эта упрощенность подарила возможность задавать вопросы, ответы на которые порой приходится искать всю жизнь.

Поиск смысла не есть отклонение от нормы, скорее наоборот, он является естественной человеческой потребностью. По наблюдениям Франкла, 80% алкоголиков и 100% наркоманов проваливаются в пучину зависимости от страданий, которые порождает невозможность найти смысл жизни. В сознании зависимых людей царит хаос. Пустота, которая является его следствием, заполняется иллюзией самодостаточности и удовлетворенности. Если человек не получает удовлетворения от реальной жизни, то зависимость от химических средств неизбежна. Проблемы не решаются, они нарастают, как снежный ком, но иллюзорное, искаженное под действием химических препаратов понимание действительности заставляет человека не замечать их и делать вид, что все в порядке.

Необходимо уходить от пассивной позиции жертвы обстоятельств, разрешить себе совершать поступки, жить активно. Созидательная деятельность – в основе этой активности. Чем больше полезных действий, которые направлены на позитивное изменение окружающей действительности, человек совершает, тем быстрее он придет к осознанности. В один прекрасный момент ответ на вопрос о собственном предназначении окажется очевидным.

Смысл в помощи. В желании сделать жестокий мир немного лучше, пусть и в рамках собственного окружения. Смысл в творчестве, в создании прекрасного, в продолжении рода и самосовершенствовании. Смысл жизни у каждого свой, он неповторим и порой может быть непонятным окружающим.

3 уровня осмысленности

По мнению Франкла, смысл – величина непостоянная, он меняется с течением жизни и переходит на новую ступень в рамках индивидуального духовного развития человека.

Ученый выделяет 3 уровня смысла:

Ежедневный смысл, который достигается 3 путями: совершением поступка, переживанием ценности (например, когда человек восторгается красотой природы), путем страдания (связан с поиском собственного отношения к неизбежной конечности существования всего в этом мире).

Смысл момента. Возможность чувствовать необходимость каждого мгновения жизни, быть благодарным, даже если он приносит страдания.

Наивысший смысл, который проявляется на уровне мироздания.

Смысл жизни возможно потерять, но не утратить. Он не уходит даже в безнадежных ситуациях. Чтобы его найти, требуется колоссальная работа над собой, которая происходит ежеминутно.

Ученый также называет нам явления, которые не могут стать смыслом жизни. К ним относятся:

радость (она всегда направлена на объект);

удовольствие (оно является удачным следствием удовлетворения наших потребностей, стремлений);

счастье (оно не может быть конечной целью, это путь и состояние человека).

Жизнь как череда уникальных возможностей для каждого

Ценности могут быть ситуативные и вечные. Возможность совершить ситуативную ценность единственна для каждого момента. Жизнь каждый день дает возможность дарить окружающему миру ситуативные ценности, наполнять собственное бытие смыслом. Упускать эти возможности – значит, упускать смысл.

Вечные ценности невозможны без ситуативных. Они осознаются тогда, когда приходит понимание собственной миссии. Часто это происходит через страдания.

Логотерапия: задачи и методы

Цель логотерапии – помочь человеку сосредоточиться на задаче, которую ставит жизнь, и успешно решить ее. Болезнь, потери и страдания не случайны, в них есть смысл.

Франкл разработал множество методов взаимодействия терапевта и клиента, однако, наиболее популярны в современной науке два: дерефлексия и парадоксальная интенция.

Дерефлексия – противодействие рефлексии. Метод полезен в том случае, если пациент склонен к патологическому бесполезному самокопанию и самобичеванию.

Эта практика помогает избавиться от невроза навязчивых состояний, сексуальных расстройств.

Дерефлексия предполагает самозабвение, полную отдачу без анализа ситуации. Цель логотерапевта – научить пациента этому процессу.

Логотерапия уникальна. Ее миссия – научить пациента принимать решения и брать на себя ответственность. Без этих составляющих невозможно обрести осмысленность жизни, ее значимость будет нивелироваться и обесцениваться.

Список использованных источников:

1. Страдания от бессмысленности жизни. Актуальная психотерапия / Виктор Эмиль Франкль; пер.с англ. С.С. Панкова. – Новосибирск: Сиб. Унив. изд-во, 2015. – 95с. – (Пути философии).

3. Логотерапия и экзистенциальный анализ: статьи и лекции / Виктор Франкл; пер. с англ. О. Сивченко. Альпина Диджитал, 2015 г.

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Спасибо за пост!

Про психосоматику

В частности, он пишет о том, что все эмоции в своей структуре имеют определённый физиологический компонент — и это подтверждается многочисленными исследованиями психологов и психофизиологов — но если мы постоянно переживаем какую-то эмоцию, и не имеем возможности реализовать этот физиологический компонент, то происходит отделение эмоции от этих организмических реакций (вегетативных, по преимуществу).

Но! В динамике любого психосоматического заболевания выделяют две стадии: функциональная — это когда нарушается функция организма (то же самое повышение артериального давления), но каких-либо сопутствующих изменений нет; и структурная — когда нарушается не только работа органа, но и, в силу продолжительности функциональной стадии, происходит нарушение структуры органа или системы органов, продиктованное последствиями нарушения функции. И, в ситуации, когда заболевание уже структурно (например, не просто повышенное давление, но и имеются уже и изменения сердечно-сосудистой системы и других систем организма) обязательно наблюдаться у врача-специалиста (невролога, кардиолога, терапевта - в зависимости от заболевания). Это связано с тем, что, если психолог (или психотерапевт) поможет изменить эмоциональную реакцию, лучше адаптироваться к стрессовой ситуации и разрешить её, то со структурными изменениями уже не поможет справиться.

Ноогенные неврозы требуют терапии, которая направлена в место их укоренения, то есть терапии духовного (которую мы назвали логотерапией) или духовной терапии, поскольку она нацелена на личностную духовную экзистенцию (я назвал её экзистенциальным анализом).

Врач должен приложить все силы к тому, чтобы не навязывать пациенту никакого мировоззрения, в том числе и своего собственного. Логотерапевт вынужден остерегаться этого ещё и потому, что пациент в этом случае возложит ответственность на него, а логотерапия, по сути своей, является процессом воспитания ответственности. Именно на основании этого чувства ответственности больной должен самостоятельно идти к конкретному смыслу своего личного бытия. Экзистенциальным анализом я называю любые психотерапевтические методы лечения, которые могут помочь больному найти момент смысла в своём бытии, отыскать его ценность. Конечно, такой экзистенциальный анализ предполагает образ человека, в рамках которого нечто, вроде смысла, ценности и духа вообще, может существовать, занимая там то место, которое ему в действительности принадлежит. Одним словом, предпосылкой экзистенциального анализа является образ человека как некоего духовного, свободного и ответственного существа — ответственного за реализацию ценностей и осуществление смысла, то есть образ человека, ориентированного на смысл.

Если мы называем психотерапию, которая не только не игнорирует духовное, но непосредственно исходит из духовного, логотерапией, то логос предполагает духовное и тогда смысл не мыслится только как религиозный смысл.

Психоанализ познакомил нас со стремлением к наслаждению, которое мы можем понять как принцип удовольствия, а индивидуальная психология заставила нас поверить в стремление к власти в виде честолюбия. Однако ещё глубже коренится в человеке то, что мы называем стремлением, или волей к смыслу — его борьба за максимальное наполнение своего бытия смыслом.

Индивидуальная психология исходит из чувства неполноценности. Но современный человек страдает не столько от чувства, что он менее значим, чем кто-то другой, сколько от чувства, что его бытие не имеет смысла. Сегодня это чувство бессмысленности намного опережает чувство неполноценности в этиологии невротических заболеваний. Мы полагаем, что нереализованность притязаний человека в отношении осуществления смысла его бытия может быть не менее патогенна, чем сексуальная фрустрация. При этом мы всё время должны видеть возможность того, что даже в тех случаях, когда на первом плане находится сексуальная фрустрация, на заднем плане стоит экзистенциальная фрустрация: тщетные стремления человека к максимально осмысленному бытию, которое сделало бы его жизнь достойной жизни. Только в экзистенциальном вакууме буйно разрастается сексуальное либидо.

Абсолютно понятно, что логотерапия апеллирует к воле и смыслу, поэтому она заслуживает названия апеллятивной психотерапии. Но она апеллирует не только к этому стремлению к смыслу: там, где смысл неосознан или даже вытеснен, логотерапия должна способствовать его осознанию, его выводу на уровень сознания. Однако в случаях ноогенного невроза, когда фрустировано именно это стремление к смыслу, то есть невроза, обусловленного экзистенциальной фрустрацией, логотерапия всё же должна попытаться озвучить конкретные возможности личного смыслонаполнения — возможности, реализация которых потребовала бы личностных особенностей пациента и использовала бы такие ценности, чтобы их воплощение могло бы наполнить собой оказавшееся фрустированным стремление к смыслу и, таким образом, удовлетворить потребность человека найти смысл своего бытия. Здесь любая логотерапия выливается в экзистенциальный анализ так же, как и любой экзистенциальный анализ завершается логотерапией. Если Дарвин выдвинул тезис о борьбе за существование, а Кропоткин, кроме того, увидел ещё и взаимопомощь, то экзистенциальный анализ работает с борьбой за смысл существования и осознаёт себя как средство в поисках этого смысла.

Патологизм не делает различия между просто человеческим и действительно болезненным. А отчаяние не являет собою нечто болезненное. Один из моих пациентов, институтский профессор, страдал периодическими приступами эндогенной депрессии и был крайне озабочен смыслом своего бытия. Он испытывал тоску по этому поводу не только в депрессивную фазу, но и в светлые промежутки.

Таково, например, отчаяние человека перед лицом видимой бессмысленности своего существования, сомнения в смысле которого, лежащие, в конце концов, в основании любого отчаяния, сами по себе не имеют ничего патологического. Такое отчаяние является нормальным человеческим чувством, и его никак нельзя считать болезненным. Утверждать, что человек, сомневающийся в смысле своего существования, болен, было бы данью патологизму. Поэтому мы требуем чёткого различия между humanem 120 иmorbidem 121 .

И даже не каждое самоубийство является патологическим. Никоим образом не следует считать, что самоубийство есть результат болезненного психического развития. Мы вовсе не хотим сказать, что самоубийство может разрешить какую-либо проблему или какой-либо конфликт. Можно показать, что одному самоубийце не хватает мужества, а другому — смирения, но если один не становится героем, а второй — святым, то ни одного из них нельзя считать ни дураком, ни паяцем. Они страдают не от психического заболевания, а от духовных тягот — от конфликта со своей совестью. Совесть самоубийцы тоже может заблуждаться, и эти заблуждения глубоко человечны.

Наиболее опасен патологизм там, где путают не человеческое с болезненным, а наиболее общечеловеческое, где заботу о наибольшей осмысленности человеческого бытия выдают за излишки человеческого, считают слабостью или комплексом. Поиски человеком смысла своего бытия, стремление к смыслу — столь мало являются признаками болезни, что мы даже мобилизуем их (когда требуется психотерапия из духовного) как целительное средство.

Мы не имеем права забывать, что не только стремление к смыслу представляет собой самый человеческий феномен, какой только может быть, но и его фрустрация не несёт в себе ничего болезненного. Не обязательно болен тот, кому собственное существование кажется бессмысленным, и, скорее, на основании этого он никогда не заболеет. Экзистенциальная фрустрация не является ни нездоровой, ни болезнетворной. Другими словами, она сама по себе не является чем-то патологическим или чем-то безусловно патогенным, ибо даже если она патогенна, то патогенна только факультативно. Если же эта фрустрация фактически становится патогенной (патогенный = приводящий к заболеванию), то есть приводит на самом деле к невротическому заболеванию, мы называем такие неврозы ноогенными (ноогенный = возникающий из духовного) неврозами.

Добравшись до этой точки своих размышлений, мы видим, наряду с уже обсуждавшейся опасностью патологизма, ещё одну опасность — опасность неологизма. Впасть в заблуждения, связанные с ноологизмом, значит утверждать, что любой невроз является ноогенным. И наоборот, в случае заблуждений, обусловленных патологизмом, утверждать, что любая экзистенциальная фрустрация является патогенной. Однако, как далеко не всякая экзистенциальная фрустрация представляет собой нечто невротическое, так далеко не всякий невроз обусловлен экзистенциальной фрустрацией. Приль (Н. Prill) из Университетской гинекологической клиники в Вюрцбурге сообщает, что он смог установить экзистенциальный патогенез в 21 проценте случаев органоневроза. А моя сотрудница Ева Нибауер (Niebauer), руководитель психотерапевтического отделения в неврологической поликлинике в Вене, смогла квалифицировать в качестве ноогенных только 14 процентов от всех диагностированных неврозов. Аналогичный процент получили Вольхард (R.Volhard) и Ланген (D.Langen) — 12 процентов, не более и не менее. Это значит, что не каждый невроз является ноогенным, не каждый невроз возникает вследствие ценностных проблем или конфликта с совестью.

Заболевания, пусковой механизм которых находится в психическом, но не обусловленные психическим и не являющиеся психогенными, мы называем психосоматическими. В отличие от психосоматической медицины мы не считаем, что речь идёт обязательно о специфическом комплексе, конфликте, проблеме или травме, которые являются патогенными. Скорее, нетрудно доказать, что комплексы, конфликты, проблемы и травмы, которым без особых на то оснований приписывается столь специфичная патогеннность, на практике можно найти повсеместно. И поскольку они всегда выявляются в анамнезе, вовсе не они обусловливают заболевание. Они всплывают в анамнезах так часто и многогранно, потому что в соответствующих случаях речь идёт о людях, которыми всегда владеют страх и беспокойство, чья тревожность уже представляет собой действие невротического заболевания.

Сказанное справедливо и в области (не патогенеза в общем, но) ноогенеза (в частности). В отношении ноогенных неврозов верно то же самое: экзистенциальная фрустрация, которая, как правило, лежит в их основе, настолько распространена, что сама по себе и как таковая не может быть патогенной — при неврозах должен быть зафиксирован соматопсихический аффект и вовлечён психофизиологический организм.

Теперь этиология невротических заболеваний выглядит следующим образом:

I. Личностная реакция

а) борьба против навязчивости — реакция по типу невроза навязчивых состояний;

б) борьба за удовольствие — реакция по типу сексуального невроза.

Соответственно этому терапевтическая коррекция сводится:

1. к правильной пассивности: игнорирование невроза;

2. к правильной активности.

II. Организменный резонанс, при котором, собственно,sitveniaverbo 122 , речь идёт о реакции психофизиологического организма на реакцию духовной личности.

Организменные резонаторы определяются:

1. соответствующей диспозицией,

2. соответствующей конституцией.

В отношении конституции мы уже видели, какую роль играют следующие моменты:

а) психопатия (в особенности её ананкастическая форма),

б) невропатия, при этом мы останавливались в основном на клинической картине симпатикотонии или ваготонии,

в) эндокринопатия, в рамках которой мы говорили о

— базедовидных (гипертиреоидных),

— аддисоновидных (гипокортикоидных) и

— тетаноидных формах.

Нельзя упускать из виду ни один из факторов, вносящих свой вклад в этиологию невротических заболеваний, и ни один из них не следует переоценивать: мы не должны впадать ни в соматологизм, ни в психологизм, ни в ноологизм (рис. 12).

(невротические заболевания, вредная пассивность, вредная активность, реакция по типу невроза навязчивых состояний, реакция по типу сексуального невроза, диспозиция, конституция, нагрузки, освобождение, психопатия, нейропатия, эндокринопатия, симпатикотония, ваготония, базедовидные, аддисоновидные, тетаноидные, формы)