О сколько нервных и недужных ненужных связей дружбы ненужных

Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той -
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость
близких душ!

Я б украла любовь, хоть на день!
Пусть меня потом люди осудят.
Быть бы рядом с любимым, как тень,
А потом все равно, будь что будет…

Я б украла любовь, хоть на час!
Что б в глазах твоих раствориться,
Что бы счастьем шальным, хоть за раз,
Как в пустыне водою, напиться.

Я б украла любовь, хоть на миг!
И наполнила б миг этот зноем .
Зноем страсти, сходящим на крик,
Или лаской, похожей на море.

Я б украла любовь, хоть на жизнь!
Прожила бы всю жизнь с тобою.
Я б украла любовь хоть на жизнь,
Но тогда я была бы другою.

Если вдруг повернётся спиною,
И уйдет, не спеша, в никуда,
Госпожа, что Фортуной зовётся -
Значит, надо так, значит,- Судьба

Предлагает пройти испытание
На выносливость. И не робей,
Через боли душевных страданий
Ты прорвёшься к Удаче своей.

И не смей раскисать — выше голову -
Без борьбы не бывает побед.
Ты пройди через чёрную полосу
Поражений, лишений и бед!

Сила духа, стремление к Жизни -
Это выше земной суеты.
Пусть тебе помогает Всевышний
На нелёгком тернистом пути.

Чувство собственного достоинства -
вот загадочный инструмент:
Созидается он столетьями,
а утрачивается в момент,
Под бомбёжку ли, под гармошку ли,
под красивую ль болтовню
Иссушается, разрушается,
сокрушается на корню.
Чувство собственного достоинства -
вот таинственная стезя,
На которой разбиться запросто,
но с которой свернуть нельзя,
Потому что без промедления,
вдохновенный, чистый, живой,
Растворится, в пыль превратится
человеческий образ твой.
Чувство собственного достоинства -
это просто портрет любви.
Я люблю вас, мои товарищи, -
боль и нежность в моей крови.
Что б там тьма и зло ни пророчили,
кроме этого ничего
Не придумало человечество
для спасения своего…

Ищи мое сердце в потерянном мире,
В глубоком ущелье, в высоких горах.
Ищи мое сердце в полночном эфире,
В бушующих волнах, в холодных ветрах.

Найди мое сердце в тиши беззаветной,
Когда упадет молодая звезда.
В чарующем пении птицы рассветной
Найди… и забудь обо мне навсегда.
А может, ты любишь, а может, ты веришь,
А может, ты хочешь меня отыскать.
Ищи мое сердце в затерянном мире,
Но путь не смогу я тебе указать.
Покинули силы, погибла надежда,
Разбилась любовь о холодный гранит.
А сердце твердит твое имя, как прежде,
Твердит твое имя и зверски болит.
Еще кровоточит глубокая рана,
Еще не смирилась с потерей душа,
И губы еще не привыкли к обману,
Но к свету карабкаюсь еле дыша.
Я стану другою, я стану жестокой,
Теперь я поверить тебе не смогу.
Ищи моё сердце в ущелье глубоком,
В высоких горах… на другом берегу.

Ты постучишь, и я тебе открою,
Войдёшь в мой дом и сядешь у огня.
Седой… до странности красивый.
Так сколько ж я не видела тебя!?
Быть может, это было в прошлой жизни -
Твоя любовь и губ твоих тепло.
Цвели сады и где-то спели вишни.
Скажи, так сколько все же лет прошло?
Наверно, много, но… услышав голос,
Забилось сердце как-то невпопад.
Не верю я теперь, что время лечит.
Неправду, значит, люди говорят.
Мы помолчим, нам слов совсем не надо,
Пусть говорят за нас сердца теперь.
Ты — боль души моей, но… как тебе я рада,
Ты подожди… пойду захлопну крепче дверь..

Мне сказали сегодня, что сложится всё так, как надо,
Что весна будет тёплой, а летом нагрянет любовь.
Мне сказали, что осень подарит опять листопады,
А зимой ожидается мягкого снега покров.
И ещё мне сказали, что птицы домой прилетают,
И что утром распустится первый подснежник лесной,
И потом рассказали, что снег весь к апрелю растает,
И что шмель полосатый закружит над ранней травой.
И сказали мне так, что на всякое Солнце есть туча,
Но на всякую тучу есть радость весенних лучей.
И ещё мне сказали, что каждый из дней — только лучший,
И что лучше не будет любой из прошедших ночей.
Мне сегодня сказали, что жизнь в разных красках прекрасна,
И сказали, что яркие краски всегда под рукой,
И ещё рассказали, что как ни живи — не напрасно,
И что как ни плати, платишь сердцем и хрупкой душой.
Рассказали сегодня, что есть красота в поцелуе,
И в падении листьев, и в холоде снега с дождём,
И ещё мне сказали, что каждый, как может, рисует,
И что всякая сказка всегда со счастливым венцом…

Золотую осень на пригорке
Рисовал Художник молодой
Я тебя люблю, — кричал он, — Осень.
Я, наверно, раньше был слепой.
Осень наряжалась и смеялась
Листопадом била по лицу
Я с тобою раньше не встречалась,
Посмотри, мне рыжее к лицу?
День за днем резвились словно дети,
Повторяя этот разговор.
Золото гуаши на мольберте,
На холсте Любви горящий взор.
Но своей привычной чередою
Снег укрыл опавшую листву
И Художник с белою Зимою
Позабыл вчерашнюю мечту.
Так бывает, что же тут такого
За Зимою явиться Весна
Не сдержать порыва молодого
И опять вскружилась голова.
Что ж Художник? Верен лишь привычке:
Ничего не путая в судьбе,
Загорался, словно сера спички,
Так же быстро изменял мечте.
Ну, а над камином, словно, память,
Память о любви, которой нет –
Золото берез и кленов пламя.
А в углу пылящийся мольберт..

Евтушенко Е - Со мною вот что происходит

Со мною вот что происходит:
Ко мне МОЙ старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.
И он не с теми ходит где-то,
И тоже понимает это,
И наш раздор необъясним,
Мы оба мучаемся с ним.

Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладет
И у другой меня крадет.
А той, скажите бога ради,
Кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден,
В отместку тоже станет красть.

Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе
И неосознанно наметит
Кого-то дальнего себе.

О, сколько нервных и недужных,
Ненужных связей, дружб ненужных!
Во мне уже осатаненность.
О, кто-нибудь, приди, нарушь
Чужих людей соединенность
И разобщенность близких душ!

Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те.

Со мною вот что происходит.

читает Евгений Киндинов

Евтушенко Евгений Александрович.
Поэт, киносценарист, кинорежиссер; сопредседатель писательской ассоциации "Апрель", секретарь правления Содружества писательских союзов; родился 18 июля 1933 г. на ст. Зима в Иркутской области; окончил Литературный институт им. А. М. Горького в 1954 г.; начал публиковаться в 1949 г.; был членом редколлегии журнала "Юность" (1962—1969); член Союза писателей СССР, автор поэм "Братская ГЭС", "Казанский университет", "Под кожей статуи свободы", "Фуку", "Мама и нейтронная бомба", романа "Ягодные места" и многих других прозаических и поэтических произведений.
Евтушенко писал, что в молодости он был "продуктом сталинской эпохи, мешаным-перемешанным существом, в котором уживались и революционная романтика, и звериный инстинкт выживания, и преданность поэзии, и легкомысленное ее предательство на каждом шагу". С конца 50-х его популярности способствовали многочисленные выступления, иногда по 300—400 раз в год. В 1963 г. Евтушенко опубликовал в западногерманском журнале "Штерн" и во французском еженедельнике "Экспресс" свою "Преждевременную автобиографию". В ней он рассказал о существовавшем антисемитизме, о "наследниках" Сталина, писал о литературной бюрократии, о необходимости открыть границы, о праве художника на разнообразие стилей вне жестких рамок соцреализма. Публикация за границей такого произведения и отдельные его положения были подвергнуты резкой критике на IV пленуме Правления Союза писателей СССР в марте 1963 г. Евтушенко выступил с покаянной речью, в которой говорил, что в автобиографии ему хотелось показать, что идеология коммунизма была, есть и будет основой всей его жизни. В дальнейшем Евтушенко часто шел на компромиссы. Многие читатели стали скептически относиться к его творчеству, получившему, во многом, публицистическую, конъюнктурную направленность. С началом перестройки, которую Евтушенко горячо поддержал, активизировалась его общественная деятельность; он много выступал в печати и на различных собраниях; внутри Союза писателей усилилось противостояние между ним и группой писателей "почвенников" во главе со С. Куняевым и Ю. Бондаревым. Он считает, что экономическое процветание общества должно гармонично сочетаться с духовным.

Евгений Евтушенко со своей первой женой Беллой Ахмадулиной. 1950-е гг.

Евгений Евтушенко
Со мною вот что происходит…

Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладет
и у другой меня крадет.
А той -
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединенность
и разобщенность
близких душ!

Евгений Евтушенко
Одной знакомой

А собственно, кто ты такая,
С какою такою судьбой,
Что падаешь, водку лакая,
А все же гордишься собой?

А собственно, кто ты такая,
Когда, как последняя мразь,
Пластмассою клипсов сверкая,
Играть в самородок взялась?

А собственно, кто ты такая,
Сомнительной славы раба,
По трусости рты затыкая
Последним, кто верит в тебя?

А собственно, кто ты такая?
И, собственно, кто я такой,
Что вою, тебя попрекая,
К тебе прикандален тоской?

Евгений Евтушенко
Шестидесятники

Кто были мы,
шестидесятники?
На гребне вала пенного
в двадцатом веке
как десантники
из двадцать первого.
И мы
без лестниц,
и без робости
на штурм отчаянно полезли,
вернув
отобранный при обыске
хрустальный башмачок
поэзии.
Давая звонкие пощечины,
чтобы не дрыхнул,
современнику,
мы пробурили,
зарешеченное
окно
В Европу
и в Америку.
Мы для кого-то были "модными",
кого-то славой мы обидели,
но вас
мы сделали свободными,
сегодняшние оскорбители.
Пугали наши вкусы,
склонности
и то, что слишком забываемся,
а мы не умерли от скромности
и умирать не собираемся.
Пускай шипят, что мы бездарные,
продажные и лицемерные,
но все равно мы -
легендарные,
оплеванные,
но бессмертные!

Евгений Евтушенко
Heужто больше не будет Беллы…

Heужто больше не будет Беллы -
высокопарности нараспев,
а лишь плебейские децибелы
соревнования на раздев?

Как Белла нервно ломала пальцы
и как рыдала, совсем юна,
когда тогдашние неандертальцы
топтали гения, как спьяна.

На стольких собраниях постоянных
роман, не читая, клеймили они,
изобретали слова: "пастернакипь"
и "Доктор Мертваго" в те стыдные дни.

С поэтом столкнувшись в лесу на тропинке,
она двух слов связать не смогла,
но в робости этой ребячьей запинки,
наверно, сокрытая мудрость была.

Но смелость свою собрала наудачу
и, в общем, Ахматову напролом
она пригласила на мужнину дачу,
да только, к несчастью, была за рулем.
Ахматовой было не надо к ней ездить.
Мотор зачихал, и она поняла -
из разных плеяд не составить созвездья.
Поездка небогоугодна была.

Но в Белле нам слышались Анна, Марина,
и Пушкин, конечно, и Пастернак,
все было старинно, чуть – чуть стеаринно:
само по себе получалось все так.

Как женщина, может, была и капризна.
Скажите – а кто не капризен из нас?
Но было в ней чудо слиянья лиризма
с гражданской совестью – не напоказ.

Какую я чувствую, Боже, пропажу -
как после елабужского гвоздя.
Незнанья истории я не уважу…
Ну, – кто раздвигал хризантемами стражу,
так царственно к Сахарову входя?!

Евгений Евтушенко с Беллой Ахмадулиной. 1970-е гг.

Булат Окуджава
"Нас объединило и выдвинуло время"

Это были такие годы, когда внезапно и бурно начало пробуждаться общественное самосознание, родились надежды, возникла потребность в духовном общении. Мы делали попытки говорить с людьми не тем языком, который господствовал долгие годы, а тем, который таился в них. Эти попытки увенчались некоторым успехом. Оказалось, что наш откровенный диалог обоюдно важен.

О первой моей книжечке говорить смешно и стыдно. Это была очень слабая книга, написанная человеком, страдающим калужской провинциальной самонадеянностью. Хорошо, что в Москве я подвергся битью своими собратьями. Это меня очень отрезвило, о многом заставило задуматься.

Моими учителями были Пушкин, Киплинг, Пастернак. Если говорить о тех, кто "вывел меня в люди" в практическом плане, не могу не вспомнить добрым словом Антокольского, Наровчатова, Евтушенко, Григория Левина, Михаила Львова.

Нынче я – профессиональный литератор. Пытаюсь рассказать о себе с помощью прозы, стихов, музыки.

Я думаю, что "нынешние времена" явились продолжением "тех времен", и в этом смысле весь еще не израсходованный запас энергии отдаю им с радостью и надеждой.

Булат Окуджава
О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой…

О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой,
Когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой?
Как будто шагнул я со сцены в полночный московский уют,
Где старым арбатским ребятам бесплатно судьбу раздают.
По-моему, все распрекрасно, и нет для печали причин,
И грустные те комиссары идут по Москве как один,
И нету, и нету погибших средь старых арбатских ребят,
Лишь те, кому нужно, уснули, но те, кому надо, не спят.

Пусть память – нелегкая служба, но все повидала Москва,
И старым арбатским ребятам смешны утешений слова.

Булат Окуджава
Песенка об Арбате

Ты течешь, как река. Странное название!
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – мое призвание.
Ты – и радость моя, и моя беда.

Пешеходы твои – люди невеликие,
Каблуками стучат – по делам спешат.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – моя религия,
Мостовые твои подо мной лежат.

От любови твоей вовсе не излечишься,
Сорок тысяч других мостовых любя.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – мое отечество,
Никогда до конца не пройти тебя.

Последний троллейбус

Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний, в случайный.

Последний троллейбус, по улицам мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
крушенье, крушенье.
Последний троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры, матросы твои
приходят на помощь.

Я с ними не раз уходил из беды,
я к ним прикасался плечами…
Как много, представьте себе, доброты
в молчанье, молчанье.

Последний троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
стихает, стихает.

Роберт Рождественский
"Нам всем крупно повезло"

Наша литературная молодость совпала с XX съездом КПСС. Совпала с общей разбуженностью страны, народа, совпала с неожиданным и мучительным переосмыслением прошлого, с возвращением реабилитированных, с круговоротом споров, сомнений, надежд и – вопросов, вопросов, вопросов!

Задавая эти вопросы и пытаясь ответить на них, мы искали себя, взрослели, учились жить, учились любить и ненавидеть, учились думать…

С Евгением Евтушенко я встретился в Литературном институте. Так что знакомы мы с ним (даже вспоминать страшно) аж с 1951 года!

С Булатом Окуджавой и Андреем Вознесенским я познакомился позже – году в пятьдесят пятом.

Как мы относились друг к другу в то время?

Да, по-моему, нормально относились. С большим интересом и уважением. Хотя, конечно, и не без некоторой доли "подросткового", почти мальчишеского соперничества. (Сейчас вспоминаю все это, и самому смешно становится: господи, какими же молодыми были мы тогда!)

Часто встречались, вместе выступали на поэтических вечерах, бывали друг у друга дома, разговаривали, спорили, читали стихи.

Помню вечер, когда Булат впервые спел две свои песни…

Долгое время нас упоминали вместе, ругали вместе и хвалили вместе. Впрочем, если вспомнить шестьдесят третий год, то, пожалуй, больше ругали, чем хвалили.

И молодыми нас называли тоже очень долго – лет до сорока пяти. Но мы не обижались: глупо на это обижаться.

• Все (10)

Просто нравятся стихи. Вот и собрала - чтобы перечитывать иногда.

Евгений ЕВТУШЕНКО
ХХХ

Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той - скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько нервных и недужных,
ненужных связей, дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь, приди, нарушь
чужих людей соединённость
и разобщённость близких душ!

Репродукция:Олег ШУПЛЯК. Подглядывающий Фрейд

Зельвин ГОРН
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Иногда, словно первый дождь,
Иногда, словно первый снег,
Вдруг приходит, когда не ждешь
Удивительный человек.

Иногда ,словно фейерверк
Неожиданный средь небес,
Удивительный человек
Появляется вдруг в судьбе.

Не узнал бы его в толпе,
В ресторане и на шоссе -
Вдруг подходит он сам к тебе,
Человек, не такой как все.

И не сразу, так через час
Вдруг почувствуешь: он другой -
По особой улыбке глаз,
И - как он говорит с тобой.

И не сразу, так через час
Мысль появится в голове,
Что с тобой говорит сейчас
Удивительный человек.

Тот, кого ты совсем не ждал,
Но который к тебе пришел
Пусть на месяц, а не года,
Но душе твоей хорошо.

Оттого ,что тебя узнал
Оттого ,что сказал "привет!"
И что руку тебе пожал
Удивительный человек.

Марина БОЙКОВА
ХХХ

Его жена внезапно умерла.
А он сидел до самого восхода,
Все повторяя: "Как же ты могла?!",
Перебирая вещи из комода.

Глядел на тонкий шелк и кружева,
Лет пять лежали вещи - не носила,
"Все берегла. пока была жива.
Куском обычной ткани дорожила.

На всякий случай. Вот он и пришел!
Загадываешь чуда, ждешь, мечтаешь.
А кто-то взял - и за руку увёл!
Особый случай - день, что проживаешь!

Не оставлять на завтра! Жить сейчас!
И не беречь посуду и одежду!
Не доедать, не прятать про запас!
И быть все время вместе, а не между.

Беречь живой огонь любимых глаз,
И каждый жест, и каждую улыбку,
Все узелки, что связывают вас.
Чтоб не жалеть, что совершил ошибку. "

Рубрики:

ИСКУССТВО

Метки: поэзия

Процитировано 5 раз
Понравилось: 15 пользователям

Хорошие стихи.
СПАСИБО, Светлана!

Добавлю и свои две копейки))

Да. золотые песчинки минут
скоро иссякнут. Чем их помянуть?
Блюзовым тембром осенних баллад,
грустным смиреньем иконных лампад,
строчкой, где тихо созналась душа
Миру в любви.
Прахом листьев шурша
Мир не поверил - Душой не криви,
время поминок не знает любви.
Фальшь.
Но когда я совсем одинок,
Мир начинает со мной диалог,
чаще конфликтный, как будто я - пленный -
очная ставка меж личной вселенной
и равнодушным безумием внешней.
Спор неудачников - кто же безгрешней.
Алиби нет - два преступника правы,
только решение - "в пользу Вараввы".
Мир эмигрантов, бежавших с Эдема -
Богом ли создан? Нет! - Каина племя
здесь расплодилось и стонет планета
вместе с ранимой душою поэта.
Нет, не хрустальной печалью томим
я в одиночестве - Миром самим
выброшен, выхолощен, обвинен
в инакомыслии. - Жалок мне он.
Что он диктует? Что ценности - здесь -
сверху протухший и выгнивший весь.
Вера? - сезонная стрижка овец.
Пост, покаянье за Еву.
- Отец,
Ты так задумал? Такая игра? -
грешники - толпами.
Позавчера
шел я во Храм, осень плача дождем
рядом брела - мы грустили вдвоём.
Девочка! - юность-весна - подошла,
- Сто - за "услуги". - Меня обожгла
искра мольбы о спасеньи - в глазах,
то, в чём ей Мир и сам Бог отказал -
теплилось верой. И это был шок.
Чем я помог? . Ноет сердца ожог..
Это - молитвенное - О спасеньи. -
там - с понедельника по воскресенье.
Жалких потуг - объяснить - не приемлю -
Бес или Бог, просто "любящий" землю -
мне всё равно, но от груза вины
нечем дышать. все четыре стены
валятся внутрь - коллапсирует мозг.
Мир - храм гротеска, и жрец его - Босх!
Вот почему одиночеству рад
пересекающий время.
- Мир - Ад!
И параллельный похож - та же гнусь.
Страшно подумать - я снова вернусь.
Видимо, так развлекается Бог,
Он во Вселенной СОВСЕМ одинок.

Евгений Евтушенко со своей первой женой Беллой Ахмадулиной. 1950-е гг.

Евгений Евтушенко
Со мною вот что происходит…

Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в мелкой суете
разнообразные не те.
И он
не с теми ходит где-то
и тоже понимает это,
и наш раздор необъясним,
и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладет
и у другой меня крадет.
А той -
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден,
в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
а будет жить с собой в борьбе
и неосознанно наметит
кого-то дальнего себе.
О, сколько
нервных
и недужных,
ненужных связей,
дружб ненужных!
Куда от этого я денусь?!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей соединенность
и разобщенность
близких душ!

Евгений Евтушенко
Одной знакомой

А собственно, кто ты такая,
С какою такою судьбой,
Что падаешь, водку лакая,
А все же гордишься собой?

А собственно, кто ты такая,
Когда, как последняя мразь,
Пластмассою клипсов сверкая,
Играть в самородок взялась?

А собственно, кто ты такая,
Сомнительной славы раба,
По трусости рты затыкая
Последним, кто верит в тебя?

А собственно, кто ты такая?
И, собственно, кто я такой,
Что вою, тебя попрекая,
К тебе прикандален тоской?

Евгений Евтушенко
Шестидесятники

Кто были мы,
шестидесятники?
На гребне вала пенного
в двадцатом веке
как десантники
из двадцать первого.
И мы
без лестниц,
и без робости
на штурм отчаянно полезли,
вернув
отобранный при обыске
хрустальный башмачок
поэзии.
Давая звонкие пощечины,
чтобы не дрыхнул,
современнику,
мы пробурили,
зарешеченное
окно
В Европу
и в Америку.
Мы для кого-то были "модными",
кого-то славой мы обидели,
но вас
мы сделали свободными,
сегодняшние оскорбители.
Пугали наши вкусы,
склонности
и то, что слишком забываемся,
а мы не умерли от скромности
и умирать не собираемся.
Пускай шипят, что мы бездарные,
продажные и лицемерные,
но все равно мы -
легендарные,
оплеванные,
но бессмертные!

Евгений Евтушенко
Heужто больше не будет Беллы…

Heужто больше не будет Беллы -
высокопарности нараспев,
а лишь плебейские децибелы
соревнования на раздев?

Как Белла нервно ломала пальцы
и как рыдала, совсем юна,
когда тогдашние неандертальцы
топтали гения, как спьяна.

На стольких собраниях постоянных
роман, не читая, клеймили они,
изобретали слова: "пастернакипь"
и "Доктор Мертваго" в те стыдные дни.

С поэтом столкнувшись в лесу на тропинке,
она двух слов связать не смогла,
но в робости этой ребячьей запинки,
наверно, сокрытая мудрость была.

Но смелость свою собрала наудачу
и, в общем, Ахматову напролом
она пригласила на мужнину дачу,
да только, к несчастью, была за рулем.
Ахматовой было не надо к ней ездить.
Мотор зачихал, и она поняла -
из разных плеяд не составить созвездья.
Поездка небогоугодна была.

Но в Белле нам слышались Анна, Марина,
и Пушкин, конечно, и Пастернак,
все было старинно, чуть – чуть стеаринно:
само по себе получалось все так.

Как женщина, может, была и капризна.
Скажите – а кто не капризен из нас?
Но было в ней чудо слиянья лиризма
с гражданской совестью – не напоказ.

Какую я чувствую, Боже, пропажу -
как после елабужского гвоздя.
Незнанья истории я не уважу…
Ну, – кто раздвигал хризантемами стражу,
так царственно к Сахарову входя?!

Евгений Евтушенко с Беллой Ахмадулиной. 1970-е гг.

Булат Окуджава
"Нас объединило и выдвинуло время"

Это были такие годы, когда внезапно и бурно начало пробуждаться общественное самосознание, родились надежды, возникла потребность в духовном общении. Мы делали попытки говорить с людьми не тем языком, который господствовал долгие годы, а тем, который таился в них. Эти попытки увенчались некоторым успехом. Оказалось, что наш откровенный диалог обоюдно важен.

О первой моей книжечке говорить смешно и стыдно. Это была очень слабая книга, написанная человеком, страдающим калужской провинциальной самонадеянностью. Хорошо, что в Москве я подвергся битью своими собратьями. Это меня очень отрезвило, о многом заставило задуматься.

Моими учителями были Пушкин, Киплинг, Пастернак. Если говорить о тех, кто "вывел меня в люди" в практическом плане, не могу не вспомнить добрым словом Антокольского, Наровчатова, Евтушенко, Григория Левина, Михаила Львова.

Нынче я – профессиональный литератор. Пытаюсь рассказать о себе с помощью прозы, стихов, музыки.

Я думаю, что "нынешние времена" явились продолжением "тех времен", и в этом смысле весь еще не израсходованный запас энергии отдаю им с радостью и надеждой.

Булат Окуджава
О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой…

О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой,
Когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой?
Как будто шагнул я со сцены в полночный московский уют,
Где старым арбатским ребятам бесплатно судьбу раздают.
По-моему, все распрекрасно, и нет для печали причин,
И грустные те комиссары идут по Москве как один,
И нету, и нету погибших средь старых арбатских ребят,
Лишь те, кому нужно, уснули, но те, кому надо, не спят.

Пусть память – нелегкая служба, но все повидала Москва,
И старым арбатским ребятам смешны утешений слова.

Булат Окуджава
Песенка об Арбате

Ты течешь, как река. Странное название!
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – мое призвание.
Ты – и радость моя, и моя беда.

Пешеходы твои – люди невеликие,
Каблуками стучат – по делам спешат.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – моя религия,
Мостовые твои подо мной лежат.

От любови твоей вовсе не излечишься,
Сорок тысяч других мостовых любя.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты – мое отечество,
Никогда до конца не пройти тебя.

Последний троллейбус

Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний, в случайный.

Последний троллейбус, по улицам мчи,
верши по бульварам круженье,
чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
крушенье, крушенье.
Последний троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры, матросы твои
приходят на помощь.

Я с ними не раз уходил из беды,
я к ним прикасался плечами…
Как много, представьте себе, доброты
в молчанье, молчанье.

Последний троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
стихает, стихает.

Роберт Рождественский
"Нам всем крупно повезло"

Наша литературная молодость совпала с XX съездом КПСС. Совпала с общей разбуженностью страны, народа, совпала с неожиданным и мучительным переосмыслением прошлого, с возвращением реабилитированных, с круговоротом споров, сомнений, надежд и – вопросов, вопросов, вопросов!

Задавая эти вопросы и пытаясь ответить на них, мы искали себя, взрослели, учились жить, учились любить и ненавидеть, учились думать…

С Евгением Евтушенко я встретился в Литературном институте. Так что знакомы мы с ним (даже вспоминать страшно) аж с 1951 года!

С Булатом Окуджавой и Андреем Вознесенским я познакомился позже – году в пятьдесят пятом.

Как мы относились друг к другу в то время?

Да, по-моему, нормально относились. С большим интересом и уважением. Хотя, конечно, и не без некоторой доли "подросткового", почти мальчишеского соперничества. (Сейчас вспоминаю все это, и самому смешно становится: господи, какими же молодыми были мы тогда!)

Часто встречались, вместе выступали на поэтических вечерах, бывали друг у друга дома, разговаривали, спорили, читали стихи.

Помню вечер, когда Булат впервые спел две свои песни…

Долгое время нас упоминали вместе, ругали вместе и хвалили вместе. Впрочем, если вспомнить шестьдесят третий год, то, пожалуй, больше ругали, чем хвалили.

И молодыми нас называли тоже очень долго – лет до сорока пяти. Но мы не обижались: глупо на это обижаться.